Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. Изба и хоромы
На зиму, для сбережения тепла, крестьянскую избенку снаружи до половины или выше кутали соломой, прижимая ее жердями. Окна тоже до половины закрывались соломой и зашивались досками. Ведь вторые рамы – вещь дорогая – в деревне появились довольно поздно и не повсеместно.
Однако истобка – жилище маленькое, тесное, а крестьянские семьи обычно были большие, состоявшие из трех поколений. Более просторным жилищем была изба с прирубом: к избе прирубался, приставлялся дополнительный, меньший сруб из трех стен. В нем располагалось чистое помещение, без печки – горница; она называлась еще и светлицей, светелкой: печи в ней не было, а значит, и стены от копоти были чистые, светлые. Вообще-то горница – горнее, то есть возвышенное, находящееся наверху жилое помещение. Так это было в глубокую старину в богатых хоромах. Постепенно горницы появились и в небогатых домах, в том числе и крестьянских, спустившись на один уровень с избой и в социальном смысле, и топографически. В стене избы, к которой примыкал прируб, прорубалась дверь в горницу, которая обогревалась теплом, шедшим из избы от печи. Но в богатых домах, когда стали класть кирпичные печи с трубой, в горнице для обогрева могла ставиться и небольшая печь – подтопок, грубка, или камелек.
Изба с прирубом так называлась, если прируб был меньше собственно избы: например, двухоконный прируб при трехоконной избе. Если же прируб был по размерам равен избе, то это уже была изба-двойня.
Третий тип жилища – изба-связь. Одновременно с избой, прямо при строительстве, рубились бревенчатые сени, а за ними следовала холодная половина жилища – клеть. Вообще-то клеть – любая рубленая бревенчатая постройка, но в России это слово все же применялось избирательно, к вспомогательной пристройке, холодной, главным образом для хранения имущества. Сени не имели потолка и из них вела лесенка на чердак, где могли хранить кое-какую хозяйственную утварь, например, разобранный ткацкий стан, сушили лук. Сами сени теперь уже имели все четыре стены, в одной из которых прорубалась дверь на крыльцо. Зато под дверью и крыльцом нижних венцов частенько не было, так что пол сеней имел вид помоста и так и назывался – мост. Под мост кидали всякий хозяйственный дрязг, который каким-то образом еще мог понадобиться в хозяйстве: рассохшиеся бочки, ломаные обручи и тому подобное. Крыльцо, примыкавшее к сеням, могло быть открытым, а нередко имело и крышу. Крыльцом оно называется потому, что выступает в сторону, за пределы стен, как птичье крыло. Правильнее поэтому было бы писать не «крыльцо», а «крыльце» – крыло, крылышко.
В клети, не имевшей печи, хранили наиболее ценное имущество, здесь и стояли знаменитые русские сундуки: сколько обитателей в избе, столько и сундуков для личного имущества. Летом здесь обычно спали: в избе было жарко, и докучали мухи и другие непрошеные обитатели. Ведь печь в избе приходилось топить и летом – для приготовления пищи, выпечки хлебов. В избе, особенно возле печи, было, мягко говоря, грязновато, а от грязи и тесноты заводятся и блохи, и тараканы, и клопы. В клети же этой живности не было, потому что она вымерзала зимой или уходила в теплую, уютную избу. Так что спать здесь было и спокойно, и прохладно.
Именно при наличии клети в избе-связи нижнее помещение под полом клети и было, собственно, подклетом. А помещение под полом самой избы называлось подызбицей. В подклете с невысоким потолком и земляным полом хранили разное имущество, кустари-ремесленники могли устраивать мастерскую, а зимой здесь нередко содержали мелкий скот. В подызбице же хранились запасы на зиму: репа, а затем заменивший ее картофель, квашеная капуста, морковь, редька, свекла. Здесь было достаточно прохладно, чтобы овощи не вяли и не гнили, и в то же время достаточно тепло от верхнего помещения избы, чтобы запасы не промерзали в морозы.
Изба-связь, конечно, была просторнее простой избы, да еще она могла строиться и с небольшим прирубом, поэтому большие патриархальные семьи воздвигали себе промежуточный вариант жилища – избу-связь с прирубом. Это давало уже три обитаемых помещения.
Дальнейшее расширение жилища было возможно только при удлинении стен, и значит, нужно было сплачивать, связывать бревна, что, как мы знаем, нарушало прочность постройки. В результате появился дом-пятистенок: непосредственно во время строительства рубилась внутренняя поперечная капитальная стена, делившая постройку на две половины и придававшая ей дополнительную прочность. Сплоченные бревна проходили через эту стену, прочно связываясь со всей конструкцией. Пятистенок могли строить и с прирубом, и в виде связи, все расширяя и расширяя помещение. Тогда в пятистенке в передней части была собственно изба с русской печью, за капитальной стеной – горница, да могла быть еще одна горница и в прирубе.
И наконец, в богатых лесом районах Русского Севера и Сибири появились особые шестистенки, или «крестовые дома»: при строительстве внутри рубились две пересекавшиеся капитальные стены, делившие постройку на четыре помещения. Теперь можно было связывать бревна всех четырех наружных стен: прочность от этого не страдала. В одном из помещений могли быть теплые капитальные сени, но обычно их прирубали вдоль одной из стен во всю длину, выгораживая в них чуланы для имущества. Тогда в самом шестистенке в переднем помещении была кухня с русской печью, за ним – «зала» для приема гостей, а далее – две спальни с подтопками. Кстати, и пятистенок, и шестистенок уже не назывались избой. Это был именно дом.
Поскольку изба – отапливаемое жилище, печь оказывалась необходимым и непременным его атрибутом. Поэтому специалисты пользуются еще одним принципом типологии русского крестьянского жилища – по размещению в нем печи.
Размещение печи опять-таки диктовалось климатическими условиями. Восточный южнорусский тип планировки, характерный для Воронежской, Тамбовской, отчасти Тульской и Орловской губерний, отличался печью, размещенной в дальнем от входа углу, печным устьем к входу. В этом случае самый главный, красный угол избы, располагавшийся по диагонали от печи, находился около входной двери. Западный южнорусский тип, свойственный большей части Орловской и Курской губерний и югу Калужской, отличался тем, что устье печи было повернуто к боковой стене. В западнорусских губерниях – Витебской, Псковской, отчасти в Смоленской и южных уездах Новгородской губернии печь ставилась около входной двери и была повернута устьем к ней. Зато при северносреднерусской планировке, охватывавшей большую часть территории страны, печь поворачивалась устьем от входа. Это вполне объяснимо. Хозяйка большую часть времени, особенно зимой, проводила возле устья печи, где, как мы увидим, находился так называемый бабий угол. При постоянно открывавшейся входной двери холодный воздух из нее все время охватывал бы ноги, а это грозило простудой. Поэтому в более теплых районах устье печи поворачивалось к входу, что было удобнее: все же сюда приходилось носить дрова и воду, выносить отсюда помои и пойло для скота, а там, где было холоднее, хозяйка была прикрыта от холодного воздуха печью. В Московской области и сейчас можно встретить избы с печью, повернутой челом к входу и челом от него: здесь проходила граница типологического распространения.
Глава 5
Изба: печь
О печи нужен отдельный разговор. Ведь это было центральное место в избе, податель жизни. Недаром русская печь фигурирует в таком количестве народных сказок.
Русская печь
Ставилась печь на мощный опечек, сложенный из брусьев прямо на земле, под полом, и проходивший сквозь пол. Это был как бы фундамент тяжелой печи. Но по бедности нередко опечек ставили прямо на полу, подпирая его по углам четырьмя мощными «стульями», чурбанами. Доходил опечек по высоте почти до уровня пояса человека, до шестка. И для большей устойчивости тяжелой высокой печи между матицей и центральной половой балкой утверждался, по крайней мере, один мощный печной столб, с внешней стороны печи, а чаще ставились два столба, по сторонам чела, иногда же их было все четыре. Между ними и ставилась дощатая опалубка при сбивании русской печи из слегка влажной глины. Когда же вошел в широкое употребление кирпич, и из него стали класть печи с дымоходом, технически нужда в столбах отпала, но один печной столб все равно сохранялся – по традиции, да и, как увидим, из конструктивных соображений.
Ставилась в России именно печь, в отличие от западноевропейских каминов, по недоразумению вошедших в моду сейчас и у нас в дачных и даже постоянных жилых постройках богатых владельцев разного калибра. Конечно, приятно глядеть холодным вечером на живой огонь, пылающий в камине, спору нет. Однако в России с ее зимами вдобавок к камину непременно требуется и что-либо посущественнее: отопительная печь или, если кошелек позволяет, паровое отопление, которое в деревне устроить непросто и недешево. Ведь камин – открытый очаг с прямым дымоходом, имеющим внутри только неширокие дымоотбойники, чтобы ветром дым не забрасывало в помещение. Обогревает он только лучистым теплом от горящего топлива. Погас огонь – и помещение начало выстывать. Это допустимо в Западной Европе, например, в Англии, классической стране каминов: здесь зимние температуры редко отпускаются ниже нуля. Попробуйте жить в доме с камином хотя бы в Центральной России, где 20 градусов мороза в течение нескольких зимних месяцев – явление отнюдь не редкое. Здесь камин потребуется топить день и ночь. Печь же, сбитая из глины или сложенная из кирпича, сформованного из той же глины, хорошо прогревается и пламенем, и остающимися в ней при закрытой заслонке или трубе горячими газами, и долго держит тепло, постепенно отдавая его помещению. Собственно, хорошая печь при топке именно и не греет, а нагреваться начинает лишь при окончании топки, когда закрывается труба. Поэтому так важно вовремя закрыть трубу, не упустить тепло. И чем массивнее печь из пористой глины или пористого же кирпича, тем больше тепла она накапливает. Поэтому русская печь массивна, занимает добрую четверть избы, а нагревается медленно. То, что быстро нагревается, быстро и остывает, например, жестяная или даже чугунная печурка-буржуйка.
