Вымышленные библиотеки - Хорхе Каррион
Среди книг, которые я читал в детстве, было собрание детской классики, в него входили, например, «Остров сокровищ» или «Черный красавчик»… И каждая книга серии сопровождалась вступлением, написанным женщиной по имени Мэй Ламбертон Беккер, которое всегда называлось одинаково – «Как была написана эта книга». Мне очень нравились эти тексты: в них были биографические и библиографические данные, но подавались они так, что складывалось впечатление, будто ты разговариваешь с другом. Думаю, разговор с читателем должен вестись на высоком уровне. Ты должен думать, что читатель умнее тебя, но при этом стараться рассказать всё как можно проще. Канадский издатель Барбара Мун дала мне замечательный совет: «Когда ты будешь писать, представь себе маленького читателя, который сидит на твоем плече. Он видит, что ты пишешь, и спрашивает: „И почему ты рассказываешь мне это, я ведь не твоя мама?“» Очень важно не путать первое лицо единственного числа с самим человеком. Я предстаю на страницах книги в качестве персонажа – как и многие другие писатели – для того, чтобы читатель мне доверял. «Божественная комедия» была бы совсем другой книгой, если бы сам Данте в ней не был главным героем. Я не Альберто Мангель, который живет в моих книгах, я выбираю некоторые мысли, некоторые идеи Альберто Мангеля и рассказываю их от первого лица. Никого не интересует, что я думаю каждую минуту, что я ем и что делаю.
В Национальной библиотеке прошло финальное мероприятие акции #Dante2018, проекта Пабло Мауретте, аргентинского профессора, живущего в Соединенных Штатах, благодаря которому тысячи людей прочли «Божественную комедию» за первые сто дней этого года…
Это было просто замечательно. Я не ожидал такого эффекта. Было очень интересно, очень радостно видеть стольких людей, читающих Данте благодаря социальным сетям.
Кроме преподавания и написания книг вы занимаетесь также культурной журналистикой и издательским делом. Какой совет вы бы дали молодым людям, которые хотят посвятить этому свою жизнь?
Борхес мне сказал, что если я хочу быть писателем, то не должен преподавать, заниматься журналистикой и становиться издателем. Но человеку нужно на что-то жить, а не все мы пишем бестселлеры.
Любопытно, что такой совет дал именно Борхес, потому что он посвятил всю свою жизнь издательскому делу и писал для нескольких журналов…
Если человек хочет заниматься культурной журналистикой, я бы посоветовал ему найти такое СМИ, стиль которого покажется ему подходящим – сегодня это может быть и виртуальное издание, – написать в этом стиле статью, отправить ее и скрестить пальцы. Но он должен понимать – потом придется написать сотни статей, чтобы заработать себе на жизнь. Литературное приложение Times, Times Literary Supplement, платит за эссе, на написание которого уходят недели, примерно пятьдесят фунтов. А BABELIA в Испании платит триста евро. Если же человек хочет быть издателем, мой совет – подружиться с издателем.
Как видно в «Фантазиях библиотеки», книге The MIT Press, изданной Анной-Софи Спрингер и Этьенном Турпином, одна из последних тенденций в библиотечной теории – это утверждение роли коллаборации и сотрудничества, а также появление в библиотеке кураторов и медиаторов. Иначе говоря, в библиотеку проникло и отчасти завоевало ее (представляется, впрочем, что это к счастью) современное искусство. Что вы думаете об этом? Происходит ли нечто подобное в Национальной библиотеке?
В определенной степени. Часть деятельности публичной библиотеки – это выставки и мероприятия, ими и занимаются кураторы и медиаторы. Но это только видимая часть айсберга, невидимая (и гораздо бо́льшая) – техническая работа: цифровизация, работа с каталогом, сохранение фондов и так далее.
Речь идет на самом деле о тех идеях, которые уже были отчасти сформулированы Аби Варбургом. В «Ночной библиотеке» вы посвящаете этому главу «Библиотека как сознание», где говорите, что ваша библиотека управлялась жребием «поэтической композиции». Получается, любая личная библиотека – это поэтика и хаос, а любая публичная – проза и порядок?
В любой библиотеке есть что-то и от того, и от другого.
Под управлением Борхеса родилась школа подготовки библиотекарей. Какие важные принципы должен отстаивать библиотекарь?
Само существование библиотеки. Если библиотека существует, если она работает, как нужно, все остальные аспекты так или иначе развиваются.
В «Я пакую свою библиотеку» вы говорите о том, как важно не забывать, что национальная библиотека принадлежит не столице, но всей стране. В Боготе я говорил с Консуэло Гайтан, директором Национальной библиотеки Колумбии, как раз об этом: она убеждена, что нужно усиливать связи между всеми колумбийскими библиотеками любых размеров, как в сельской местности, так и в городах. Но в Колумбии есть Медельин, который уравновешивает столицу, в Аргентине же с Буэнос-Айресом не может соревноваться ни один другой город. Как вы добиваетесь децентрализации библиотечной деятельности?
У провинциальных библиотек в нашей стране тоже есть определенный вес. Библиотека Сальты, например, достойна восхищения. Но мы работаем над тем, чтобы еще больше укрепить связи, сделать работу региональных центров более активной и заметной.
Известно ли вам что-нибудь о реализации проекта по созданию библиотеки на Маяке на краю света на Огненной земле? Какая книга, по-вашему, обязательно должна войти в фонд этой библиотеки?
Я очень надеюсь, что проект будет реализован, я в нем очень заинтересован, но не знаю, получится это или нет. Конечно, нельзя будет обойтись без романа Жюля Верна «Маяк на краю света». Но всё будет очень сильно зависеть от того, какой характер создатели захотят придать этой библиотеке, будет ли это библиотека для всех, библиотека для жителей Фолклендских островов или символичное для аргентино-британской политики собрание книг… Уже существует Библиотека на краю света в Ушуайе, ее стоит посетить ради одного названия. Там очень хорошая коллекция книг о путешествиях.
Прошу прощения, в завершение я задам вопрос, который вы слышали уже много раз: вы волновались на вручении премии Formentor, зная, что ее получал Борхес?
Любая премия всегда вызывает одновременно радость и неловкость. Кафка говорил, что ему часто снился один и тот же кошмар – он в классе, учитель хвалит его, а какой-то человек входит и говорит: «Он мошенник! Он лжец!» Я живу, в ужасе ожидая того момента, когда какой-нибудь умный читатель скажет: «Да это абсурд!» Этим читателем мог бы быть я сам, осознающий, что до меня должны были наградить еще сорок тысяч писателей, работы которых мне нравятся. Но в
