Дина Кравчек - Кто такие эмо и готы. Как родителям понять, куда «вляпался» их ребенок
– А почему ты выбрала готов? – задает журналистка вопрос, вызывающий ступор.
– Так получилось, – говорит девушка (ну как можно объяснить, почему одному нравится общаться с готами, а другому – пить пиво со скинами?)
– А тебе с ними нравится? – пытает журналистка.
Тут уж девушка не выдерживает и отвечает, что не нравилось бы – не тусовалась бы вместе, что совершенно справедливо. Тут журналистка задает тот вопрос, ради которого, наверно, интервью и затевалось.
– А вот вы ходите на кладбище… Тебе никогда не бывает там страшно или какие-то такие ощущения не испытываешь?
Бог весть, что журналистка имеет в виду под «такими» ощущениями, но девушка понимает: мертвые гораздо безопаснее живых, отвечает она, и вообще на кладбище умиротворение и покой, то есть по готическим понятиям, полное счастье. Услышав про кладбищенское счастье, журналистка больше в эти дебри соваться не желает. Для проформы она интересуется численностью готов, а потом плавно переходит к более понятному для пишущей братии вопросу – одежде, а от одежды – к литературе. Одежду журналистка упорно именует готовской, а литературу – готической. Тут-то и выясняется, что для нормального гота не столь важна степень «готичности» литературы, и девушка даже переспрашивает: «А что вы подразумеваете под словом «готическая литература»? Оккультизм, что ли?» И намекает, что кроме художественных произведений есть еще и исследования по магии и демонологии. «Но вас же не интересует демонология или культы языческих богов?» – задумчиво спрашивает она. На что журналистка сознается, что с демонологией у нее плохо, но требует признаться, что еще читает респондентка. Выясняется, что книги о жизни художников и писателей.
– Но это ведь вам не интересно, – добавляет девушка.
– Нет, почему же! – восклицает журналистка. – Вот это как раз наоборот! Мне, например, очень интересно, – и выдает убийственное обоснование своего повышенного интереса. – У них же жизнь не всегда связана с готикой.
От этого замечательного дополнения у респондентки волосы дыбом встают.
– Когда человеку нравится произведение, – замечает она, – то почему бы не прочитать, как оно было написано, как жил писатель?.. Это же просто духовное обогащение! Чувство прекрасного – это, наверное, самое главное, что есть в субкультуре готики.
В субкультуре готов оно точно есть. Но журналистке не о чем больше спросить столь начитанную молодую особу: она вяло интересуется, умеет ли девушка играть на музыкальных инструментах. Оказывается, умеет и не на одном. Беда-то какая. Хотелось получить страшные картинки из жизни «субкультуры готов», а пришлось разговаривать с какой-то слишком умной и одаренной девицей, черт бы ее побрал. Даже про кладбище не сказала ничего криминального.
И, обращаясь к своему зрителю, журналистка забивает последний гвоздь в гроб «готичного» интервью:
– Спасибо, что рассказала нам про готику, про их характер и жизнь.
Все, тушите свет. Поговорили.
К сожалению, интервью с готами или статьи о готах как раз и построены таким образом, что понять, кто такие готы, из них невозможно. И пугаются родители, прочитав откровение борзописцев, что дочка или сын выберут тусовку готов. Ведь кладбище в статьях про готов занимает почетное центральное место. А нормально ли, когда подросток гуляет на кладбище? И читает книжки явно не из детской библиотеки?
Нормально. Для – гота. Гот, как правило, уже почти совершеннолетний человек. По выборке исследователей возраст готов распределяется в промежутке от 17 до 22 лет. Это вам не двенадцатилетние эмо. Это люди со сложившимся мировоззрением.
Смерть в их мировоззрении окружена сияющим ореолом. И каждый гот стремится выглядеть достойным воином смерти.
Манифест готов [15]
«Наша этика
Прежде всего, гот – это романтик. Романтик с большой буквы, для которого важна Свобода. Свобода тоже с большой буквы.
Но человек живет в мире людей и вынужден считаться с его законами. В этих условиях Свобода трансформируется в разумный эгоизм и прагматизм.
Однако все же далеко не всегда хочется обитать в нашем ханжеском, жадном, вороватом, уродливом и невежественном обществе.
Мы хотим жить в дружественном и благородном сообществе, и намереваемся отказывать вороватой серости в праве вторгаться в нашу жизнь. Пусть называют это эскапизмом – но это защитная реакция от надменного понукания и попыток ханжей влезать в душу своими немытыми лапами.
Однако мы назвали бы этот путь не эскапизмом, а элитарностью. Элитарные группы, подобные готам, не поддающиеся гипнозу пошлым масскультом, существовали во всех культурах в различных обществах.
Мы не хотим иметь в качестве идеала упрощенных и выхолощенных героев в «новорусских» ремейках старых сказок.
Это наш идеал? Не хотим!!!
Мы неагрессивны, хотя и будем пытаться стоять за себя, за свое достоинство и идеалы. Возможно, эта неагрессивность связана с большим количеством девушек, которые имеются в рядах готов. А может – с нежеланием придерживаться морали кулачного права.
Готика – явление европейской культуры. Высокой культуры. Но в этой фразе главным словом является «культура». Культура – это то, что отличает нас от животных.
Культура с большой буквы.
Культура может и имеет право ограничивать Свободу.
«Мы такие, какие мы есть», могут сказать и дети помойки.
Свобода быть свиньей, возможно и имеет право на существование, но готы – не свиньи! Оставим свинство детям помоек и ханжам, которые, прикрываясь разглагольствованиями о христианской культуре, благословляют лысых отморозков разрисовывать могилы фашистскими знаками.
Памятники истории, архитектуры и культуры достойны преклонения.
Избрать местом своего нахождения старинные места скорби, значит сделать их атмосферу частью своей поэзии… Можем ли мы вести себя как вандалы? Нет, не можем и не должны. Темная эстетика предполагает возвышенную утонченность, печальную созерцательность, викторианскую романтичность, сумеречный аристократизм, а не грязное варварство «детей помойки» и кошкодавов.
А вот бескультурье – понятие интернациональное. И нам одинаково неприятны как скинхеды, грабящие в темных подворотнях тех, кто слабей, прикрываясь «расовой теорией», так и таджикские цыгане, приезжающие в наш город «на заработки» – для обворовывания прохожих. Мы выше национализма.
Этические моменты темной эстетики.
Мы приверженцы темной эстетики. Но «темное» не есть зло.
Если «свет» рассматривать как синоним «порядка» – абсолютной и неизменной регламентации, то «тьма» символизирует хаос, изменчивость. Возможно, найдутся фанатики, которые готовы жить при абсолютном «свете» или при абсолютной «тьме», но это уже из области патологии.
Мы живем в мире, где есть место и тьме, и свету, где они постоянно сталкиваются и, словно обволакивая друг друга, образуют причудливые узоры там, где есть место мерцающей красоте, тайне.
Это особенно важно в тех условиях, когда понятие «свет» взято на вооружение ханжами, и, благодаря этим хозяевам криводушных истин, символом «света» стало пуританство.
В «свете» стало неуютно.
Темная эстетика – это поэзия, литература, арт, музыка. Темная эстетика – это то, что дает смысл жизни людям, уставшим от телевидения, желтой прессы, музыки, рассчитанной на примитивные инстинкты приматов… она дает пищу для интеллекта, для созидания, ее могут понять и принять лишь избранные. Она не ограничивает себя какими-то рамками, кроме тех, которые каждый налагает на себя сам.
Темный эстет – истинный ценитель прекрасного. Он чувственен и изыскан, его привлекает все таинственное и необычное. Чувственность и ощущение прекрасного трудно ожидать от людей, не обремененных интеллектом, культурой и аристократичностью.
Для этого плебса важны наращенные на гормонах мышцы, агрессия и выползшая из тюремных бараков мораль.
В противовес этому грубому герою безликой человеческой толпы готы подчеркивают свою утонченную изысканность, интеллект и интеллигентность, которые имеют свои внешние символы: утонченная аристократичность, чувственная нежность, длинные волосы, мягкость поведения, подчеркнуто астеническое телосложение и поэтичность.
Разумеется, у «перекаченных кабанов», имеющих гору мышц и зачатки интеллекта, будут возникать усмешки по поводу утонченно-женственного парня-гота в отношении его некабаньего вида. Он не «дистрофик», не «одевается как баба» – это иная, интеллектуальная культура, ориентированная не на грубую силу, а на отточенность ума.
