Антон Нестеров - Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

С учетом этой информации дерево с балансиром соответствует Меркурию, а серебристый цвет шара отсылает к ртути, в алхимии соответствующей Меркурию. Тогда стоящие далее и уходящие в глубину перспективы деревья – Солнце, Венера и Марс. Два дерева за оградой – Юпитер и Сатурн, находящиеся в соединении. А дерево с левого края картины – Луна, чья позиция на небосводе противопоставляется остальным планетам, что подчеркивается сдвигом крайнего дерева ближе к зрителю по сравнению с деревом, символизирующим Меркурий. Тем самым на миниатюре Хилльярда четко зафиксирована дата рождения Генри Перси, а сам этот символический гороскоп отсылает к основополагающим свойствам и чертам графа, в этом гороскопе «прописанным».

Гороскоп Генри Перси, 9-го графа Нортумберленда

Естественно, что астрологическая образность находила отражение в поэзии. У Генри Констебля в сборнике «Диана» (1594) есть стихотворение с характерным названием «Исчисление гороскопа на рождение дочери благородной леди, которая явилась в сей мир в этом году, 1588 от рождества Христова, в пятницу»:

Fayre by inheritance; whom borne wee see,both in the wondrous yeere, and on the daywherein the fairest Planet beareth swaythe heauens to thee this fortune doe decree.

Thou of a world of harts in time shalt bea Monarch great, and with one beauties rayso many hoasts of harts thy face shall slay,as all the rest (for loue) shall yeeld to thee.

But euen as Alexander (when he knewehis Fathers conquests) wept, least he should leaueno Kingdome vnto him for to subdue:so shall thy mother thee of praise bereaue.

So many harts already shee hath slaine,As few behind to conquer shall remaine.[82]

[<Получившая> красоту по наследству; та, которую мы видим рожденной/ в чудесный год, в день,/ когда прекраснейшая из планет несла дар власти:/ небеса судили тебе эту судьбу/ В мире сердец ты со временем будешь/ великим Монархом, и одним отблеском красоты/ сонмы и сонмы сердец твой лик будет обращать в рабство, прочие же (из любви) будут сами склоняться под твое ярмо./ Но как сам Александр (когда он узнал о/ завоеваниях своего отца) рыдал о том, что ему не осталось/ ни одного царства, чтобы его подчинить: так твоя мать лишит тебя хвалы./ Столько сердец она уже поработила,/ Что немногие останутся для завоевания.]

Эта изящная миниатюра, рассчитанная на милостивое прочтение адресатом, показывает, насколько и поэт, и дама, которой написано стихотворение, хорошо знакомы с астрологическими практиками – и способны правильно «считать» упоминание о «прекраснейшей планете, несущей дар власти»: речь идет о благоприятных аспектах Венеры в гороскопе новорожденной. Для современного читателя это уже нуждается в пояснениях.

«Аспектом» в астрологии называется разница зодиакальных координат двух планет в тот или иной момент движения по небосводу. Аспекты бывают благоприятные и неблагоприятные. Дело в том, что двенадцати знакам Зодиака приписано соответствие одной из четырех «первостихий»: Овену, Льву и Стрельцу приписаны качества «огня», Тельцу, Деве и Козерогу – «земли», Близнецам, Весам и Водолею – «воздуха», а Раку, Скорпиону и Рыбам – «воды». Кроме того, знаки Зодиака делятся на «мужские» и «женские».

Монограммист IB. Венера. 1528. Британский музей, Лондон

Благоприятные аспекты объединяют планеты, оказавшиеся в знаках одной природы, а неблагоприятные аспекты определяются конфигурацией, при которой планеты находятся в знаках, чьи природы противоположны или противостоят друг другу по принципу мужского и женского. Влияние аспекта на гороскоп зависит от того, какие планеты вступили во взаимодействие, каковы их достоинства и слабости. Так, с точки зрения астролога, наличие в гороскопе человека соединения Венеры с Юпитером говорит о том, что человек щедр в проявлениях любви и т. д.

Приведем еще одно стихотворение, требующее от читателя некоторой искушенности в астрологии, – речь идет о «Гороскопе любви», написанном младшим современником Шекспира и Джона Донна, поэтом-метафизиком Ричардом Крэшо (1612–1649):

LOVE, brave Vertues younger Brother,Erst hath made my Heart a Mother,Shee consults the conscious Spheares,To calculate her young sons yeares.Shee askes if sad, or saving powers,Gave Omen to his infant howers,Shee askes each starre that then stood by,If poore Love shall live or dy.

Ah my Heart, is that the way?Are these the Beames that rule thy Day?Thou know'st a Face in whose each looke,Beauty layes ope Loves Fortune-booke;On whose faire revolutions waitThe obsequious motions of Loves fate;Ah my Heart, her eyes and shee,Have taught thee new Astrologie.How e're Loves native houres were set,What ever starry Synod met,'Tis in the mercy of her eye,If poore Love shall live or dye.

If those sharpe Rayes putting onPoints of Death bid Love be gon,(Though the Heavens in counsell sate,To crowne an uncontrouled Fate,Though their best Aspects twin'd uponThe kindest Constellation,Cast amorous glances on his Birth,And whisper'd the confederate EarthTo pave his pathes with all the goodThat warms the Bed of youth and blood;)Love ha's no plea against her eye,Beauty frownes, and Love must dye…[83]

[Любовь, младшая сестра[84] добродетели, <нареченной> Храбростью,/ Превратила мое Сердце в мать,/ Что вопрошает <Небесные> Сферы, которым все ведомо,/ О том, чтобы они исчислили годы жизни ее меньшой дочери./ Мать спрашивает, недобрые или хранящие силы/ Будут довлеть часам жизни новорожденной? / Мать вопрошает каждую звезду, стоящую в тот час <на Небосводе>, будет ли бедняжка Любовь жить, или умрет.// О, мое сердце, так ли это?/ Звезды ли правят этим днем?/ Ты знаешь тот лик, на который достаточно взглянуть/ И Красота кладет пред тобой открытой «Книгу предсказаний», где говорится о Любви;/ Отот лик>, чье движение по орбите, столь прекрасное, определяет движения, сужденные Любви, которая раболепствует;/ О, мое Сердце, глаза <той, кому принадлежит этот лик> и сама она,/ Это они научили тебя новой Астрологии./ Какой бы час рождения не был определен для любви,/ Какие бы звезды не сошлись на Небесный Совет,/ Но только от ее взора зависит,/ Жить Любви или умереть.//Если эти острые лучи укажут/ В направлении смерти, Любовь принуждена будет уйти,/ (Пусть Небеса на звездном совете/ <Решат> короновать Судьбу, неподвластную <невзгодам>,/ Пусть лучшие аспекты сойдутся/ В самом благоприятном из Зодиакальных знаков,/ <И пусть звезды> бросают любящие взгляды на колыбель <Любви>,/ И шепчут своей союзнице Земле,/ Чтобы та вымостила пути <Любви> всеми благами,/ Что согревают ложе молодых, в чьих жилах бурлит кровь;)/ Любви не выстоять перед этим взглядом,/ Красавица нахмурится, и Любовь обречена смерти…]

Счастливый прогностикон на год от воплощения Христа тысяча пятьсот сорок четвертый. Фронтиспис. (А mery pnosticacion for the уere of Chrystes incarnacyon a thousande fyue hundreth fortye foure. London. 1544)

Сам язык елизаветинской поэзии ярко фиксирует своеобразные «референтные зоны» эпохи, и, например, по XIV сонету Шекспира мы можем составить вполне четкое представление о тех темах, которые в первую очередь затрагивали астрологи, составляя гороскопы для частных клиентов или же публикуя астрологические альманахи на год:

SONNET XIV

Not from the stars do I my judgment pluck;And yet methinks I have astronomyBut not to tell of good or evil luck,Of plagues, of dearths, or seasons' quality;Nor can I fortune to brief minutes tell,Pointing to each his thunder, rain and wind,Or say with princes if it shall go well,By oft predict that I in heaven find:But from thine eyes my knowledge I derive,And, constant stars, in them I read such artAs truth and beauty shall together thrive,If from thyself to store thou wouldst convert;Or else of thee this I prognosticate:Thy end is truth's and beauty's doom and date.

Я не по звездам мыслю и сужу;Хотя я астрономию и знаю,Ни счастья, ни беды не предскажу,Ни засухи, ни язв, ни урожая.И не могу вести я счет дождям,Громам, ветрам, сулить счастливый жребий,Предсказывать удачу королям,Вычитывая предвещанья в небе.Все знания мои в твоих глазах,Из этих звезд я черпаю сужденье,Что живы Правда с Красотой в веках,Коль ты им дашь в потомстве продолженье.Иначе будет час последний твойПоследним часом Правды с Красотой.

(Пер. A. M. Фенкеля)

Этот сонет Шекспира, по сути, восходит не только к социальной практике обращений за консультациями к астрологу, но – к особому жанру текстов (ил. 12), имеющих в то время широкое хождение.[85] Шекспир напрямую отсылает читателя к многочисленным астрологическим альманахам и прогностиконам, чрезвычайно популярным в XVI–XVII вв.

Братъя Лимбурги. Зодиакальный человек. Великолепный часослов герцога Беррийского. 1450–1440е гг. Музей Конде, Шантийи, Фрация

Большинство этих изданий до известной степени напоминали по своему содержанию современные отрывные календари (которые, на самом деле, являются их прямыми потомками – вплоть до указания фаз луны и пр.): однако кроме обычного календаря в них содержался прогноз погоды на каждый день года, предсказывалось, насколько год будет урожайным, помечались «счастливые» и несчастливые дни. Как правило, в большинстве альманахов приводилась и картинка с изображением «астрологического человека», когда человеческое тело представало наподобие какого-нибудь коллажа Арчимбольдо, составленного из знаков Зодиака, управляющих тем или иным органом: голове соответствовал Овен, шее – Телец, плечам и рукам – Близнецы, легким – Рак, Лев отвечал за сердце и печень.