Майкл Коул - Культурно-историческая психология – наука будущего

Другой интересный способ, при помощи которого У. X. Р. Риверс пытался преодолеть ограничения, налагаемые требованием наблюдать только элементарные психические функции, выдвигая теорию нулевой суммы или компенсации в культуре и психике, – равновесие между уровнями, до которых могут быть развиты низшие и высшие функции. Он рассуждает следующим образом:

«Мы знаем, что рост интеллекта зависит от материала, поставляемого чувствами, поэтому на первый взгляд может показаться странным, что развитие сенсорной стороны (базы) психической жизни может оказаться препятствием для интеллектуального развития. Но по глубоком размышлении я полагаю, что в этом факте нет ничего неестественного. Если слишком много энергии тратится на чувственный фундамент, естественно, что страдают высшие интеллектуальные структуры» (там же, р. 44–45). Он утверждал, что «преувеличенное внимание, которое дикарь уделяет окружающим его конкретным вещам, может служить препятствием для высшего интеллектуального развития» (там же, р. 45). Я мог бы привести много возражений против этой идеи, но ограничусь методологическим, наиболее важным для оценки адекватности такого способа оценки соотнесения теории с экспериментальными данными.

У. X. Р. Риверс и его группа нигде экспериментально не исследовали высшие психические функции. Поскольку им удалось успешно опровергнуть некорректные заключения о высоких сенсорных возможностях туземцев (с некоторой помощью со стороны Э. Б. Титченера), можно было ожидать от них и скептического отношения к утверждениям тех же источников о низких интеллектуальных способностях этих людей. К сожалению, они никак не откликнулись на более поздние требования, в частности потому, что не приняли существующие методы исследования высших психических функций. В соответствии с догмами, принятыми в экспериментальной психологии, находившейся под влиянием В. Вундта, этого вообще нельзя было сделать, отчасти из-за бытовавших предрассудков относительно «ментальности туземцев». В целом уроки экспедиции на острова Торресова пролива были двойственны. С одной стороны, экспериментальные методы продемонстрировали возможность вносить полезный вклад в обсуждение конкретных вопросов о культуре и познании (хотя сомнения и оставались). С другой стороны, ограничение исследования экспериментальными методами, казавшимися подходящими для изучения элементарных психических функций, оставляло главные вопросы незатронутыми и провоцировало даже очень опытных исследователей на некорректные рассуждения.

Один из наименее известных результатов исследований У. X. Р. Риверса связан с подверженностью зрительным иллюзиям. Те же легенды, которые приписывали чрезвычайную остроту зрения народам, считавшимся примитивными, породили и представления, что таких людей легко одурачить фокусами вроде тех, что показаны на рисунке 2.1.

Рис. 2.1. Примеры двух иллюзий, широко используемых в кросс-культурных исследованиях: наверху – иллюзия Мюллера-Лайера; внизу – горизонтально-вертикальная иллюзия. В обоих случаях одинаковые по длине отрезки прямых воспринимаются как неравные из-за различий в контексте.

Однако обнаружилось, что уроженцы островов Торресова пролива и одного из сельских районов Индии меньше подвержены иллюзии Мюллера-Лайера, чем контрольная европейская группа, но более подвержены горизонтально-вертикальной иллюзии. Хотя его результаты и подорвали надежды, основанные на мифе об интеллектуальном превосходстве европейцев, было, однако, совершенно неясно, какие факторы порождали эти культурные различия.

В 1960-х годах Маршалл Сегалл и его коллеги снова обратились к некоторым из ключевых вопросов, исследовавшихся У. X. Р. Риверсом. Эта современная группа была гораздо более опытна, чем их предшественники как в исследовательских методах экспериментальной психологии, так и в полевой этнографической работе. Они определили свою деятельность как попытку выявить влияние особенностей окружающей среды на зрительное восприятие.[18] Они работали со зрительными иллюзиями. Их базовая гипотеза состояла в том, что различные культурные среды порождают различные привычные способы интерпретации зрительных впечатлений, поэтому, когда испытуемым предъявляются стимулы, непохожие на те, с которыми они привыкли встречаться, будет наблюдаться рост числа ошибочных интерпретаций. В отношении иллюзии Мюллера-Лайера исследователи ожидали, что люди, живущие в «рукотворной среде», будут чаще интерпретировать рисунки на языке трехмерных объектов, чем люди, живущие в менее «рукотворной» сельской среде. Они предполагали также, что люди, привыкшие видеть дальние просторы, будут более подвержены горизонтально-вертикальной иллюзии.

М. Сегалл и его коллеги провели множество измерений, чтобы повысить надежность результатов. Они не просто сопоставляли группу туземцев с группой университетских студентов. Их исследование охватило четырнадцать неевропейских групп (тринадцать африканских и одну филиппинскую) и три группы испытуемых европейского происхождения (одна из Южной Африки и две из Соединенных Штатов, последние существенно различались по социальному положению и уровню образования). Численность групп составляла от 30 до 344 человек; всего было обследовано 1900 человек.

Обеспокоенные возможностью неудач, обусловленных взаимным непониманием, исследователи каждый раз предваряли тестирование тем, что просили испытуемых сравнить несколько пар сильно различающихся по длине отрезков, чтобы убедиться, что те правильно поняли инструкции. Экспериментаторы использовали также отрезки разного цвета и следили за тем, чтобы отрезки не касались друг друга. Убедившись, что испытуемые поняли задание и могут адекватно выразить свой ответ, они предъявляли иллюзии и просили сравнить длину линий.

Как и ожидалось, испытуемые в европейских выборках оказались значительно более подверженными иллюзии Мюллера-Лайера, чем испытуемые неевропейских сельских районов. И, как и ожидалось, подверженность горизонтально-вертикальной иллюзии различалась по группам иным образом. Испытуемые из групп, привычных к дальним просторам, были более подвержены этой иллюзии, чем люди, жившие в тропических лесах или в современных европейских городах. Исследователи могли заключить, что им удалось показать: культура влияет на восприятие, формируя привычные способы суждения о воспринимаемых объектах, срабатывающие в двусмысленных обстоятельствах.

Как отмечают М. Сегалл и его коллеги (1990), тот факт, что результаты в целом соответствовали теории, не означал невозможности других интерпретаций. Роберт Поллак (Pollack, 1970; PollackandSilvar, 1967), который показал, что подверженность иллюзиям уменьшается с уменьшением пигментации сетчатки, предположил, что в действительности не степень рукотворности культурного окружения, а принадлежность к той или иной расе обусловливает групповые различия в подверженности иллюзиям. Его рассуждения, казалось бы, подтвердились, когда Дж. Берри (Berry, 1971) сообщил, что при тестировании групп испытуемых, различающихся по обоим этим параметрам, подверженность иллюзиям больше зависела от пигментации кожи, чем от степени рукотворности окружающей среды. Однако и это, и другие аналогичные исследования давали неустойчивые результаты: иногда пигментация кожи предопределяла подверженность иллюзиям, а иногда – нет (обзоры полученных результатов см. в Deregowski, 1989; Pollack, 1989; Segalletal., 1990).

Немалая изобретательность была проявлена в попытках проверить гипотезу о влиянии культуры на восприятие. Например, Р. Болтон, С. Михельсон, Дж. Уайлд и С. Болтон изучали подверженность иллюзиям в двух группах перуанцев, живших в центральных Андах на высотах соответственно 4 500 и 13 000 футов над уровнем моря. Они полагали, что если гипотеза о роли пигментации верна, люди, живущие на большей высоте, окажутся менее подвержены иллюзиям, поскольку получают больше солнечной радиации (которая вызывает пигментацию). Но то, что они обнаружили, лучше соответствовало экологической гипотезе: по иллюзии Мюллера-Лайера различий не было, но люди, жившие на большей высоте, показали меньшую подверженность горизонтально-вертикальной иллюзии, предположительно потому, что они жили на открытых просторах, а не на узких горных тропах (Bolton, Michelson, WildeandBolton, 1975).

Обозревая эти данные в конце 1980-х годов, М. Сегалл и его коллеги писали, что «эмпирическая гипотеза сегодня столь же разумна, сколь и на старте этого исследовательского проекта». Насколько же она разумна? В дискуссии, последовавшей за публикацией обзора этой литературы Яном Дереговским (Deregowski, 1989), Р. Поллака не удалось убедить в том, что различия в пигментации не могут отвечать за различия в подверженности иллюзиям, хотя чуть ли не большинство участников этой дискуссии оспаривали его интерпретацию полученных данных. Мой вывод состоит в том, что, несмотря на огромные усилия, потраченные на эту работу, она немного рассказала нам о восприятии такого, что уже не было бы прежде известно из общей психологии. Кроме того, многие ключевые вопросы о причинах остаются невыясненными.