Елена Николаева - Фракталы городской культуры
Другой интересный пример находим в Казахстане. В городском пространстве новой столицы Казахстана Астаны также присутствуют элементы фрактальной структуры, связывающей главный город с другими регионами страны: Алма-атинская и Карагандинская улицы, Есильский и Сарыаркинский городские районы и др. В данном случае процесс фрактального связывания молодой столицы и всех исторически сформировавшихся территорий является результатом целенаправленной государственной политики.
В плане построения устойчивых фрактальных связей «столица – регионы» в Казахстане весьма плодотворной оказалась идея архитектурных подарков казахстанских регионов своей новой столице: фонтан в виде нефтяной вышки от Атырауской области, памятник Бауыржану Момышулы, легендарному военачальнику и писателю, от Жамбылской области, полная копия установленного в Актобе мемориального комплекса Алии Молдагуловой от Актюбинской области, монумент «Евразия» от Западно-Казахстанской области и др. Карагандинская область презентовала для столичной площади перед цирком фонтан со скульптурой эквилибриста на шаре, повторяющей композицию в городском пространстве Караганды (и, вообще говоря, являющейся материализованной иллюстрацией квазиустойчивого равновесия сложной динамической системы). Нельзя не заметить, что многие из этих объектов имеют явно выраженный фрактальный характер. Сама концепция празднования 10-летия также содержала метафоры фрактального взаимодействия столицы и регионов: сердце, бьющееся в такт со всей страной, и центр спирали, из которой исходят витки мощнейшего развития всей страны, соответствуют графическим изображениям фракталов, подобных множествам Мандельброта и Жюлиа. Еще одним символическим репрезентантом казахстанской столицы является фрактальное дерево.
Примечательно, что в Астане очень быстро появился этнографический парк под открытым небом «Карта Казахстана-Атамекен», в котором в виде уменьшенных копий воспроизведены главные рукотворные и природные достопримечательности Казахстана. Вообще, городские парки миниатюр, представляющие собой фрактальную копию страны, довольно распространенный феномен Новейшего времени; они существуют в Нидерландах («Madurodam», Гаага), во Франции («La France en Miniature», Эланкур), в Италии («Italia in miniatura», Римини), в Швейцарии («Swiss Miniature», Мелиде), в Израиле («Mini-Israel», Латрун), в Турции («Miniaturk», Стамбул) и даже в Украине («Крым в Миниатюре», Алушта, 2012 г.).
А вот в испанской Барселоне, которая в 1929 году стала «столицей» Всемирной Выставки, была построена «Испанская деревня» (совместный проект архитекторов Фолгера и Ревентоса и художников Уртильо и Ногеса, 1929 г.). Poble Espanyol – настоящий городок, состоящий из самых репрезентативных архитектурных сооружений разных регионов Испании в натуральную величину. На участке в 42 000 кв. м, окруженном крепостными стенами города Авила, расположены 117 копий зданий, улиц и площадей из разных испанских городов, в том числе башня Утебо (Арагон) и дома из Аркос де ла Фронтера (Андалусия). На первых этажах большинства зданий размещаются маленькие мастерские, в которых изготавливаются и продаются изделия традиционных испанских ремесел (например, толедская серебряная чеканка золотой нитью), и кафе, где можно попробовать еду разных испанских провинций. Таким образом, архитектурный парк «Побле Эспаньол» представляет собой одновременно пространственный геометрический фрактал Испании и концептуальный мультифрактал традиционной испанской культуры.
Фрактальные модели новых столиц
Перенос столицы в другой город или основание новой столицы как декларация нового пути развития государства (в т. ч. его независимости) с точки зрения синергетики являются переходом социокультурной системы через точку бифуркации, в которой происходит эволюционный или революционный выбор из нескольких альтернативных проектов будущего. Этот выбор задает ограниченный спектр будущего развития, который определяется, в первую очередь, новыми или измененными параметрами порядка. В переходные периоды поиск новых параметров порядка может вестись как внутри данной культуры, так и других, внешних (исторически и геополитически) культур. В последнем случае предполагается не просто заимствование, но встраивание в существующую структуру и даже, возможно, взаимная адаптация принимаемых параметров порядка и самой социокультурной системы.
Вообще процесс переноса столицы можно рассматривать как изменение начальных условий для сложной нелинейной социокультурной системы (государство + экономика + культура), которое имеет целью повернуть развитие системы в другом направлении, т. е. выйти из пространства притяжения прежних «траекторий» развития и сформировать новый социокультурный аттрактор.
В качестве своего рода «исходного субстрата для сборки нарождающегося аттрактора»[107] служат параметры порядка. Парадоксальным образом, эти параметры порядка для модернизирующегося общества и даже государства, которое обрело политическую и/или экономическую независимость, чаще всего не являются абсолютно новыми, а скорее выбираются из латентно присутствующих в семиосфере культуры исторических идеологем, образов, социокультурных паттернов и артефактов. Другая стратегия построения нового аттрактора может быть связана с попыткой воспроизвести существующие аттракторы иных государственно-политических и социокультурных систем. Однако такой вариант может быть успешным лишь в случае, если фундаментальные константы культуры-донора и культуры-рецепиента совпадают, тогда как актуализация инокультурных параметров порядка, несовместимых с управляющими параметрами мега-уровня принимающей культуры, приводит к образованию ложного аттрактора и втягиванию государства и общества в затяжной режим «переходности». Иными словами, «при всем многообразии решений, аттрактор формируется только с учетом параметров порядка культуры, интегрирующих субъектов и восстанавливающих сложность социокультурной матрицы, систему их взаимодействия в пространстве культуры»[108].
Проблема новой столицы как особого социокультурного проекта связана с тем, что этот проект при всех его модернизационных импульсах осуществляется на внутренней «территории» культуры, включающей в том числе архетипы культуры и коллективное бессознательное. По существу, любая новая столица означает не просто административно-политическое переустройство государства, но значительную трансформацию всей антропо-социо-культурной системы[109], присущей данному цивилизационному типу. Важным моментом является наличие принципиальных границ такой трансформации, которая осуществима лишь в поле особых «констант» культуры, имманентных ей и составляющих ее внутренний инвариант. При этом, несмотря на то, что культура представляет собой сверхсложную, бесконечномерную, хаотизированную на уровне элементов среду с нелинейными структурно-иерархическими корреляциями, она образует особую «тонкую структуру, таящуюся в беспорядочном потоке информации»[110], и может описываться «небольшим числом фундаментальных идей и образов, …определяющих общие тенденции развертывания процессов в ней»[111].
Таким образом, у новой столицы вся ее дальнейшая динамика связана с первоначальным выбором управляющих параметров (включая тип фрактальности), так как нелинейные системы детерминированного хаоса демонстрируют существенную зависимость от начальных условий.
В истории многих государств основание новой столицы постулировало радикальную смену социокультурной парадигмы, геополитическую и идеологическую независимость от прежних политических, экономических и культурных доминант. Возникавший обычно невероятно стремительно (по историческим меркам) пространственно-архитектурный и структурно-функциональный комплекс новой столицы образовывал символическую форму-формулу новой или модернизированной культуры. При этом всем компонентам социокультурного пространства новой столицы – от плана застройки в целом до отдельных памятников – был изначально присущ знаковый характер, который задавался философией градостроительной концепции. Так, в свое время Санкт-Петербург задумывался как «Северный Амстердам» (см. цветную вкладку), а бразильская столица Бразилиа как «идеальный технополис».
Для новых столиц, построенных, что называется, «в чистом поле», характерна симулятивная или инвентивная коллажная техника «исторических» репрезентаций. При этом новая столица почти всегда стремится к созданию собственного историко-культурного «алтаря», предметы для которого могут быть либо перевезены из старой столицы (как, например, делали древнерусские князья с некоторыми соборными иконами), либо извлечены из собственных археологических или мифологических недр нового столичного региона (подлинные или предполагаемые артефакты исторических «раскопок» в широком смысле этого слова).
