Елена Пенская - Русская развлекательная культура Серебряного века. 1908-1918
Активное движение к «развлечению», к «развлекательному чтению» происходило в детской журналистике со второй половины XIX века, но по преимуществу это касалось только специальных отделов, содержащих шарады, ребусы, загадки и т.п.
Литературный процесс рубежа XIX-XX веков ясно показал, что детской журналистике нужен свой «Черный квадрат». Сложившаяся и превалировавшая стилистическая и дидактическая форма детских журналов не устраивала ни эстетику Серебряного века, ни определенную часть самого консервативного экспертного сообщества – родителей.
Все это, вкупе с цензурными изменениями 1905 г., просто смело старые экспертные институты. Они потеряли свою «регулирующую» силу. Одним из самых активных экспертных сообществ стала группа писателей, поэтов и художников[135], активно сотрудничавших по крайней мере в 10 детских журналах из 250, выходивших в начале XX века.
Я не являюсь сторонником взгляда на «контрастную историю» детской литературы, строящейся на оппозиции «до революции – после революции». В этой логике 1917 г. постулируется как переломный, а статья Л. Кормчего «Забытое оружие» (1918) – как Рубикон между старой и новой литературой[136].
Команда авторов, совершивших значимый сдвиг в детской литературе, сформировалась уже в начале XX века и в основном в детских журналах: «Галченок», «Тропинка», «Жаворонок», «Ученик», «Красные зори», «Звонок», «Игрушечка». Именно этой команде мы обязаны возникновением, что я попытаюсь доказать, многих литературных инновационных моделей, создание которых часто приписывают детским писателям советского периода.
Обратимся непосредственно к развлечению – как к теме, дискурсу и функции – в детских журналах начала XX века. Вариантов развлекательных текстов и иллюстраций появилось такое множество, что в данной статье можно остановиться только на наиболее значимых силовых линиях этого развлекательного поля. По сути дела, это были журналы-дивертисменты, если понимать слово «дивертисмент» в «русском» значении, то есть как ряд номеров, составляющих особую увеселительную программу, предлагаемую в дополнение к какому-либо учебному и познавательному чтению.
Можно условно обозначить два направления развлечения юного читателя журнала. Первое – это собственно развлечение, или развлечение как таковое. Читатель смотрит шутливые и ироничные картинки, разгадывает задачи, смеется над непутевым героем комичной сценки. Второе – это развлечение, производное от поэтики, от художественного приема, который в своей основе имеет иронию, «стеб» над какой-либо устоявшейся дидактической или хрестоматийной формой.
Развлечение постоянно встречалось в детских журналах, и даже в самых неожиданных проявлениях: в журнале «Галченок» (см.: 1912. № 5. С. 19) в правом нижнем углу страницы нарисован толстый бегемот, к которому обращается обезьяна: «Будьте любезны, господин Бегемот, уйти из этого угла; вы такой толстый, что наши читатели не в силах перевернуть страницу».
Логика моих наблюдений строится от менее развлекательного к более развлекательному, от традиционного к новаторскому. Так называемые дополнительные, досуговые отделы детских журналов несомненно заслуживают специального исследования; ограничусь здесь лишь выявлением знаковых моментов. Такие отделы, существовавшие с середины XIX века и включавшие, как правило, загадки и шарады, с начала XX века явно усиливают свою развлекательную направленность и обретают большее разнообразие. Отныне они наполняются не только шарадами, ребусами и загадками, но и всевозможными арифмографами, метаграммами, милитерами, логогрифами и магическими квадратами. Что касается рекомендуемых игр и занятий, то они теперь тяготеют к театрализации: стало популярным обучение «театрам теней» (см.: Игры и забавы. 1905. № 6. С. 42-44), появились рекомендации по вырезанию силуэтов и созданию оптических обманов. Расширилась тематика конкурсов по картинкам; широко представлены «конкурсы несообразностей» (сложные поиски на картинках, например, вороны с петушиной головой).
Более того, такие разделы обрели новую тематику в связи с необыкновенной популярностью «индейской» и «зоопарковой» тем, появились рекомендации, как вырезать костюмы и вигвамы индейцев или профили животных из бумаги (см.: Тропинка. 1912. № 1. С. 90-94). Причем некоторые «самоделкины» и игровые методички пишут знаковые авторы – например В. Каррик и О. Форш. Характерно, что рекомендации следуют за детской читательской модой (увлечение индейской темой), а не пытаются формировать ее. Можно говорить в данном случае о смене интенции детских журналов.
Следующий момент: в таких отделах журнала поддерживается детское «буйство» (что разрешалась детям один раз в году, после обнаружения подарков у елки)[137]. Например, В. Каррик рассказывает, как делать «ореховые глазища»: «Если читатель недоволен своими глазами, которые не производят на читателя должного впечатления, то горю помочь нетрудно»[138]. Далее объясняет, как делать страшные глаза из ореховой скорлупы. Также предлагаются весьма «буйные» игры, скажем, в «Галченке» (1912. № 30. С. 13), где описывается игра «Лошади цугом», которая в советское время называлась «козел» или «слон с милитоном»: одна команда мальчишек запрыгивает на «мост» из спин других (см.: Галченок. 1913. № 30. С. 13).
«Буйство» поддерживалось и поэтическими опусами. В стихотворении о марионетках П. Потёмкин представляет следующую сценку[139]:
Вдруг нитка лопнула… и бац!Свалился на земь мой Паяц.И публика ужасно рада.
Среди «настольных игр» самой эффектной мне показалась представленная в «Галченке» игра «Экзамены» А. Радлова (см. рис. 1). На столе «в клетку» вверху обозначен выход из гимназии, внизу – вход. Вырезав и закрепив фигурки ученика (боязливого вида) и трех учителей (все – угрожающего вида), можно начинать игру от входа к выходу. Ученик передвигается по диагонали на одну клетку. Затем делает ход один из учителей. Их задача – не пустить ученика к выходу, преграждая ему путь. Есть пять премиальных квадратиков обозначенной оценкой «5+»; попав на них, ученик может сразу же сделать два хода. Если на такой квадратик попадет учитель, то дождавшись своей очереди, он может сделать один шаг не по диагонали. У ученика есть преимущество – он может ходить назад (см.: Галченок. 1912. № 19. С. 16. Рис. А. Радлова).
Метаморфоза досуговых разделов детских журналов очевидна. Еще более значимо зарождение в детских журналах начала XX века перспективных литературно-развлекательных моделей, во многом определивших дальнейшее развитие детской литературы.
В детских журналах начала XX века стали популярными «рассказы в картинках». В «Галченке» за три года их было опубликовано несколько сотен. Не следует спешить и заявлять о начале русского детского комикса. У таких «рассказов в картинках» была своя эстетическая специфика и свои генетические нюансы. Очевидным представляется доминирование не сюжета, а прежде всего, подписей под рисунками, которые обладают самостоятельной эстетикой. Более того, сюжет часто конструировался, скорее, в ходе восприятия, чем собственно в самом рисуночном повествовании: например, на картинках один за другим следовали учителя или предметы, а подписи смешно их комментировали. И здесь мы видим явное присутствие другой развлекательной традиции – лубочной картинки и, прежде всего, райка. Раешник передвигает картинки и рассказывает присказки и прибаутки к каждому новому изображению. По сути дела, такую же форму мы обнаруживаем и в детских журналах. В «Торжественном шествии в гимназию» К. Антипова и А. Радакова (см.: Галченок. 1911. № 1. С. 8-9) даны не только 11 картинок по гимназическим урокам, но и вполне раешные стихи.
Рис. 1. Игра «Экзамены». Журнал «Галченок» (1912. № 19. С. 16)
Конечно, это уже во многом свой раешник, с намеком на мнемонические тексты; например[140]:
Кажет много страшных видов:В математике Давыдов:Бьешься в муках и слезахПифагоровых штанах!
Или[141]:
Нужно верно расставлять,«Не» и «ни» и букву «ять», —Эти Гротовы затеи,Как хомут висят на шее.
Сопровождались стихотворными текстами и исторические картинки; например, рисунок А. Радлова по древней истории – стихами В. Князева[142]:
По Припяти, в густых лесах,Охотились древляне,За рыбой ездили в ладьях,Врагам платили дани.Их город Искоростень. ТутУж больше люди не живут.
Или рисунок В. Лебедева о Рюрике[143]:
Он в Новгороде княжилСемнадцать лет. С врагом борясьБогатства и славы нажил;При нем Аскольд и Дир вдвоем,Взяв Киев, стали княжить в нем.
Приведены лишь несколько примеров из многочисленных журнальных «райков», которые породили новую форму, которая традиционно считается советским изобретением. Имеются ввиду такие устойчивые жанрово-тематические структуры, как стихотворные обозрения, серии лиро-эппиграмматических миниатюр. Вспомним «Детки в клетке» (1923), «Цирк» (1923), «Азбука в стихах и картинках» (1939) С.Я. Маршака[144]. Напомним общеизвестный факт: первое издание «Деток в клетке» представляло собой стихотворные подписи, сочиненные к изображениям зверей Сесиля Олдина[145]. Такая форма была в достаточном количестве разработана уже поэтами и художниками Серебряного века в детских дореволюционных журналах. И не только в «зоопарковой» и «алфавитной» темах. Для примера приведем начало стихотворения М. Моравской «У антиквария»[146]:
