Коллектив Авторов - Теория культуры
Собственную версию социокультурной истории глобализации Робертсон называет «минимальной фазовой моделью глобализации», где «минимальная» значит не учитывающая ни ведущих экономических, политических и религиозных факторов, ни механизмов, ни движущих сил исследуемого процесса. И здесь он, пытаясь сконструировать некую всемирно–историческую модель развития человечества, создает то, что уже фигурирует столетиями на страницах учебников по истории философии в качестве образцов социального эволюционизма XVII в. Однако основоположники социального эволюционизма выстраивали свои концепции всемирной истории как истории европейской мысли, достижений в области экономики, техники и технологий, истории географических открытий.
Робертсон выделяет пять фаз социокультурного оформления глобализации: зачаточную, начальную, фазу взлета, борьбы за гегемонию и фазу неопределенности.
Первая, зачаточная, фаза приходится на XV – начало XVIII в. и характеризуется формированием европейских национальных государств. Именно в эти века культурный акцент ставится на концепциях индивидуального и гуманистичного, вводится гелиоцентричная теория мира, развитие получает современная география, распространяется григорианское летоисчисление.
Вторая, начальная, фаза начинается в середине XVIII в. и продолжается вплоть до 1870–х гг. Она маркирована сдвигом культурного акцента в сторону гомогенизации и унитарной государственности. В это время выкристаллизовываются концепции формализованных международных отношений, стандартизированного «гражданина–индивида» и человечества. Согласно Робертсону, именно для этой фазы характерно обсуждение проблемы принятия неевропейских обществ в интернациональное общество и появление темы «национализм/интернационализм».
Третья, фаза взлета, – с 1870–х гг. и до середины 1920–х гг. – включает концептуализацию «национальных обществ», тематизацию идей национальной и личной идентичностей, введение некоторых неевропейских обществ в «интернациональное общество», международную формализацию идей о человечестве. Именно в этой фазе обнаруживается увеличение количества и скорости глобальных форм коммуникации, появляются экуминистические движения, международные олимпийские игры, нобелевские лауреаты, распространяется григорианское летоисчисление.
Четвертая, фаза борьбы за гегемонию, начинается в 1920–е гг. и завершается к середине 1960–х гг. Содержание этой фазы составляют международные конфликты, связанные с образом жизни, в ходе которых природа и перспективы гуманизма обозначаются образами Холокоста и взрывом ядерной бомбы.
И наконец, пятая, фаза неопределенности, – с 1960–х гг. и далее, через кризисные тенденции 1990–х гг., – обогатила историю глобализации возрастанием некоего глобального сознания, гендерными, этническими и расовыми нюансами концепции индивидуального, активным продвижением доктрины «прав человека». Событийная канва этой фазы ограничивается, по Робертсону, высадкой американских астронавтов на Луне, падением геополитической системы биполярного мира, возрастанием интереса к мировому гражданскому обществу и мировому гражданину, консолидацией глобальной медиасистемы.
Венцом социокультурной истории глобализации является, как следует из модели Робертсона, феномен глобального человеческого состояния. Социокультурная динамика дальнейшего развития этого феномена представлена двумя направлениями, взаимозависимыми и взаимодополняющими. Глобальное человеческое состояние развивается в направлении гомогенизации и гетерогенезации социокультурных образцов. Гомогенизация – это глобальная институционализация жизненного мира, понимаемая Робертсоном как организация локальных взаимодействий при непосредственном участии и под контролем мировых макроструктур экономики, политики и масс–медиа. Глобальный жизненный мир формируется и пропагандируется СМИ как доктрина «общечеловеческих ценностей», имеющая стандартизированное символическое выражение и располагающая определенным «репертуаром» эстетических и поведенческих моделей, предназначенных для индивидуального пользования.
Второе направление развития – гетерогенезация – это локализация глобальности, т. е. рутинизация межкультурного и межнационального взаимодействия посредством включения инокультурного, «экзотического» в текстуру повседневности. Кроме того, локальное освоение глобальных социокультурных образцов потребления, поведения, самопрезентации сопровождается «банализацией» конструктов глобального жизненного пространства.
Робертсон вводит понятие «глокализация»,[475] чтобы зафиксировать эти два магистральных направления социокультурной динамики процесса глобализации. Кроме того, он считает необходимым говорить и о тенденциях этого процесса, т. е. об экономическом, политическом и культурном измерениях глобализации. И в этом контексте культурной глобализацией он называет процессы мировой экспансии стандартных символов, эстетических и поведенческих образцов, продуцируемых западными средствами массовой информации и транснациональными корпорациями, а также институционализацию мировой культуры в форме мультикультуральности локальных стилей жизни.
Приведенная выше концепция социокультурной динамики процесса глобализации представляет, по сути дела, попытку американского социолога изобразить глобализацию как исторический процесс, органичный для становления человеческого вида млекопитающих. Историчность этого процесса обосновывается через весьма сомнительную интерпретацию европейской социально–философской мысли о человеке и обществе. Размытость основных положений этой концепции, слабая методологическая проработанность центральных понятий послужили, тем не менее, возникновению целого направления дискурса о глобальной культуре, нацеленного по преимуществу на научно достоверное обоснование идеологически ангажированной версии глобализации.
15.3. Культурные параметры глобализации
Концепция «культурной динамики глобализации», предложенная П. Бергером и С. Хантингтоном, занимает второе место по авторитетности и частоте цитирования в международной культурологической и социологической дискуссии о культурных судьбах глобализации. По мысли своих создателей, нацелена она на выявление «культурных параметров глобализации».[476] В основу моделирования этих параметров положен методологический трюк, хорошо отработанный Бергером и Хантингтоном в предшествующем опыте теоретизирования. Понятие «глобальная культура» выстраивается в соответствии с научно закрепленными критериями отнесения того или иного феномена общественной жизни к разряду фактов социокультурной реальности. Так, Бергер и Хантингтон заявляют, что исходным для их концепции выступает само понятие «культура», определяемое в общепринятом социально–научном смысле слова, т. е. как «верования, ценности и образ жизни обыкновенных людей в их повседневном существовании». И далее дискурс разворачивается по стандартному для культурологии, культурной антропологии и социологии алгоритму: выявляются историко–культурные предпосылки этой культуры, ее элитарный и популярный уровни функционирования, ее носители, пространственно–временные характеристики, динамика развития. Методологический трюк, проделываемый Бергером и Хантингтоном, состоит в том, что разработка понятия глобальной культуры и соответствующего доказательства его правомерности подменяются устоявшимся в социогуманитарных науках определением понятия «культура», ничего общего не имеющим ни с дискурсом о глобализации, ни с самим феноменом глобализации.
Гипнотическое следствие этого иллюзионистского приема проявляется в мгновенном погружении профессионального читателя в пучину политологической эссеистики и квазиопределением глобальной культуры. Реальные факты и события современности, увязанные в единое целое отчетливой логикой мировой экономики и политики, подаются в качестве репрезентов глобальной культуры.
Глобальная культура, свидетельствуют Бергер и Хантингтон, – это плод «эллинистической стадии развития англо–американской цивилизации». Глобальная культура американская по своему генезису и содержанию, но при этом, в парадоксальной логике авторов концепции, она ни коим образом не связана с историей США. Более того, Бергер и Хантингтон настаивают, что феномен глобальной культуры невозможно объяснить с помощью понятия «империализма». Главным фактором ее возникновения и планетарного распространения следует считать американский английский язык – койне всемирноисторической стадии англо–американской цивилизации. Это новое койне, будучи языком международного общения (дипломатического, экономического, научного, туристического, межнационального), транслирует «культурный пласт познавательных, нормативных и даже эмоциональных содержаний» новой цивилизации.
