Сергей Неподкосов - Символ «мертвая голова»
С появлением нищенствующих монашеских орденов проповедь о смерти стала широко распространяться среди народа. Слово проповедников было дополнено новым видом изобразительного искусства — гравюрой на дереве. Идея смерти в аспекте бренности всего земного передавалась с помощью простых жизненных образов, резко и ярко{199}.
На католических костницах помещаются специальные надписи, предупреждающие живущих об их неизбежной судьбе, как это хорошо видно на примере могилы кардинала Жана де Легранжа (Авиньон, начало пятнадцатого века):
«Жизненный спектакль окончен, следующие поколения могут убедиться, в каком состоянии они окажутся. Никто не избежит смерти независимо от сословия, пола и возраста. Несчастные, почему вы гордитесь? Вы только пепел и превратитесь в такие же зловонные трупы, лакомую пищу для червей»{200}. «Тем, чем мы являемся сейчас, когда-нибудь станете и вы» — примерные по смыслу надписи можно встретить на костехранилищах по всей Европе, например в швейцарских оссуариях в Натерсе и Мистайле (костел Св. Петра). Их мораль сводится к следующему: спасение души возможно лишь через веру и покаяние.
Едва ли не до конца XVI в. на надгробиях можно видеть отвратительные изображения обнаженных тел, охваченных тлением или иссохших и сморщенных, с вывернутыми в судорожной агонии конечностями и зияющим ртом, с разверстыми внутренностями, где кишат черви. Исследователя Средневековья Йохана Хейзингу волнует вопрос: почему умственный взор останавливается на этих образах и не продолжает мысль, что само тление также исчезает и прах становится почвой, цветами и травами? Можно ли считать подобное отвращение к земной стороне смерти действительно благочестивым чувством? Не есть ли это типичный страх перед жизнью, настроение разочарования и отчаяния, которое неразрывно связано с земными страстями?{201} Далее он усматривает поразительное сходство в выражении чувства ненависти к жизни и презрения к миру между древнеиндийским, в особенности буддийским, и средневеково-католическим мировоззрением. В обоих религиозных традициях ярко выражены мотивы тления через отвращение к старости, болезням, смерти. Так в трактате папы Иннокентия III «De contemptu mundi» начисто отвергаются все радости материнства: «Зачинает женщина в нечистоте и зловонии, рожает в горестях и страданиях, вскармливает с тяготами и тревогой, воспитывает с заботой и страхом»{202}.
Особым образом высказывается сожаление о женской красоте. В целестинском монастыре в Авиньоне существовала до революционных событий[6] настенная роспись, по преданию, выполненная искусной рукой короля Рене. Там было изображено во весь рост прямостоящее тело женщины с изящной прической, закутанное в саван и кишащее червями. По легенде король, страстный почитатель красоты и радости жизни, изобразил здесь бывшую свою возлюбленную, увиденную им в склепе через три дня после ее погребения. Начало помещенной под росписью надписи гласило:
Я ровни в женах николи не знала,По смерти же вот каковою стала.Куда свежо и дивно было тело,Куда прекрасно — ныне же истлело.В шелка рядиться топкие любила,Была прелестна, весела, нежна,Теперь по праву я обнажена.В богатых обреталася мехах,В чертогах светлых некогда живуща,Отныне же во мрачном гробе суща.В покоях златотканы где картины?Увы мне, в склепе я средь паутины{203}.
Согласно существовавшему повсеместно обычаю тела знатных лиц, скончавшихся вдали от отечества, расчленяли и вываривали до тех пор, пока плоть не отделялась от костей, после чего последние очищали и отправляли в ларце на родину для торжественного погребения, а внутренности и декокт хоронили на месте. В XII—XIII вв. этот обычай был довольно распространен: так поступали с телами некоторых королей и епископов{204}. В 1299-м, а затем вновь в 1300 г. это строжайше запрещает папа Бонифаций VIII как «отвратительное злоупотребление, коему все еще неразумно следуют иные верующие, полагаясь на некий ужасный обычай». Тем не менее уже в XIV в. время от времени запрет снимается. В XV в. этот обычай все еще популярен у англичан во Франции, в частности, подобным образом поступили с телами Эдуарда Йоркского и Майкла де ла Поля, графа Саффолка, наиболее знатных англичан, павших в битве при Азенкуре{205}. Так же обошлись с телами Генриха V, Уильяма Гласдейла, утонувшего при освобождении Орлеана Жанной д'Арк, и племянника сэра Джона Фастолфа, павшего в 1435 г. при осаде Сен-Дени{206}.
Желание представить смерть в графическом плане приписывается также к психотравмирующему воздействию эпидемий чумы и холеры и католической верой в существование Чистилища и скорби душ в ней[7]. Нередко в костницах, функционировавших как часовни, проводились мессы за души пребывающих там.
В часовнях с костехранилищами проводились и обряды отпевания новопреставленных или праздничные мессы, в которых фигурировал мотив смерти и воскресения, как, например, в крупных немецких костницах при костеле Св. Екатерины в Оппенгейме (Германия) и часовне Архангела Михаила (Michaelskapelle) в Хальштате (Австрия). Некоторые оссуарии по-прежнему сохраняют свои первоначальные функции, в частности в Натерсе (Швейцария), который до сих пор используется для погребальных услуг{207}.
Наряду с традиционной религиозной живописью в католических костницах постоянно присутствуют и распятия, которые в сочетании с черепами символизируют Голгофу. Так, упомянутое выше костехранилище Св. Стефана также выделяется специфической моделью «лобного места». Кровь из тела Спасителя течет не только из ран от гвоздей и копья, но и из тех мест, где обычно располагаются бубоны — воспаления лимфатических узлов у пораженных чумой.
Иногда оссуарии сооружались вне территории костела или при кладбище, где кости открыто просматриваются через решетки, например, в большом склепе старой готической церкви в Пурге, Австрия. В часовне Сент-Маргерит в Эпфиге, Франция, груды черепов и костей сохраняются под открытой аркадой{208}. Подобные виды костехранилищ стали характерными для европейских кладбищ на протяжении XV и XVI вв., и хотя многие из них были уничтожены, зафиксировано их широкое присутствие на протяжении XIX и даже в начале XX в. Среди характерных примеров: ящики с черепами на средневековом кладбище Сен-Илер в Марвилле, Франция, и в баварском Грединге.
СМЕРТЕЛЬНОЕ ИЗЯЩЕСТВО
Более сложная конструкция костехранилищ появляется к началу XVII века, когда украшения из костей становятся настоящими произведениями искусства.
В Риме располагается склеп Капуцинского монастыря костела Санта-Мария-делла Копчеционе — одно из самых известных европейских костехранилищ. Церковь построена при поддержке папы Урбана VIII{209} по проекту Антонио Казони в 1626—1631 гг. и украшена полотнами известных художников Гвидо Рени, Караваджо, Пьетро да Кортоны и Доменикино. Имеются несколько приделов с мощами католических святых. После завершения строительства со старого кладбища ордена капуцинов в крипт костела были перенесены кости извлеченных из могил четырех тысяч монахов{210}. Постепенно, вплоть до второй половины XIX в., из них выполнялись декоративные композиции в стиле барокко. Люстры и сводчатые коридоры склепа украшены изящными изображениями и узорами из небольших костей. В шести помещениях крипта стены инкрустированы черепами, помещены мумии усопших монахов-капуцинов в стоячем или полулежащем положении. В пятом зале размещен скелет принцессы Барберини, племянницы папы Сикста V, умершей в детском возрасте{211}. Останки помещены в мондорлу — изображаемое на иконах миндалевидное сияние вокруг Спасителя, Богоматери и некоторых святых. Таким образом, скелет ребенка с косой и судными весами символизирует циклы человеческого рождения, смерти и Божественного суда.
Часы, оформленные человеческими костями, напоминают зрителю о том, что с течением времени неизбежно наступает конец земной жизни, но одновременно и ее новое начало. Эта идея отражена в формуле: «Смерть закрывает врата времени и открывает вечность»{212}.
Первое помещение оссуария, обрамленное костями, посвящено сюжету воскресения Лазаря Христом, второе (единственное без использования останков) — для совершения месс, которые, согласно свидетельству 1727 года, совершались здесь дважды в день{213}.
Остальные четыре комнаты искусно декорированы определенными типами костей, на что указывает их название: «Склеп черепа», «Склеп тазовых костей», «Склеп ножных и бедренных костей» и «Склеп трех скелетов».
