Энди Уорхол - Философия Энди Уорхола

Иногда мы с Б фантазируем о том, что я бы делал, если бы был Президентом – как бы использовал свое телевизионное время.

У стюардесс авиалиний самый лучший общественный имидж – хозяйки воздушного салона. На самом деле их работа такая же, как у официанток в «Бикфорде» плюс несколько дополнительных обязанностей. Я не хочу принижать стюардесс, я просто хочу повысить престиж леди из «Бикфорда». Разница в том, что стюардесса – это профессия Нового Мира, к которой никогда не применялись классовые критерии, оставшиеся от крестьянско-аристократического синдрома Старого Мира.

Что замечательно в нашей стране, так это то, что Америка положила начало традиции, по которой самые богатые потребители покупают в принципе то же самое, что и бедные. Ты смотришь телевизор и видишь кока-колу, и ты знаешь, что Президент пьет кока-колу, Лиз Тейлор пьет кока-колу и только подумай – ты тоже можешь пить кока-колу. Кока-кола есть кока-кола, и ни за какие деньги ты не купишь кока-колы лучше, чем та, что пьет бродяга на углу. Все кока-колы одинаковы, и все они хороши. Лиз Тейлор это знает, Президент это знает, и ты это знаешь. В Европе королевская семья и аристократы питались всегда гораздо лучше, чем крестьяне – они ели далеко не одно и то же. Либо куропатки, либо овсянка – каждый класс придерживался своего рациона. Но когда Королева Елизавета была с визитом в Америке, и Президент Эйзенхауэр купил ей хот-дог, я уверен, он был убежден, что она не может заказать в Букингемском дворце хот-дог лучше, чем тот, что он купил ей центов за двадцать в парке. Потому что просто не бывает хот-дога лучше, чем хот-дог в парке. Ни за доллар, ни за десять долларов, ни за сто тысяч долларов она не купит лучше хот-дога. Она может купить его за двадцать центов, как и все остальные.

Иногда возникает мысль о том, что у высокопоставленных, богатых и расточительных людей есть что-то, чего у тебя нет, что их вещи должны быть лучше, чем твои, потому что у них больше денег, чем у тебя. Но они пьют ту же кока-колу, и едят те же хот-доги, и носят ту же одежду, пошитую членами профсоюза, и смотрят те же телешоу и кинофильмы. Богатые люди не могут посмотреть более глупую версию фильма «Правда или последствия» (Truth or Consequences) или более страшную «Изгоняющего дьявола» (The Exorcist). Ты можешь возмущаться точно так же, как они, и у тебя могут быть те же самые ночные кошмары. Все это действительно по-американски. Идея Америки так великолепна, потому что чем больше в чем-то равенства, тем больше это соответствует американской идее. Например, во многих местах с тобой обращаются по-особому, если ты знаменит, но это не по-американски. На днях со мной произошло кое-что очень американское. Я пришел на аукцион в Парк-Бернете и меня не впустили, потому что со мной была моя собака, так что мне пришлось ждать приятеля, с которым я собирался встретиться, в коридоре, чтобы сообщить о том, что меня выпроводили. А пока я стоял в коридоре, я раздавал автографы. Это была типично американская ситуация.

(Кстати, когда ты знаменит, «особое обращение» иногда срабатывает наоборот. Иногда люди недоброжелательны ко мне, потому что я – Энди Уорхол.)

Всегда, когда это только возможно, надо платить людям в полном соответствии с их талантом или родом занятий. Писателю можно платить по количеству слов, страниц, числу раз, когда читатель расплачется или рассмеется, за главу, количество новых идей, за книгу, за год работы – это лишь некоторые из возможных критериев. Режиссеру можно платить за фильм, за фут отснятой пленки или за то число раз, что в кадре появляется «шевроле».

Я все еще размышляю о горничных. Это в самом деле зависит от твоего воспитания. Некоторые просто не стесняются того, что за ними кто-то убирает, и хотя я говорю о том, что работа горничной не отличается от любой другой работы, – она не должна считаться непохожей на любую другую работу – все же, где-то в глубине души, меня очень смущает мысль о том, что за мной кто-то убирает. Если бы я действительно мог думать о профессии горничной так же, как, например, о профессии дантиста, я бы без стеснения позволял горничной убирать за собой, так же как я позволяю зубному врачу приводить в порядок мне зубы. (На самом деле зубной врач – неподходящий пример, потому что я стесняюсь, когда мне лечат зубы, особенно если у меня прыщи, а я сижу под этим зеленым светом. Но все же этот пример возможен, потому что стеснение от того, что кто-то лечит мне зубы, не сравнить со смущением, которое испытываю, когда рядом находится человек, который убирает за мной.)

Я сталкиваюсь с проблемой, как вести себя с горничной, только когда останавливаюсь в каком-нибудь европейском отеле или когда я гощу у кого-нибудь. Так неловко, когда встречаешься лицом к лицу с горничной. Я никогда не могу этого выдержать. Некоторые мои знакомые совершенно спокойно смотрят на горничных и даже говорят им, что надо сделать, но я с этим не справляюсь. Когда я живу в гостинице, я стараюсь оставаться в номере весь день, чтобы горничная не смогла войти. Я делаю это специально. Потому что я просто не знаю, куда девать глаза, куда смотреть, что делать, когда они убирают. Если подумать, избегать горничную – это тяжелая работа. В детстве я никогда не мечтал иметь горничную, я мечтал только о конфетах. С наступлением зрелости эта мечта трансформировалась в то, что надо «зарабатывать деньги, чтобы покупать конфеты», потому что с возрастом, конечно, становишься реалистом. Потом, после моего третьего нервного расстройства, моя карьера стала налаживаться, и я покупал все больше и больше конфет, так что теперь у меня есть комната, набитая конфетами. Как я теперь думаю, благодаря моему успеху у меня есть комната для конфет, а не комната для горничной. Как я уже сказал, умение вести себя с горничной зависит от того, о чем ты мечтал в детстве. В результате моих детских фантазий мне теперь гораздо приятнее смотреть на шоколадный батончик «Херши». Странно, что иметь деньги значит так немного. Приглашаешь троих в ресторан и платишь триста долларов. Ладно. Потом приглашаешь тех же троих в закусочную на углу. И наедаешься так, как в шикарном ресторане, даже больше, и это обходится только в пятнадцать-двадцать долларов, а ешь ты, в принципе, одно и то же.

На днях я размышлял о том, чем в Америке надо заниматься, если хочешь добиться успеха. Прежде для этого требовалось обладать чувством ответственности и иметь дорогой костюм. Сегодня я оглядываюсь вокруг и думаю, что надо делать то же самое, что и раньше, только не носить хорошего костюма. Наверное, в этом все дело. Думай, как богатый. Одевайся, как бедный.

7. Время

А: Я всегда думаю о людях, которые строят здания, а потом умирают, и их больше нет на свете. Или например, в фильме показывают толпу, а в жизни все эти люди давно умерли. Это пугает.

Я стараюсь понять, что такое время, и могу придумать только… «Время есть то время, что было». Говорят «Время у меня на руках». Ну я посмотрел на мои руки и увидел множество линий. А потом одна знакомая сказала, что у некоторых людей линий нет. Я ей не поверил. Мы сидели в ресторане, и она сказала: «Как ты можешь так говорить? Посмотри вон на того официанта!» Она подозвала его: «Голубчик! Не принесете ли стакан воды?», а когда он принес стакан, она схватила его за руку и показала ее мне, и там не было линий! Только три главные. И она сказала: «Вот ви­дишь? Я же тебе говорила. У некоторых, таких как этот официант, нет линий». И я подумал: «Надо же! Хотелось бы мне быть официантом».

Если линии на руках– морщины, это значит, что твои руки очень много беспокоятся. Иногда тебя приглашают на роскошный бал, и ты целые месяцы думаешь, как это будет шикарно и интересно. Потом прилетаешь в Европу, приходишь на бал, и когда вспоминаешь о нем месяца два спустя, все, что ты помнишь, это, возможно, машина, в которой ты ехал туда, а сам бал совсем не помнишь. Иногда не придаешь значения какому-нибудь мгновению, а потом оказывается, что оно определило целый период твоей жизни. Я должен был бы месяцами мечтать о поездке на бал в машине, о том, как одеться для поездки в машине, и как купить билет в Европу, чтобы прокатиться там на машине. И тогда, кто знает, может быть, мне запомнился бы и сам бал. Некоторые люди, решив что их возраст становится все более солидным, начинают вести себя как старики. А есть другие, которые всю жизнь выглядят на двадцать. Интересно наблюдать за кинозвездами – ведь с ними это происходит особенно часто, – которые сохранили всю свою энергию, потому что для них красота – это их работа, и они вынуждены оставаться молодыми. Поскольку люди в будущем станут жить дольше и становиться старше, им придется научиться дольше быть детьми. Я думаю, сейчас как раз это и происходит. Например, некоторые мои юные знакомые задерживаются в периоде своего младенчества.