Адольф Шаевич - Еврейский вопрос: Беседы с главным раввином России

Сегодня на Храмовой горе стоят мусульманские святыни – мечеть Омара и мечеть Аль-Акса. Все, что осталось от Храма, – знаменитая Стена плача – западная стена, у которой сегодня молятся верующие иудеи всего мира. Надо ли говорить, что Стена плача является всего лишь фрагментом некогда существовавшей восточной стены Храма. А длина «остатка» составляет почти 500 метров…

Все верующие евреи живут надеждой на восстановление Храма. Ведь уже на протяжении двух тысяч лет не ощущается присутствия Всевышнего среди народа. Вера в то, что третий Храм будет построен, объединяет всех евреев. Считается, что с приходом Мессии Храм обязательно будет восстановлен. Во всех ежедневных, субботних и праздничных молитвах есть прошение ко Всевышнему о восстановлении Храма.

Третий Храм должен встать на том же месте на Храмовой горе, где располагались и первый, и второй. Но что удивительно – ведь все технические и финансовые возможности восстановить Храм сегодня есть. Такое здание можно было бы возвести – сам царь Соломон позавидовал бы. Все вроде есть, а Храма нет. Для верующих людей это является убедительным доказательством того, что далеко не все зависит от воли и желания человека. Для того, чтобы у народа вновь появился Храм, необходимо благословение Всевышнего. Евреям свой Храм надо заслужить.

И раз его до сих пор нет – значит, пока не заслужили.

Синагога

Еврей очутился на необитаемом острове и построил две синагоги, одну – для себя, а другую – куда он ни за что в жизни ногой не ступит.

Самым важным ритуальным зданием для верующих евреев был Иерусалимский Храм. После его разрушения функции места, в котором проходят богослужения, собрания и вообще протекает жизнь общины, взяла на себя синагога. В Талмуде о синагоге говорится, как о микдаш меат – малом святилище.

Наша синагога, которая расположена в Спасоглинищевском переулке, старейшая в Москве. В конце XIX в. известный бизнесмен, предприниматель и председатель еврейской общины Лазарь Поляков выкупил землю под строительство синагоги. Выбор места был связан с тем, что в районе Зарядья, несмотря на закон о черте оседлости, всеми правдами и неправдами сформировалось так называемое «еврейское гетто» и синагога, стоящая на расстоянии пешего хода, позволяла соблюдать традиции Субботы. Проект синагоги был сделан архитектором Сергеем Эйбушитцем с размахом. Это была мощная базилика с вмонтированным в купол щитом Давида. Однако, к сожалению, в те годы стройке не суждено было счастливо завершиться. По приказу властей началось массовое выселение евреев из столицы, и диаспоре стало не до синагоги. Кроме того, говорят, что строительство притормозил и курьез – как-то раз, оказавшись в Китай-городе, важный государственный чин перекрестился на купол синагоги, однако, разобравшись, что к чему, рассвирепел и приказал немедленно остановить все работы и снести купол.

Открылась синагога вновь лишь в 1906 г. Сам Столыпин обратился к царю Николаю с просьбой о возвращении верующим евреям хоральной синагоги. Разрешение, подкрепленное апрельским манифестом о свободе вероисповедания, было получено, синагога достроена и открыта. А потом грянула революция. Молельный зал, оформленный архитектором Романом Клейном в модном тогда стиле модерн, перешел во владение «Текстильстроя», а позже часть помещения и вовсе отошла резервной шахте метрополитена. Но это была не самая худшая судьба, поскольку огромное количество синагог и молельных домов, так же как и церквей, по всей стране было сожжено и разрушено до основания.

Считается, что первые синагоги появились еще до разрушения Храма. Евреи, изгнанные в Вавилон, стали сначала собираться по домам друг у друга, чтобы общаться и молиться, а потом для тех же целей начали строить небольшие дома. Несмотря на то, что по форме и размерам синагоги бывают совершенно разные: синагога Бааль Шем Това в Америке – неприметнейшая скромная постройка в стиле ар-деко, практически избушка, или крупнейшая синагога Европы в Будапеште, – все они так или иначе повторяют очертания и устройство Храма. Требования к постройке немногочисленные, но важные для верующих – в идеале та стена здания, у которой стоит амвон, должна быть обращена в сторону Израиля. Если по каким-то причинам это невозможно, то верующие во время молитвы обязательно должны обращаться лицом в сторону Иерусалима. Хорошо бы, чтобы синагога стояла на возвышении и была хорошо видна отовсюду. Но, понятное дело, в рассеянии и в нашей стране к этому особенно никто не стремился. Напротив, в синагоге или молельном доме часто забивали окна, выходящие на улицу, или строили так, чтобы уличная стена была глухая. К сожалению, желающих бросить какую-нибудь гадость в окна молящихся евреев во все времена хватало. Внутри синагоги обязательно должны быть помещения для мужчин и женщин, раковина, в которой моют руки перед молитвой, и специальное место, ниша или шкаф, в котором хранятся свитки Торы.

Сейчас в Москве существует пять синагог – хоральная, синагога на Большой Бронной, синагога в Марьиной Роще, в Отрадном и Мемориальная синагога на Поклонной горе. Там, кстати, расположен единственный в России музей Холокоста. В городе много молельных домов, куда можно прийти помолиться. Кроме того, под крышей нашей синагоги находятся синагоги грузинских, горских и бухарских евреев. Когда Союз развалился, многие евреи приехали в столицу из Грузии, Азербайджана, Узбекистана. Тогда им некуда было податься, и они обосновались здесь, в нашей синагоге, и так со временем здесь и остались. У нас с ними нет никаких принципиальных различий в исполнении культа. Только специфические особенности в порядке и произнесении текстов некоторых молитв. Другое дело, что и в синагоге-то сейчас «не стопроцентная заполняемость», а к ним так мало людей ходит, что порой и миньяна в субботу не собрать. Тогда, несмотря на все различия, они присоединяются к нам – что делать, молиться-то надо. Но это только по субботам, в обычные дни они к нам не ходят. Зато у меня в кабинете постоянно появляются «ходоки», которые заявляют: «Вот, надо идти к Лужкову, просить денег на новые синагоги – азербайджанскую, грузинскую…» Странные люди, вот вам – стоит огромная синагога, которая еще и пустая! Пожалуйста, ходите, молитесь в любое время. Нет, нужно строить новые, и причем не где-нибудь в Бирюлево, а обязательно в центре.

Вообще, людской поток в синагогу в разное время то увеличивался, то катастрофически ослабевал. У нас в хоральной синагоге иногда прямо страшно становилось. Тогда такое время было – единицы верили, что когда-нибудь будет свободный выезд в Израиль. Добивались разрешения, а когда получали, уезжали и думали, что это навсегда. Ведь даже приехать похоронить родителей не разрешали. За уехавшими как будто закрывались ворота, сел в самолет – и все, прощай навек. И вот сидишь в синагоге в раввинском кресле, смотришь в зал: а там каждую субботу все меньше и меньше народу. И думаешь: ну еще год-два, и все, замок повесят на входе, в лучшем случае из синагоги музей сделают, в худшем – спортзал откроют. Все прямо на глазах умирало. Но словно вспомнил о нас Всевышний, послал Горбачева, началась перестройка, а вместе с ней и перемены.

Открыли первую школу здесь же, в синагоге. Нашлись желающие отдать в нее детей учиться. Правда, сначала это был настоящий ужас, синагога ведь не приспособлена для занятий с детьми. Они везде скачут, прыгают, бегают, кричат, визжат, ломают все подряд. Мало того, что за ними глаз да глаз, – надо следить, чтобы не пострадали, не расшиблись, через балкон не перевалились, – так еще и порядка никакого. Вся синагога на ушах. Со временем выделили специальное помещение под школу, и стало все налаживаться и развиваться.

Народ постепенно стал появляться. У молодежи уже не было того страха, который преследовал пожилых людей. Они заходили, интересовались. И старики начали приходить, чувствовали, что времена изменились, что в открытую никто евреев уже не преследует, с фотокамерами по синагоге не шныряет. Нет, все равно, конечно, страх присутствовал, не только и не столько за себя, сколько за детей. Сейчас все вроде хорошо, а что завтра будет? У государства ведь десятилетиями было очень негативное отношение к религии. Если русские свои православные церкви разорили, то про еврейские и мусульманские и говорить нечего. Это просто счастье, что во многих провинциальных городах сохранились синагоги, что их не взорвали, а приспособили под конторы, конюшни, овощехранилища. Недалеко от моего дома на Покровке церковь, в которой тоже долгое время располагалась какая-то организация. И так было по всей стране.

Евреи вообще были словно под колпаком. Советы по делам религий, а их два было – один Московский, другой Союзный, постоянно контролировали все наши действия. Отчитывались каждый месяц: сколько денег поступило, от кого, кому. Распоряжались, кому платить зарплату, кому не платить, кому сколько давать, сколько человек должно работать. Потом, в 91-м, когда Союз распался, развалились и эти Советы по делам религий, и как-то все потеряли интерес к тому, что происходит у евреев. Позже организовали другой орган – общественный Совет по связям с религиозными организациями при Президенте, потом при Правительстве, потом при Правительстве Москвы. Но это уже были совершенно другие отношения – нормальные, рабочие. Во все эти советы входили представители всех религиозных конфессий. Туда можно было пойти и попросить о чем-нибудь, о помощи, деньгах, поддержке.