Тайны гениев. Три книги в одной - Михаил Семенович Казиник
Ступай себе в синее море,
Гуляй там себе на просторе».
И дело не в том только, что просто отпустил, но и в ласковом слове, и в отказе от вознаграждения. И в дарении ПРОСТОРА, то есть в пожелании СВОБОДЫ!
И заметьте, как резко изменилась звукопись.
После стресса, взрыва, испуга, удивления идет звуковое успокоение. С преобладанием звука «с».
ЛаСковое Слово… Бог С тобою… Ступай Себе в Синее море, Гуляй там Себе на проСторе…
И даже РИФМА. Море – просторе… Причем совершенная рифма, консонанс! Это – как подарок старика рыбке и автора – читателю.
Следующие строки мы уже обсуждали, и это очень важный мотив.
Момент ЛЮБВИ старика к старухе, момент доверия: она все поймет и разделит радость от чуда золотой рыбки и от благородного поступка старика.
Воротился старик ко старухе,
Рассказал ей великое чудо.
«Я сегодня поймал было рыбку,
Золотую рыбку, не простую;
По-нашему говорила рыбка,
Домой в море синее просилась,
Дорогою ценою откупалась:
Откупалась чем только пожелаю.
Не посмел я взять с нее выкуп;
Так пустил ее в синее море».
И далее колоссальный контраст с теми ласковыми словами, которые говорил старик рыбке:
Старика старуха забранила:
«Дурачина ты, простофиля!
Не умел ты взять выкупа с рыбки!
И далее – очень важные слова, которые показывают, как постепенно разгорается алчность старухи. В первом требовании: «хоть бы». То есть, минимум. Только корыто. Хоть бы корыто… И звучит требование, скорее как пожелание. И речь похожа на мирную, хозяйственную. ХоТЬ бы взял ТЫ… корыТО… Наше-ТО совсем раскололось.
Хоть бы взял ты с нее корыто,
Наше-то совсем раскололось».
Вот пошел он к синему морю;
Видит – море слегка разыгралось.
Начинаются изменения состояния синего моря, пока всего лишь СЛЕГКА разыгралось.
Поскольку море сЛегка разыграЛось и требования старухи не очень высоки, то и речь старика звучит Легко. Он ведь не желает «дорогого откупа».
СтаЛ он кЛикать зоЛотую рыбку,
ПрипЛыЛа к нему рыбка и спросиЛа:
«Чего тебе надобно, старче?»
Ей с поклоном старик отвечает:
«Смилуйся, государыня рыбка,
Разбранила меня моя старуха.
Потрясающая деталь.
«МОЯ» старуха. Еще с любовью…
И с ответственностью. Как бы извиняясь за нее и за себя. Мол, раньше отпустил тебя, рыбку, без откупа, а теперь вот «не дает покою». Вынужден просить.
Не дает старику мне покою:
Надобно ей новое корыто;
Наше-то совсем раскололось».
Отвечает золотая рыбка:
«Не печалься, ступай себе с богом,
Будет вам новое корыто».
Замечательно это: будет ВАМ корыто. То есть обоим, в общее хозяйство. Ведь старик называет корыто «нашим».
И дальше интересный текст.
Три раза подряд «старуха». И три раза «дурачина».
Старуха меняется на глазах.
Воротился старик ко старухе,
У старухи новое корыто.
Еще пуще старуха бранится:
«Дурачина ты, простофиля!
Выпросил, дурачина, корыто!
В корыте много ль корысти?
Воротись, дурачина, ты к рыбке;
Поклонись ей, выпроси уж избу».
Новое состояние моря:
Вот пошел он к синему морю,
(Помутилося синее море.)
Стал он кликать золотую рыбку,
Приплыла к нему рыбка, спросила:
«Чего тебе надобно, старче?»
Ей старик с поклоном отвечает:
«Смилуйся, государыня рыбка!
Еще пуще старуха бранится,
Первый раз без «МОЯ», просто «старуха».
Не дает старику мне покою:
Избу просит сварливая баба».
Еще бы не сварливая: три раза подряд «дурачина».
Отвечает золотая рыбка:
«Не печалься, ступай себе с богом,
Так и быть: изба вам уж будет».
Рыбка еще воспринимает их как одно целое: «изба ВАМ уж будет».
Пошел он ко своей землянке…
А вот это уже знаменательно! Вместо «воротился ко старухе» – «пошел к своей землянке».
…А землянки нет уж и следа…
Далее – удивительное краткое, но точное описание прекрасной избы «со светелкой, с кирпичною, беленою трубою» – не по-черному топить, не курная изба, а чистая и добротная. Ворота дубовые, дорогие, роскошные:
Перед ним изба со светелкой,
С кирпичною, беленою трубою,
С дубовыми, тесовыми вороты.
И среди всей этой красоты и мастерства:
Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает.
Уже не три раза «дурачина», а один. Зато два раза «простофиля». Да еще «прямой простофиля». То есть подлинный, настоящий.
«Дурачина ты, прямой простофиля!
Выпросил, простофиля, избу!
Воротись, поклонися рыбке:
Не хочу быть черной крестьянкой,
Хочу быть столбовою дворянкой».
Пошел старик к синему морю;
(Не спокойно синее море.)
Море уже не мутное, а неспокойное…
Стал он кликать золотую рыбку.
Приплыла к нему рыбка, спросила:
«Чего тебе надобно, старче?»
Ей с поклоном старик отвечает:
«Смилуйся, государыня рыбка!
Старуха не «бранится», как в прошлый раз, а «вздурилась».
Пуще прежнего старуха вздурилась,
Не дает старику мне покою:
Уж не хочет быть она крестьянкой,
Хочет быть столбовою дворянкой».
Отвечает золотая рыбка:
«Не печалься, ступай себе с богом».
Здесь речь рыбки как бы оборвана. Нет ни «своей» старухи, ни ее будущего дворянского ранга. Рыбка не в состоянии объявить, что вздорная, вздурившаяся старуха станет дворянкой. Старуха преступила черту. Рыбка понимает, что старик возвращается не к «своей» старухе.
Воротился старик ко старухе.
Что ж он видит? Высокий терем.
А дальше очень интересный ход.
Пушкин возвращается к словосочетанию «ЕГО старуха».
Ведь она уже раньше была «чужой»?
Просто здесь слово «его» звучит как невероятность, как ирония. «Его старуха» в соболях и парче,
