Кембриджская школа. Теория и практика интеллектуальной истории - Коллектив авторов
Московские друзья Чаадаева имели возможность прочесть в рукописи и обсудить в кружковых разговорах основные положения «Философических писем» уже в первой половине 1830‐х годов. В этом отношении публикация текста и последующие репрессии против его автора, издателя и цензора реанимировали хорошо известную сумму идей, наделив ее невиданной легитимацией, – из салонного острослова Чаадаев превратился в жертву политических гонений и главную московскую интеллектуальную достопримечательность. Справедливо утверждение, согласно которому появление в печати первого «Философического письма» стимулировало кристаллизацию течений западничества и славянофильства, однако этот аргумент свидетельствует скорее о резонансе чаадаевского дела, нежели о новизне (но не радикальности!) его утверждений как таковых. Западничество и славянофильство начали формироваться в начале 1830‐х годов через поляризацию воззрений на судьбы Европы и России после подавления польского мятежа [Гиллельсон 1977: 56–58], а в 1836 году публикация чаадаевского сочинения заставила оппонентов положить на бумагу содержание их салонных бесед.
Основной задачей как официальных историков и публицистов, так и теоретиков западнического и славянофильского толка в 1830‐е годы стала рефлексия над дистанцией, отделявшей Россию от европейских стран, дискуссия, которая велась на языке европейской (французской и немецкой) историософии. С точки же зрения задействованных автором «Философических писем» идиом[574] политические аргументы французских католиков исторически оказывались наиболее действенными в контексте христианских экуменических движений: они исходили из возможности грядущего синтеза конфессий, а не их самоизоляции. Первое «Философическое письмо» можно интерпретировать как рефлексию над процессом стремительной деактуализации европейских перспектив России, когда в течение 1820‐х годов исчезали надежды на либеральные в политическом и религиозном отношении реформы, анонсированные в середине 1810‐х годов Александром I. Особенность публикации 1836 года состояла в том, что политический язык и идеи, заключавшиеся в «Философических письмах», не имели уже никакой связи с раскладом политических и идеологических сил в России и Европе, окончательно отделившись от породившего их контекста. Смысл историософского действия Чаадаева зависел исключительно от того, каким образом он коррелировал с актуальным историческим фоном, сопутствовавшим публикации в «Телескопе».
Если в 1829 году Чаадаев констатировал невозможность соединения России и европейских стран по пути Священного союза, то в 1836‐м – на фоне дебатов о различиях между Россией и Западом – его тезисы звучали уже откровенно оппозиционным, вызывающим образом. Тезис о предпочтении католицизма выглядел не как реплика в дискуссии об адаптации в России тех или иных религиозных практик, а как прямое возражение на базовые идеологические принципы николаевского правления. В 1829 году Чаадаев закрывал дискуссию о сценарии исторического развития России, а в 1836‐м он приобрел репутацию мыслителя, «открывшего» спор западников и славянофилов. В свете поздней публикации текста мы вновь сталкиваемся со своеобразным анахронизмом: в первом «Философическом письме» Чаадаев как бы анализировал и осуждал еще не сформулированные к 1829 году идеологические конструкции. Язык монархической консервативной утопии, задуманный и реализованный в прямой оппозиции к идеям и идиомам Великой французской революции, трансформировался в систему аргументации, быстро обретшую статус оппозиционной и даже, по инициативе А. И. Герцена (в «Du developpment des ideés révolutionnaires en Russie», 1851), революционной.
Указанные трансформации обязаны своим появлением не только авторской интенции, но и радикальным изменениям контекста – языкового (с какими иными политическими идиомами взаимодействует тот или иной язык) и политического (какова прагматика и институциональная поддержка политического высказывания). Политические языки, как свидетельствуют разыскания Кембриджской школы, циркулируют в динамично развивающейся политической и языковой ситуации, способной радикально изменить статус той или иной идиомы. Задача историка политической аргументации в этой перспективе состоит в реконструкции и сопряжении микроконтекстов, наполняющих тексты историческим содержанием и их легитимирующих. И в этом отношении исследовательская программа Кв. Скиннера и Дж. Покока (значение языкового жеста прямо состоит в том, «какие действия можно было совершать с помощью политического языка в указанном историческом контексте») представляется чрезвычайно продуктивной для изучения интеллектуальной истории России.
Литература
[Атнашев, Велижев 2015] – Атнашев Т., Велижев М. «Context is king»: Джон Покок – историк политических языков // НЛО. 2015. № 134. С. 21–44.
[Бенкендорф 2012] – Бенкендорф А. Х. Воспоминания, 1802–1837. М., 2012.
[Велижев 2010] – Велижев М. Б. Комментарий // Чаадаев П. Я. Избранные труды / Сост., вступ. ст. и коммент. М. Б. Велижева. М., 2010.
[Выскочков 2006] – Выскочков Л. Николай I. М., 2006.
[Гиллельсон 1977] – Гиллельсон М. И. От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей. Л., 1977.
[Глод 2012] – Глод П. Жозеф де Местр и Луи де Бональд: Контрреволюционные мыслители: сходства и различия // Актуальность Жозефа де Местра: Материалы российско-французской конференции / Под ред. В. Мильчиной, П. Глода, С. Зенкина и М. Кольхауэра. М., 2012. С. 31–50.
[Дегтярева 1998] – Дегтярева М. И. Два кандидата на роль государственного идеолога: Ж. де Местр и Н. М. Карамзин // Исторические метаморфозы консерватизма / Отв. ред. П. Ю. Рахшмир. Пермь, 1998. С. 63–84.
[Зорин 2001] – Зорин А. Л. «Кормя двуглавого орла…»: Русская литература и государственная идеология в последней трети XVIII – первой трети XIX века. М., 2001.
[Ларионова 1992] – Ларионова Е. О. К изучению исторического контекста «Записки о древней и новой России» Карамзина // Николай Михайлович Карамзин: Юбилей 1991 года: Сборник научных трудов / Сост. Н. И. Михайлова и С. О. Шмидт. М., 1992. С. 4–12.
[Лямина 1999] – Лямина Е. Э. Новая Европа: мнения «деятельного очевидца»: (А. С. Стурдза в политическом процессе 1810‐х годов) // Россия / Russia. Вып. 3 (11): Культурные практики в идеологической перспективе: Россия, XVIII – начало XX века. М., 1999. С. 135–157.
[Майофис 2008] – Майофис М. Л. Воззвание к Европе: Литературное общество «Арзамас» и российский модернизационный проект 1815–1818 годов. М., 2008.
[Мильчина 2006] – Мильчина В. А. Россия и Франция: Дипломаты. Литераторы. Шпионы. СПб., 2006.
[Мильчина, Осповат 1989] – Мильчина В. А., Осповат А. Л. О Чаадаеве и его философии истории // Чаадаев П. Я. Сочинения / Сост., подгот. текста и примеч. В. Ю. Проскуриной. М., 1989. С. 3–11.
[ОА 1899] – Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 2: Переписка князя П. А. Вяземского с А. И. Тургеневым, 1820–1823. СПб., 1899.
[Парсамов 2004] – Парсамов В. С. Жозеф де Местр и Александр Стурдза: Из истории религиозных идей Александровской эпохи. Саратов, 2004.
[Покок 2015] – Покок Дж. Г. А. Квентин Скиннер: история политики и политика истории // НЛО. 2015. № 134. С. 75–92.
[ПССиИП 1991] – Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений и избранные письма / Сост. и коммент. С. Г. Блинова и др.; отв. ред. и автор вступ. ст. З. А. Каменский. Т. 1. М., 1991.
[Ружицкая 2005] – Ружицкая И. В. Законодательная деятельность в царствование императора Николая I. М., 2005.
[Свербеев 2014] – Свербеев Д. Н. Мои записки / Подгот. текста М. В. Батшева, Б. П. Краевского и Т. В. Медведевой. М., 2014.
[Степанов 1937] – Степанов М. [Шебунин А. Н.] Жозеф де Местр в России // Литературное наследство. Т. 29/30: Русская культура и Франция, I / Подгот. к печати С. А. Макашин. М., 1937. С. 577–726.
[Чаадаев 2010] – Чаадаев П. Я. Избранные труды / Сост., вступ. ст. и коммент. М. Б. Велижева. М., 2010.
[Armenteros 2011a] – Armenteros C. The French Idea of History: Joseph de Maistre and his Heirs,
