Александр Каменский - Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти
Приведенный документ несомненно свидетельствует о доверии и определенном авторитете, которыми пользовался Загадашников у бежечан, решивших возложить на него столь ответственную и необычную миссию, однако к концу 1760-х гг. дела его, по-видимому, пришли в упадок. В 1770 г. с него пыталась взыскать тот самый долг в 120 руб. попадья Анна Ивановна, от имени которой действовал ее сын дьякон Иван Якимов. Должник объявил, что уже заплатил 20 руб., осталось уплатить еще 100 руб., но денег у него нет, хотя есть двор и лавка. Обычно в таких случаях имущество описывалось и выставлялось на торги, но Загадашников на это не согласился, и за это его неделю держали под караулом. Однако и это не помогло: Андрей Андреевич продолжал упрямиться, хотя и заплатил еще 10 руб. Тогда оценка имущества Загадашникова была проведена без его согласия, и оно было выставлено на торги, но, как часто бывало в подобных ситуациях, на него сразу же объявились и другие претенденты. Так, бежецкий купец М. Л. Ревякин объявил, что Загадашников должен был ему 5 руб. по векселю еще 1754 г., а И. В. Шишин представил опротестованный вексель на 10 руб. крестьянина Анкудинова, выданный в 1765 г., по которому Загадашников был поручителем. Далее из соответствующего дела следует, что в конце 1771 г. Андрей Андреевич умер и его сын Семен (оставшийся, таким образом, сиротой в 13–14 лет) в уплату Ревякину готов был отдать лавку отца.[139]
Гораздо более масштабной была деятельность уже не раз упоминавшегося бежецкого купца Михаила Лукича Ревякина – представителя одной из коренных и наиболее состоятельных бежецких семей, занимавших в городе заметное положение.[140] Дед Михаила, Савва Яковлевич, согласно ведомости 1725 г., торговал «юфтью, салом, холстами и сыреными товары» с годовым оборотом в 200 руб.,[141] отец – Лука Саввич в начале 1750-х гг. был бежецким бургомистром, и его невестка, вдова покойного младшего брата Василия безуспешно пыталась отсудить у него довольно солидную сумму денег – 2629 руб.[142]
В общей сложности в нашей базе 121 вексель с именем Михаила Ревякина за период 1749–1775 гг., причем лишь в одном из них он фигурирует в качестве заемщика: все остальные 120 векселей были выписаны на его имя. Примечательно, что свою хозяйственную деятельность он начал в весьма юном возрасте. В ревизских сказках второй ревизии 1747 г. значилось, что ему 12 лет. Впрочем, здесь возможна ошибка примерно в два года, поскольку по данным третьей ревизии он значится 30 лет от роду, хотя между ревизиями прошло не 18, а 16 лет.[143]
Среди контрагентов Ревякина – представители всех социальных категорий, о которых шла речь выше. Подавляющее большинство сделок было заключено им в Бежецке, но встречаются также векселя, выданные в Петербурге, Москве, Тихвине и Угличе. Что касается объема сделок, то они также отличаются разнообразием – от нескольких рублей до нескольких сот, причем можно предположить, что в ряде случаев, когда фигурируют крупные целые суммы, речь идет о денежных займах. Так, к примеру, вексель на 517 руб. 50 коп., выданный Ревякину в 1751 г. купцом С. С. Тырановым, скорее всего, был платой за определенные товары, а вот вексель 1755 г. на 400 руб., выданный угличской помещицей вдовой майоршей В. В. Соколеновой вероятнее был связан с денежным займом. Аналогичным, по-видимому, был и характер векселя на 200 руб. подпоручика И. Ф. Батурина и на 40 руб. дворянина С. Е. Саванчеева (оба 1761 г.), вдовы канцеляриста Сыскного приказа Т. Н. Молчановой на 200 руб. (1763 г.), новгородского помещика подпоручика И. А. Восленова на 80 руб. (1769 г.), кашинской помещицы вдовы капитанши А. К. Берсеневой на 600 руб. (1770 г.), отставного полковника И. И. Ушакова на 150 руб. (1772 г.), дворянина Т. А. Веселаго на 120 руб. (1772 г.) и подпоручика Д. П. Савелова на 100 руб. (1775 г.). Данное предположение косвенно подтверждается тем, что именно у М. Л. Ревякина одолжил 550 руб. на покупку «сельца» и упоминавшийся выше помещик П. И. Фомин. Помимо названных в нашей базе имеется и еще ряд векселей на имя М. Л. Ревякина, выданных ему дворянами на более мелкие суммы в 20–50 руб., что позволяет сделать вывод о том, что денежные ссуды представителям высшего сословия были одним его постоянных промыслов. Однако очевидно, что этим его хозяйственная деятельность не ограничивалась.
Именно от М. Л. Ревякина подпоручик Старошершавин получил «наржаной муки» на 27 руб. 50 коп. Согласно книгам записи кредитных писем, в 1751 г. Ревякин поручил своему комиссионеру ярославскому купцу И. К. Кабычеву отвезти к Санкт-Петербургскому порту «пятьсот восемдесят кож яловичных».[144] На следующий год в качестве комиссионера Ревякина с грузом, который состоял из «триста девяносто концов холстов льняных ровных – пять тысяч триста аршин, две тысячи семсот шесть концов холстов хрящевых – три тысячи восемсот дватцать аршин, девять бочек сала топленого – двести тритцать девять пуд» в Петербург отправился бежецкий купец Я. И. Первухин. В том же году И. И. Первухин повез в Петербург «холста льняного ровного и хрящеватого – шесдесят тысяч аршин», причем ему было велено продать товар либо за границу, либо в армию.[145] В 1754 г. Ревякин отправил в столицу своего работника В. И. Ермакова, сопровождавшего груз, состоявший из «семсот семдесят семь четвертей хлеба, круп овсяных и ячных, сто сорок два куля муки ржаной, восемнатцать кулей солода ржаного мелкого».[146] В книге записи кредитных писем 1756 г. Ермаков уже назван «прикащиком», причем уточняется, что он – крестьянский сын из монастырского села. На сей раз он вез в Петербург «тысячю триста дватцать семь кулей муки ржаной, девятьсот семдесят кулей овса». При этом свои услуги он предоставлял не только Ревякину: купец С. Г. Бурков поручал ему продать «хрящевой холст две тысячи девятьсот десять концов мерою тритцать девять тысяч четыреста пятьдесят аршин», что указывает на практику совместного найма купцами работников для осуществления торговых операций. Можно предположить, что уточнение социальной принадлежности Ермакова было необходимо, поскольку соответствующая запись делалась в официальном документе городового магистрата, однако, если бы имели дело с его самоидентификацией, она могла бы ограничиться лишь словом «приказчик».
Интересно, что в этой же книге имеется кредитное письмо 1756 г., выданное отцом М. Л. Ревякина Лукой Савичем своему комиссионеру кашинскому купцу Ивану Васильевичу Сутугину (брату его свата) с поручением взять подряд на поставку в петербургские-магазины «муки ржаной тысячю кулей, круп овсяных и житных сто четвертей».[147] В предыдущие годы в качестве комиссионера Л. С. Ревякина фигурирует его младший сын Яков, брат Михаила – тот самый, кто в начале 1760-х гг. служил контролером в Петербурге. В ревизских сказках 1763 г. у его имени имеется помета: «выбыл в 757 году по увольнению ис канторы Главного магистрата в силу Правительствующаго Сената канторы 744 году указу по доношению Комерц коллегии Правительствующему Сенату в том 757-м году в Кронштатскую портовую таможню определению контролером».[148]К этому времени Яков, родившийся примерно в 1737 г., уже активно участвовал в хозяйственной деятельности. В 1748 г. отец поручал ему, одиннадцатилетнему, отвезти в Петербургский порт «имеющиеся в городу Бежецку сто семь пуд с половиною щетин чищеных, триста пуд сала топленого, пятьсот шездесят восемь концов холстов гладких мерою в тех семь тысячь семьсот осмнатцать аршин, три тысячи двести концов холстов хрещевых мерою в тех сорок три тысячи восемьсот девятнадцать аршин», а сам Яков просил своего комиссионера петербургского купца И. Е. Волкова взять выпись на таможне, чтобы привезти в Бежецк, купленные им, Яковом, в Санкт-Петербурге десять ящиков стекол.[149] В следующем году Волкову было поручено отправить из Петербурга в Казань «три оксфорта ренского красного, облонского три бочки, ягот изюму две бочки, ягот черносливу два ящика, ягот же винных».[150] Можно предположить, что переход Якова на государственную службу, представляющий один из примеров социальной мобильности, способствовал успеху торговой деятельности семьи и повышению уровня ее благосостояния.
Приведенные данные также свидетельствуют о том, что, принимая активное участие в торговой деятельности, члены семьи Ревякиных не специализировались на каких-то определенных видах товаров, что в принципе, видимо, характерно для русского купечества этого времени.
Обратимся теперь к нашедшим отражение в книгах протеста векселей следам хозяйственной деятельности Сергея Васильевича Ревякина, прославившегося своим хулиганским поведением на улицах Бежецка. Всего в нашей базе 19 векселей, составленных с его участием за период с 1753 (в это время ему было примерно 14 лет) по 1774 гг., то есть значительно меньше, чем его двоюродного брата Михаила, что косвенно указывает на то, что сколько-нибудь значительной торгово-предпринимательской деятельностью Сергей не занимался. Фигурирующие в этих векселях денежные суммы невелики – от 1 до 60 руб. При этом лишь в пяти случаях Сергей был составителем векселей, то есть заемщиком, а во всех остальных случаях – заимодавцем. Вместе с тем, обращает на себя внимание, что первые восемь векселей (1753–1761 гг.) – это векселя, выданные Ревякину на суммы от 2 до 55 руб., причем по пяти из них заемщиками были крестьяне, по двум – канцеляристы и только по одному (на 55 руб.) – помещица. Однако два следующих векселя 1762 г. – это, очевидно, денежные займы, сделанные Ревякиным совместно с матерью Марфой Михайловной на общую сумму 85 руб. В 1763 г. Ревякин одалживает 10 руб. пономарю Федору Романову, а в 1764 г. сам занимает по двум векселям 60 руб. у своего родственника И. И. Ревякина. Начиная с 1766 г. он лишь один раз занимает 10 руб. у А. И. Дедюхина, а сам вновь ссужает деньгами разных людей, однако значащиеся в выданных ему векселях суммы значительно ниже, чем на первом этапе. Это неудивительно, имея в виду, что криминальная деятельность Сергея пришлась как раз на 1760-е гг.
