Иван Полуянов - Деревенские святцы
«Авдотья красна — и весна красна».
«Курочка в Евдокеи напьется, овечка на Егорья (6 мая) наестся».
«День Евдокеи красный — на огурцы и грузди».
«Погода ясна — уродится рожь, и пшеница, и травы».
А если солнце «Авдотья смотрит», то есть косо, неприветливо, разгулялась в полях свистунья?
«Весновка ясна и морозна — к недороду».
«Коли на Евдокею холодно, скот кормить лишних две недели».
«Смотри лето по Евдокеи: на Евдокею снег с дождем — к мокрому лету, а мороз и северный ветер — к лету холодному».
«Полдня не будет ветра, а после полудня подует, то первая половина лета будет хорошая, а после от ветра осыплется хлеб…»
Не дадим зерну пропасть, раньше жито выжнем!
«Новичок (молодой месяц) под Евдокею с дождем — быть лету мокрому».
Отвечали деревенские святцы на запросы пастухов и огородников, пахарей и жниц, вооружая надеждами на будущее, отнюдь не безоблачное, в трудах и тревогах.
«Пришли Евдокеи — мужику затеи, соху точить, борону чинить».
Серпам подновлена насечка, упряжь для пахоты готова, займемся остальным, чтобы хоть завтра коня в борозду.
У кого ни кола ни двора, нанимайся, бобыль, в работники. По окончании зимних работ шло рукобитье о новых договорах. Кто условливался батрачить по Петров день, сенокосную страду; кто по Егорья холодного, до зимы. Сдавались в аренду пахотные угодья, сенокосы. Землю — исполу обычно: половину урожая — хозяину угодий за пользование, половину — арендатору. «Ряды на Евдокию» кое-кого устраивали: не паши, не жни, к осени, глядишь, о хлебе нет печали.
В селениях Беломорья, где источник благосостояния семей — зверобойный и рыбацкий промысел, присловие иное: «Пришли Евдокеи — рыбакам новые затеи». Успевай с починкой старых сетей, плети новые. Пора готовиться к мурманской путине. На Мурмане поморы промышляли лучшую рыбу: треску, зубатку.
Здесь, в Поморье, и приметы свои.
«С Евдокеи ворона больно шибко кричит — весна скоро».
«На Евдокею через дорогу перенос снега — весну жди крутую».
«Если на Евдокею вода, то на Егорья вешнего еще будет в реках лед».
С устными календарями перекликались месяцесловы «калик перехожих». Их календарь тесно увязывался с церковными святцами, каждому дню соответствовало краткое или расширенное песнопение.
Кормились калики подаянием, и мало кто не вынесет им пирога, не зазовет откушать, когда заведут под окнами:
Молим вас, святые, к нам ныне приспети,Егда хочем души пением воспети.
Холщовые сумы, рубища, лапти, седина волос, заунывные голоса, древние распевы и не всем понятная речь — производили калики впечатление неизгладимое.
Исполняли они былины, исторические сказанья, в основном же — молитвы, псалмы, стихотворные переложения житий святых. Допустим, ко дню весновки:
Евдокия, в Еллинстве жена блудна бяше,Но, бывши инокиня, добре пострадаше.
Или:
Феодот, Киринейский епископ, за БогаДаже до смерти страда мученья многа.
15 марта — Федот вешний.
Устные численники без промедления уточняли: «Федот, да не тот (будет летний, хлеборобу угодный)». «Снег мужику серебра дороже» — в сроки, опытом определенные. Земля пробуждается, и когда кругом проталины, то снегопады, вьюги не к добру. «На Федота занос — пойдет скот на снос». Поддержка одной из примет Авдотьи: «Снег помело — сарай наголо». Берегись впереди недорода на травы!
От калик перехожих слышала деревня:
Евтропий и Клеоник на кресте распята,Мечом же посекоша Василиска свята.
Надо полагать, ребятишки таращили глазенки, ахали сердобольные старухи: «Господи-Сусе, эки страсти народ сносил, мы-то живем ровно у Христа за пазухой!»
Преподобный Герасим льву повелеваше,Ему, мирно уснувше, и лев конец взяше…
17 марта — преподобный Герасим — апостол Вологодского края.
В устных календарях — грачевник.
«Грач зиму расклевал». «Грач на горе, так и весна на дворе».
С малолетства в деревнях заучивали:
«Грач прилетел — через месяц снег сойдет».
«Грачи сели в гнезда — через три недели на сев».
«Грачи играют — к хорошей погоде; с криком вьются, сядут на гнезда и опять взовьются — погода переменится».
Да мимо нашей деревни махали черные птицы крыльями: лес и безлюдье, пашни точно заплатки, с них не прохарчиться. Торопились вестники весны на полевой простор, к школе на березы, занять гнездами тополя у сельской больнички.
В глубинные слои месяцесловов погружает поверье: «Герасим на Русь грачей ведет, с Руси кикимор выгоняет».
Став союзом разнородных племен, Русь явилась миру страной многоверия и многобожия, что раздробляло его духовные силы, было чревато распадом. Крещение Руси в 988 году сделало решительный приступ к упрочению единства — земли, власти, веры. Землю терзали вражеские нашествия, власть, слабея, шаталась, но вера была неколебима. Велика роль христианства в спасении нравственных начал в кровавое безвременье татаро-монгольского ига. Какие бы ни выпадали испытания: междоусобные войны, мятежи, смуты, — верой, порой единственно ею, терпели поражение духи зла, раздоров, братоубийственных браней.
Язычество далеко не сразу себя исчерпало. И столетия спустя после принятия христианства его носители обитали по глухим углам. На Вологодчине за болотными хлябями, среди таежных дебрей существовали мелкие племена, такие, как тойма, коротай, о которых упоминается в старинных документах. Вероятно, подобные вкрапления имелись у соседей, в Костромской, Ярославской стороне. «Нехристи», «поганые» — порицались церковью приверженцы обычаев предков, упрямо отстаивавших древний уклад и тысячелетнюю обрядность даже с крестом на вороту.
Иеромонах Киевской Глинецкой обители преподобный Герасим пришел на пеку Вологду в 1147 году. Деятельный инок воздвиг храм Пресвятой Троицы и основал вне пределов поселения, за Кайсаровым ручьем, одноименный монастырь, первый Троицкий на Севере. Большинство жителей окрест были язычники, проповедь новой веры часто встречала сопротивление.
Преставился преподобный 17 марта 1178 года. За мирные подвиги на ниве христианского просвещения Герасима нарекли апостолом Вологодского края.
18 марта — Канон.
В устных календарях — огородник.
Ткнуть в снег лопатой, и уже отметился, почтил покровителя овощеводов!
С Канона в сельце Кумзеро Кадниковского уезда брала разбег ежегодная ярмарка.
Стекался, съезжался люд продать подороже, купить подешевле. Посланцы Сямжи, Белозерска, Холмогор, Казани, не говоря о близкой Тимонихе, о Бирякове. Ситцы, одежда, обувь. Косы, плуги, бороны. В рядах теснота, полки ломятся от товаров.
Свое выставлено — опять ряды. Куделя, кружева, холсты, мед, масло льняное. Там деготь, смола, тут связки веревок-ужищ, овечьи шкуры. Бочки, кади, ушаты…
Вон самовары блещут боками: пузатые ведерные и фигуристые, в рюмочку. Жаром горит латунь, словно серебро, блестит никель.
Граммофон пялит раструб:
Когда б имел златые горыИ реки, полные вина…
Девицы на выданье, бабы-молодки толкутся у россыпей колечек, сережек, бус, там, где фабричные нитки и платки, где разноцветные красноборские пояса, шелковые ленты.
Парни пробуют кирилловские гармоники: которая голосистей, напевней, чтоб у дроли сердце таяло, чтоб у соперников от зависти волосья шишом.
Мужики — у коновязей, подле лошадей, пригнанных на продажу, возле кулей зерна. Не прикупить ли семенного? Мука-крупчатка в мешках — пудовичках. Спрос не беда:
— Чей помол-то?
— Елецкий! Купишь, почтенный, — не покаешься! — готов у приказчика ответ.
Женщины постарше, домовитые болыпухи, около посуды: ею торгуют прямо с возов.
Глиняная: разлевы — под коровье масло, топушки с рыльцем и прямой ручкой — разогревать его. Латки — мясо тушить, штеники — щи в печь ставить. Корчаги — пиво варить, а пощеляют — угля для самовара сыпать.
Богат выбор деревянной посуды. Ставень — кушанье на стол подать, не боись, не остынет; скопкарь, чаша из древесного наплыва в виде птицы-утицы — квас и пиво разливать; хандейка — пиво-квас пить; ручонка — воду в ней держать.
О бересте, лыке и говорить не приходится: груды зобенок, пестерей, туесов, наберух — под гриб-ягоду лесную, груздь бел, кислу клюкву-журавлйку…
Оборот ярмарки выражался суммой в 100 тысяч рублей, по нему сельцо на озерном берегу смело равнялось с уездными городами в общем-то сельской тогда губернии.
Вот это уважение крестьянскому люду, если в Кумзеро с товарами наезжали аж из Казани!
20 марта — Василий.
