Валерий Леонов - Пространство библиотеки: Библиотечная симфония
Подобная картина в несколько ином варианте наблюдалась и в СССР. С середины 60-х годов исчезли библиотечные институты как самостоятельные учебные заведения. Профессиональная библиотечная подготовка ведётся в рамках вузов культуры и искусства, очень редко в университетах. С конца 70-х годов были упразднены факультеты специальных библиотек, а к началу 90-х отдельные библиотечные и библиографические кафедры стали работать под прикрытием информационно-библиотечных факультетов.
Закрытие библиотечных школ в США и свёртывание профессиональной подготовки в России показали бесполезность конфликта двух культур. Если информационные специалисты не могут работать вместе, их будущее в опасности. Даже в 80-е годы отголоски борьбы не способствовали повышению престижа. Сошлюсь на результаты Всесоюзной НИР «Библиотечная профессия: современное состояние и перспективы» (1988). «Прекраснодушная инфантильность, доверчивая покорность и непритязательность выглядят сегодня как типичная социально-психологическая черта совокупного библиотекаря. Но этой чертой, разумеется, обладают далеко не все. Обращают на себя внимание две социально-психологические группы: группа агрессивных нигилистов, не верящих в изменения к лучшему, и группа разумных оптимистов, отдающих себе отчёт в негативных тенденциях и готовых им противостоять…»[74]. Дополнительно можно отметить, что некоторые библиотекари, которым сейчас уже лет за сорок, пришли в библиотечное дело, имея различное образование, из разных учреждений и многим из них трудно адаптироваться к новым условиям.
Интернет изменил уклад традиционной библиотечной жизни. Появились привлекательные люди с заманчивыми предложениями (посредники — провайдеры), гарантирующие передачу на компьютер пользователя научной информации за небольшую плату. Вместе с тем, есть серьёзные аргументы, заслуживающие того, чтобы с ними считаться, в частности, неконтролируемый рост числа электронных библиотек. Сейчас трудно судить о том, какие нас ждут перемены, но разделение поколения на «отцов и детей» уже произошло[75]. Речь идёт не о возрасте, а о психологии отношений. И «отцы», и «дети» теперь есть в любой крупной библиотеке. Их точки зрения на библиотеку и книгу сильно отличаются. Я бы сказал так: «новое поколение («дети») мыслит компьютером, а старые («отцы») — книгой. Для «отцов» Интернет знакомый, но не совсем ещё освоенный и не очень привычный феномен, чуждая среда. «Отцы» справедливо полагают, что наша цивилизация становится image-oriented — ориентированной сначала на картинку, образ, а потом уже на слово. Из этого следует, что «… компьютер возвращает людей в Гутенбергову галактику»[76]. О том, что из себя представляет галактика Гутенберга, можно судить по данным, приведённым в книге Е.Л. Немировского: только за 386 лет существования печатного станка (до 1940 г.) увидело свет 3 681 960 названий книг[77].
В этом контексте Интернет становится не врагом книги, а, наоборот, её союзником. Кроме того, «отцы» считают, что электронный носитель не может заменить книгу для чтения. Читать книгу — не то же, что читать дисплей. И ещё. Невзирая на контакт со всем миром, люди будут скучать без привычного нормального общения. Интернет способствует одиночеству.
Для «детей» всё наоборот: Интернет выступает как кровеносная система живого организма, где время между событием и его описанием сокращено до минимума. О верификации, т.е. проверке на истинность, не может быть и речи. В Интернете читатель вступает в самые разнообразные интерактивные отношения, ни о каком одиночестве, утверждают «дети», речи быть не может… Задержимся на мгновение.
Иногда я с завистью смотрю на таких специалистов, слушаю их толковые пояснения, но что-то беспокоит меня, мешает завидовать до конца. Сразу не хотелось думать, что именно. Потом, потом… И потом почувствовал, что же меня сдерживает в общении с этими интересными людьми, несмотря на разные их характеры, возраст, дарования и судьбы.
Я не смогу и не хочу быть на их месте. Да, они чётко знают и делают своё дело, понимая что такое профессионализм. Но также лихо и отчётливо в их сознании уходит в прошлое традиционная культура книгопечатания, как реликт, как посткнижная культура. Сетевая техника, утверждают «дети», пришла, «… чтобы ниспровергнуть власть другой техники — более древней, грубой и варварской, —чтобы уничтожить установленную Гутенбергом пятисотлетнюю тиранию печатного станка». Или, по-другому, более резко: «Освенцим Гутенберга всё ещё ждёт своего Нюрнбергского процесса»[78]. Это, конечно же, крайность. Можно испытывать сожаление по этому поводу: всё, что было достигнуто, — та культура, даже сама жизнь, всё ушло. Можно изводить себя попыткой восстановить это, но это — чистая ностальгия. Они, видимо, плывут с облегчённым багажом, даже без веры в сегодняшний день. Их можно понять. Они не одиноки. Новый опыт требует новых знаний. Ушло с историей время, когда их учителя понимали, что только старыми знаниями жить нельзя, но они ими питались по мере надобности. (Вспомним притчу о двух воробьях). А молодые, глядя на них, посмеивались…
Надо увидеть, очень постараться увидеть молодые ростки в этом библиотечном настоящем. Вспомнить, что и мы сами когда-то были такими. Надо иметь мужество заставить себя не ностальгировать о прошлом. Нужно двигаться, искать, идти вперёд. То, чем занимаются библиотекари, есть способ выражения и отстаивания самоценности жизни вопреки всяким внешним смыслам. То, что мы делаем, думаем, находим — это очень сложный продукт при определённой культуре, которая и называется способом жизни.
Что же есть? Есть одно: мы должны понять, если у нас есть будущее, то это молодые библиотекари — те, кто вокруг нас. Как ни думай о прошлом, как ни восстанавливай этого ушедшего Менделя-букиниста из прекрасной одноимённой новеллы С. Цвейга, если что-нибудь и возникнет, то это сделают молодые, а не пришедшие из прошлого.
Итак, вопрос о том, какая профессиональная группа будет иметь приоритет в работе с информацией, остаётся открытым. Предположения последнего десятилетия, что учёные в один прекрасный день всё изменят, что традиционная библиотека окажется архивом, музеем книги, производят на меня впечатление гиперболы в целях популяризации новшеств. К началу 90-х годов XX столетия наметилось сближение двух культур и это обнадёживает. Вместе с тем, к имеющимся старым проблемам прибавились новые, вызванные ростом числа и возможностями электронных библиотек, несопоставимыми с темпами работы традиционных библиотек, хранящих печатную продукцию; условия задаются факторами вне библиотечного сообщества[79]. И снова библиотекари оказываются под постоянным давлением и, чтобы не отстать, пытаются ускорить темп своего «движения». Всё это создаёт непропорционально огромную нагрузку на персонал библиотеки и её бюджет. Вот что пишет Леон Литвак в «Library Journal» (1998. Vol. 123, № 5. P. 12-13) о библиотечной системе в Беркли (Калифорния): «В нашем жадном стремлении к внедрению новых информационных технологий отсутствует понимание необходимости равновесия, практически отсутствует осознание того, что разные научные дисциплины имеют разные потребности и не все они удовлетворяются новой технологией. А мы хватаемся за эту технологию не глядя, не думая о расходах, эксплуатации, надёжности и ценности».
Сегодня становится важным не столько иметь у себя первичную информацию, сколько знать, где она находится и как её получить. Отсюда ещё одна проблема при росте количества электронных библиотек — самосохранение библиотекарей как профессионалов, умеющих работать в новых условиях[80]. Отрадно, что отчётливее стали звучать голоса библиотекарей относительно автоматизации информационных процессов и их приоритета в работе с информацией. В литературе подчёркивается, что современный библиотекарь ответственен за сохранность и распределение накопленного знания. Отрадно, что новая технология используется для повышения статуса и возможностей библиотечной профессии. Компьютеры рассматриваются не как угроза, а как экономический и профессиональный ресурс библиотекаря. В современных библиотеках США молодым научным работникам говорят, что первый шаг на пути к научным исследованиям состоит в том, чтобы познакомиться с библиотекарем-консультантом предметной области[81].
…Цитируя зарубежные публикации, чувствуешь себя немного «на чужом пиру». Хотя тебя и захватывает происходящее. Но есть проблемы общения — куда их деть? На отечественных конференциях нет многоязычной аудитории и «проблема языка» отнюдь не метафорическая, она мешает нашему вхождению в библиотечный мир. Возможности общения российских библиотекарей не выдерживают сравнения с теми же на Западе. Мы ищем посредников, переводчиков, мы не бываем «в центре толпы». И, наконец, мы никогда не располагаем свободным материальным маневром: у нас не те спонсоры, если они вообще есть, ибо спонсорство в России всё ещё не обладает материальной и моральной привлекательностью.
