Валерий Гуляев - Древние майя. Загадки погибшей цивилизации (наиболее полная версия)
На маске чудовища сидит, слегка откинувшись назад, красивый юноша в богатой одежде и с драгоценными украшениями. Тело юноши обвивают побеги фантастического растения, выходящие из пасти чудовища. Он пристально глядит вверх, на странный крестообразный предмет, олицетворявший собой у древних майя «древо жизни», или, точнее, «источник жизни» — стилизованное растение-маис. На перекладине «креста» причудливо извивается гибкое тело змеи с двумя головами. Из пасти этих голов выглядывают какие-то маленькие и смешные человечки в масках бога дождя. По поверьям индейцев майя, змея всегда связана с небом, с небесной водой — дождем: тучи скользят по небу молчаливо и плавно, словно змеи, а грозовая молния — это не что иное, как «огненная змея».
На верхушке «креста» — маиса сидит священная птица кецаль, длинные изумрудные перья которой служили достойным украшением парадных головных уборов царей и верховных жрецов майя. Птица тоже облачена в маску бога дождя, а чуть ниже ее видны знаки, символизирующие воду и два небольших щита с личиной бога солнца.
Голова молодого мужчины, из гробницы в «Храме Надписей», алебастр, VII в. н. э.Если бы речь шла о европейской гробнице античного времени или эпохи Возрождения, то мы бы наверняка сказали, что высеченная на плите фигура юноши изображает погребенного под ней персонажа. Но в искусстве древних майя почти не было места изображению индивидуальной личности, индивидуального человека. Там безраздельно господствовали религиозная символика и условность в передаче образов. Вот почему в данном случае можно говорить о человеке в целом, то есть о роде человеческом, но также и о боге маиса, которого часто изображали в виде красивого юноши.
Можно ли расшифровать сложный ребус из скульптурных изображений, запечатленных на верхней крышке саркофага?
Альберте Рус после тщательного изучения всех имевшихся в его распоряжении источников дал следующее истолкование скульптурным мотивам гробницы из Паленке.
«Юноша, сидящий на маске чудовища земли, вероятно, одновременно олицетворяет собой и человека, которому суждено в один прекрасный день вернуться в лоно земли, и маис, зерно которого, чтобы прорасти, прежде должно быть погребено в землю. „Крест“, на который так пристально смотрит этот человек, опять-таки символизирует маис — растение, появляющееся из земли на свет с помощью человека и природы, чтобы служить затем, в свою очередь, пищей для людей. С идеей ежегодного прорастания, или „воскресения“, маиса у майя была тесно связана и идея собственного воскресения человека…»
Рельефное изображение правителя и слуг в одном из зданий Паленке.Касаясь глубокого внутреннего значения этого мотива, А. Рус приходит к выводу, что он вполне мог символизировать тягу человека к бессмертию. «Трудно решить, — пишет он, — изображает ли эта фигура обобщенный образ человека или это индивидуальное лицо, в честь которого был сооружен весь памятник. Судьба уже вынесла человеку свой приговор. Его должна поглотить земля, на которой он сейчас полулежит. Но, надеясь на бессмертие, он пристально смотрит на крест — символ маиса и, следовательно, самой жизни».
Эти верования, свойственные земледельческим народам, связаны с обожествлением сил природы и поклонением им, чтобы гарантировать выживание человеческого рода. Подобно тому как Осирис — египетский бог пшеницы и растительности заново рождается каждый год благодаря оплодотворяющему землю Нилу, куда хоронят его рассеченное на куски тело, так и у майя юный бог маиса возвращается к жизни в каждом урожае благодаря солнцу и дождю. В обоих случаях жизненный цикл главного сельскохозяйственного растения, интерпретируемый как смерть и воскресение божества, представляет для людей пример бессмертия.
Однако такой параллелизм не означает, конечно, наличия каких-либо культурных контактов между Египтом и Мексикой, цивилизации которых были разделены непроходимыми барьерами во времени и пространстве.
Массивные каменные «ножки» саркофага тоже были затейливо украшены низкорельефными изображениями. Какие-то сказочные персонажи в богатых одеждах словно «вырастали» из земли, показанной чисто символически — полосой и особым иероглифическим знаком. А рядом с ними видны побеги уже настоящих растений, увешанные плодами какао, тыквы и гуайявы.
Давая описание рельефов на боковинах саркофага, А. Рус подчеркивает следующее: «Изображение индивидов, которые „вырастают“ („прорастают“, „выходят“) из земли вместе с различными растениями, поддерживает нашу интерпретацию по поводу главного мотива погребальной плиты в том смысле, что жизненный цикл растений (главным образом маиса, символизируемого крестом) связан с религиозными верованиями майя о воскресении и о бессмертии человека». На крышке саркофага находились обломки атрибутов власти и регалий погибшего владыки: пояс из кусочков нефрита с тремя антропоморфными масками и девятью сланцевыми привесками в виде «топориков», маленький круглый щит с маской солярного божества и, вероятно, скипетр с фигуркой бога дождя наверху и змеиной головкой на конце рукоятки. Эти же атрибуты постоянно встречаются у персонажей высокого ранга, запечатленных бессчетное число раз на рельефах, стелах, фресках, алтарях и резных деревянных притолоках из различных городов майя позднеклассического периода (Тикаль, Иашчилан, Копан, Киригуа, Вашактун, Пьедрас Неграс, Паленке). Возле саркофага прямо на полу были найдены две алебастровые головы, отбитые когда-то от больших статуй, сделанных почти в человеческий рост. Тот факт, что эти головы отбили от туловищ и поместили в качестве ритуальных приношений внутри гробницы, означал, вероятно, имитацию обряда человеческих жертвоприношений путем обезглавливания, который иногда практиковали у древних майя во время земледельческих праздников, связанных с культом маиса.
От саркофага вела наверх длинная каменная труба, оформленная в виде фигуры змеи. Она заканчивалась в центральном помещении храма, неподалеку от алтаря. Эту трубу А. Рус назвал «каналом для души», предназначенным, по его словам, для духовного общения жрецов и здравствующих членов царской фамилии с их почившим божественным предком, поскольку лестница после совершения похорон была засыпана обломками камней, и между гробницей и храмом наверху существовала только магическая связь через «канал».
Колоссальный вес (20 тонн) и общие размеры каменного саркофага абсолютно исключали возможность его доставки вниз по узкой внутренней лесенке уже после завершения строительства храма. Следовательно, саркофаг и гробница в этом комплексе — главный элемент, а пирамида и храм — подчиненный. Они были выстроены над уже готовой гробницей, чтобы защитить ее от разрушения, скрыть от непрошеных взоров и, наконец, для отправления культа погребенного человека.
«Не исключено, — подчеркивает А. Рус, — что погребенный в „Храме Надписей“ человек сам был вдохновителем и организатором строительства своей гигантской усыпальницы». Не приходится сомневаться и в том, кто был погребен в гробнице «Храма Надписей». Перечисленные выше черты погребального ритуала, человеческие жертвы, неимоверно большие затраты общественного труда для сооружения этого гигантского мавзолея и, наконец, наличие атрибутов власти, хорошо известных нам по изображениям на рельефах и стелах классического времени, подтверждают мысль о том, что мы имеем здесь дело с погребением царя, правителя, «халач виника». Таким образом, вполне возможно, что «халач виник», как и египетские фараоны, сам руководил строительством своей будущей усыпальницы, наблюдая за тем, как постепенно растут вверх каменные стены пирамиды. Когда работы подошли к концу, то оставалось только ждать дня смерти и похорон владыки города. И вот он наступил. Жители Паленке оказали умершему самые торжественные и высокие почести.
Гробница с останками правителя и несметными сокровищами, сопровождавшими его в «мир мрака и теней», были, несомненно, весьма заманчивой добычей для грабителей. Поэтому-то так тщательно была спрятана гробница в недрах пирамиды, а ход к ней — плотно забит землей, щебнем и глыбами камня. Но духовная «связь» с почившим вождем тем не менее сохранилась. Жрецы, во время пышных обрядов в храме, наверху пирамиды, время от времени с помощью трубы — «канала для души» — вызывали «дух» грозного «халач виника» и спрашивали у него совета.
Открытие царской гробницы в Паленке, помимо своей чисто внешней эффектной стороны, имело и большое научное значение. Впервые на территории майя было найдено погребение в каменном саркофаге с великолепными скульптурными украшениями. Кроме того, удалось раз и навсегда доказать, что древнеамериканские пирамиды использовались не только как основания для храмовых зданий, но и для помещения внутри них гробниц наиболее знатных и почитаемых членов общества.
