Илья Бояшов - Литературная матрица. Учебник, написанный писателями. Том 2

252

Из стихотворения «Дикая воля» (1909–1910). — Прим. ред.

253

Стихотворение из цикла «Подруга» (1915). — Прим. ред.

254

Из стихотворения «И что тому костер остылый…» (Песенки из пьесы «Ученик») (1920). — Прим. ред.

255

Из стихотворения, входящего в цикл «Поэты» (1923). — Прим. ред.

256

Дислексик (от лат. приставки dis, обозначающей нарушение, отсутствие чего-л., противоположность чему-л., и грен, lexsikos — «касающийся слова, речи») — человек, у которого нарушена способность к овладению навыками чтения и письма. — Прим. ред.

257

Стихотворение 1913 г. — Прим. ред.

258

«Ваша стихотворная единица, пока, фраза, а не слово. (NB! моя — слог)» (Из письма Цветаевой к Н. П. Тройскому, 1928). — Прим. ред.

259

«…Следователь (…) объяснил, что с нее требуется только пять имен, а это минимум. Если она их не назовет, ее отправят в Лефортово и он сам „займется“ ее делом… (…) Она молчала, а следователь выжидал. Наконец он спросил, что она надумала. Она ответила: отсылайте в Лефортово… „Пусть в Лефортове я назову собственного отца — это вы вынудите меня. А здесь, добровольно, я никого назвать не могу…“ („Я не сказала „не хочу“, я сказала „не могу““, — недавно повторила Н. Н… „Не могу“ кажется ей не столь высоким актом, как „не хочу“.)» (Мандельштам Н. Я. Вторая книга). — Прим. ред.

260

Стихотворение 1920 г. — Прим. ред.

261

Из письма к Ю. Иваску от 12 мая 1934 г. — Прим. ред.

262

Психея (Psyche) — в греческой мифологии: олицетворение человеческой души (с этим именем этимологически связано слово «психика»); изображалась обычно в образе бабочки или девы с крыльями бабочки. Образ Психеи часто встречается в творчестве Цветаевой; название «Психея» носит и вышедший в 1923 г. в Берлине сборник ее стихов (подробнее см.: Войтехович Р. С. Психея в творчестве М. Цветаевой: Эволюция образа и сюжета // Войтехович Р. С. Марина Цветаева и античность. М., 2008). — Прим. ред.

263

Из стихотворения «Тоска по родине! Давно…» (1934). — Прим. ред.

264

Речь идет о поэме «Автобус» (1934–1936), поводом к написанию которой, по воспоминаниям А. С. Эфрон, явился реальный эпизод, а прототипом «спутника» — знакомый Цветаевой, который в действительности вовсе не был таким пошлым «гастрономом», каким нарисован в поэме. Преображенная творческой фантазией «явь» послужила поэту средством для обличения потребительского, вкусового отношения к жизни у так называемых «лизателей сливок», как именовала Цветаева эстетов. — Прим. ред.

265

«Я растягивал зрение, как лайковую перчатку, напяливал ее на колодку — на синий морской околодок…» — Прим. ред.

266

«Какой бедный мир, мир маркера и гурмана! Мир, где самое блестящее — фальшивый бриллиант Тэта и где луг похож на биллиардное сукно, а розы — на сливочное мороженое. „Я растягиваю зрение, как лайковую перчатку“, — жеманничает Мандельштам…» (Правда. 1933. 30 авг.). — Прим. ред.

267

Поэма «Автобус» имеет автобиографический характер еще и в том смысле, что в ней передано душевное состояние автора в то время: бесконечная усталость, ощущение рано приближающейся старости, отсутствие праздников в жизни. В апреле 1934 г., когда был начат «Автобус», Цветаева писала С. Н. Андрониковой-Галь-перн: «Я очень постарела… почти вся голова седая… и морда зеленая: в цвет глаз, никакого отличия…» — Прим. ред.

268

Стихотворение 1932–1935 гг. — Прим. ред.

269

Из «Поэмы Конца» (1924). — Прим. ред.

270

Memento (лат.) — здесь: память. — Прим. ред.

271

О Штейгере см. в комментариях к статье М. Степановой «Прожиточный максимум». — Прим. ред.

272

«Она меня выдумала… Быть таким героем, каким она меня придумала, я не мог», — заметил много лет спустя Константин Родзе-вич, герой цветаевских «Поэмы Горы» и «Поэмы Конца». — Прим. ред.

273

«Поскольку я умиляюсь и распинаюсь перед физической немощью — постольку пренебрегаю — духовной. „Нищие духом“ не для меня. (…) И Вам — нет. На все, что в Вас немощь — нет. Руку помощи — да, созерцать Вас в ничтожестве — нет» (Из письма Цветаевой к А. С. Штейгеру. 15 сентября 1936 г.). — Прим. ред.

274

Речь идет о стихотворении «Все повторяю первый стих…» с эпиграфом «Я стол накрыл на шестерых…» — из посвященного Цветаевой стихотворения А. А. Тарковского (1907–1989), с которым Цветаева познакомилась в 1940 т. — Прим. ред.

275

Здесь и далее цитируется стихотворение «Тебе — через сто лет» (1919). — Прим. ред.

276

Ставшие крылатой фразой слова Гамлета из одноименной пьесы Шекспира: «Порвалась дней связующая нить. / Как мне обрывки их соединить?» (пер. Б. Пастернака); «Распалась связь времен. / Зачем же я связать ее рожден!» (пер. А. Кронеберга). — Прим. ред.

277

Здесь и далее тексты стихотворений Мандельштама цитируются по: Мандельштам О. Э. Сочинения. В 2-х т. Сост., подготовка текста и коммент. П. Нерлера. М., 1990. — Прим. ред.

278

Из стихотворения «Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето…» (1931). — Прим. ред.

279

«Два сонных яблока у века-властелина / И глиняный прекрасный рот…» («Нет, никогда, ничей я не был современник…», 1924); «Время вспахано плугом, и роза землею была…» («Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы…», 1920). — Прим. ред.

280

«Стихи о неизвестном солдате» (1937). — Прим. ред.

281

«Ну что же, если нам не выковать другого, / Давайте с веком вековать…» («Нет, никогда, ничей я не был современник…»). — Прим. ред.

282

«Зверинец» (1916, 1935). — Прим. ред

283

Мед поэзии — в скандинавской мифологии священный напиток, дарующий мудрость и поэтическое вдохновение. История изготовления меда поэзии и добывания его богом Одином подробно изложена в «Младшей Эдде». Образ «дикого меда» встречается в прозе и стихотворениях Мандельштама: «С Петербургом не ладно, он разучился говорить на языке времени и дикого меда» («Литературная Москва», 1922); «Все чуждо нам в столице непотребной: / (…) Ее церквей благоуханных соты — / Как дикий мед, заброшенный в леса…» («Все чуждо нам в столице непотребной…», Прим. ред.

284

Цитата из романа немецкого писателя Германа Гессе «Степной волк» (1927): «…Мы и вовсе не могли бы жить, если бы, кроме воздуха этого мира, не было для дыханья еще и другого воздуха, если бы, кроме времени, не существовало еще и вечности, а она-то и есть царство истинного. В нее входят музыка Моцарта и стихи твоих великих поэтов, в нее входят святые, творившие чудеса, претерпевшие мученическую смерть и давшие людям великийпример. Но точно так же входит в вечность образ каждого, настоящего подвига, сила каждого настоящего чувства, даже если никто не знает о них, не видит их, не запишет и не сохранит для потомства. В вечности нет потомства, а есть только современники» (пер. С. К. Апта). — Прим. ред.

285

Из стихотворения «Я не слыхал рассказов Оссиана…» (1914). Ср. также: «С кем же говорит поэт? (…) У каждого человека есть друзья. Почему бы поэту не обращаться к друзьям, к естественно близким ему людям? Мореплаватель в критическую минуту бросает в воды океана запечатанную бутылку с именем своим и описанием своей судьбы. Спустя долгие годы, скитаясь по дюнам, я нахожу ее в песке, прочитываю письмо, узнаю дату события, последнюю волю погибшего. (…) Письмо, запечатанное в бутылке, адресовано тому, кто найдет ее. Нашел я. Значит, я и есть таинственный адресат. (…) Поэт связан только с провиденциальным собеседником. (…) Скучно перешептываться с соседом. Бесконечно нудно буравить собственную душу. Но обменяться сигналами с Марсом — задача, достойная лирики, уважающей собеседника и сознающей свою беспричинную правоту. Эти два превосходных качества поэзии тесно связаны с „огромного размера дистанцией“, какая предполагается между нами и неизвестным другом — собеседником. (…)…Поэзия, как целое, всегда направляется к более или менее далекому, неизвестному адресату, в существовании которого поэт не может сомневаться, не усумнившись в себе. Только реальность может вызвать к жизни другую реальность» («О собеседнике», 1913). — Прим. ред.