Роберт - Белая богиня
Надо отметить, что алогичное сочетание времен тут формирует идеальное представление о времени.
Донн слепо поклонялся Белой Богине в обличье женщины, которую он сделал своей Музой. Он настолько был не в состоянии вспомнить ее внешность, что написал лишь, как видел свои влюбленные глаза в ее глазах. В "Лихорадке" он зовет ее "душою мира", потому что если она покинет его, то мир будет всего лишь ее трупом. И еще:
Thy beauty and all parts which are theeAre unchangeable firmament.
(Твоя красота и все, что тебя составляет,Неизменный небесный свод.)
Джон Клэр писал: "Сны о красоте, о женском божестве внушали моему воображению самое возвышенное представление о прекрасном; вот и прошлой ночью богиня явилась мне столь живо мечтою моих снов, что мне больше не приходит в голову сомневаться в ее существовании. Поэтому я записал свои видения, не желая расставаться со счастливой верой в нее, как в моего ангела-хранителя".
Китс видел Белую Богиню как La Belle Dame Sans Merci. У нее длинные волосы, легкие шаги и дикий огонь в глазах, но Китс, что интересно, лилеи с ее чела переносит на чела её жертв и заставляет рыцаря сажать ее на своего коня, вместо того чтобы садиться на ее коня, подобно Ойсину, которого увезла с собой Ниав Золотоволосая. Любопытно также, что Китс писал с жалостью о Ламии, богине-змее, словно она была несчастной Гретхен или Гризельдой.
Стихотворение "La Belle Dame Sans Mersi" требует детального рассмотрения в свете Темы. Я привожу его здесь в таком виде, в каком оно впервые появилось в печати, взятое из письма Китса брату Джорджу в Америку, с несколькими шутливыми замечаниями. Зачеркнутые слова заключены в скобки:
Вечер, Среда[226]
La Belle Dame Sans Mersi [227]
О What can ail thee Knight at armsAlone and palely loitering?The sedge is withered from the LakeAnd no birds sing!
О What can ail thee Knight at armsSo haggard and so woe begone?
The squirrel's granary is fullAnd the harvest's done.
I see [death's] a lily on thy browWith anguish moist and fever dew,And on thy cheeks a fading roseFast Withereth too —
I met a Lady in the [Wilds] MeadsFull beautiful, a faery's childHer hair was long, her foot was lightAnd her eyes were wild —
I made a Garland for her head,And bracelets too, and fragrant Zone,She look 'd at me as she did loveAnd made sweet moan —
I set her on my pacing steedAnd nothing else saw all day long,For sidelong would she bend and singA faery's song —
She found me roots of relish sweetAnd honey wild and [honey] manna dew,And sure in language strange she saidI love thee true —
She took me to her elfin grotAnd there she wept [and there she sighed]and sighed full sore,And there I shut her wild wild eyesWith kisses four.
And there she lulled me asleepAnd there I dream 'd Ah Woe betide!The latest dream I ever dreamtOn the cold hill side.
I saw pale Kings, and Princes tooPale warriors death pale were they allWho cried La belle dame sans mersiThee hath in thrall.
I saw their starv 'd lips in the gloam[All tremble]With horrid warning [wide agape] gaped wide,And I awoke, and found me hereOn the cold hill's side
And this is why I [wiher] sojourn hereAlone and palely loitering;Though the sedge is withered from the LakeAnd no birds sing —…
La Belle Dame Sans Mersi
1"Зачем, о рыцарь, бродишь тыПечален, бледен, одинок?Поник тростник, не слышно птиц,И поздний лист поблек.
2Зачем, о рыцарь, бродишь ты,Какая боль в душе твоей?Полны у белок закрома,Весь хлеб свезен с полей.
3Смотри: как лилия в росе,Твой влажен лоб, ты занемог,В твоих глазах застывший страх,У вяли розы щек".
4Я встретил деву на лугу,Она мне шла навстречу с гор.Летящий шаг, цветы в кудрях,Блестящий дикий взор.
5Я сплел из трав душистых ейВенок, и пояс, и браслетИ вдруг увидел нежный взгляд,Услышал вздох в ответ.
6Я взял ее в седло свое,Весь долгий день был только с ней.Она глядела молча вдальИль пела песню фей.
7Нашла мне сладкий корешок,Дала мне манну, дикий мед.И странно прошептала вдруг:"Любовь не ждет!"
8Ввела меня в волшебный гротИ стала плакать и стенать.И было дикие глазаТак странно целовать.
9И убаюкала меня,И на холодной крутизнеЯ все забыл в холодном сне,В последнем сне.
10Мне снились рыцари любви,Их боль, их бедность, вопль и хрип:"La belle dame sans mersiТы видел, ты погиб!"
11Из жадных, из разверстых губЖивая боль кричала мне,И я проснулся — я лежалНа льдистой крутизне.
12И с той поры мне места нет,Брожу, печален, одинок,Хотя не слышно больше птицИ поздний лист поблек.
(Перевод В. Левина)
Почему четыре поцелуя, скажете вы, почему четыре поцелуя? Да потому что я хотел обуздать опрометчивую безудержную пылкость моей Музы, ведь она готова была сказать двадцать, не портя мне рифму, но мы должны держать Воображение в узде, как сказали бы Критики, вынося свой Приговор. Мне нужно было выбрать такое число, чтобы обоим глазам досталось поровну, и, если честно, по два — то, что надо. Представляешь, я бы сказал "семь", тогда получилось бы по три с половиной и было бы ужасно с моей стороны…
Это стихотворение обсуждается подробно в "Жизни Китса" сэра Сидни Колвина. Китс прочитал перевод, который приписывался Чосеру, "La Belle Dame Sans Merci" Алана Шатье, в котором "кавалер, не добившись расположения дамы, умирает в печали". В переводе на английский язык эти строки звучали так:
I came into alustie green vallayFull offlouers… Riding an easy paasI fell in thought of joy full desperateWith great disease and paine, so that I wasOf all lovers the most unfortunate.
(Я оказался в красивой зеленой долине,Полной цветов… Спокойно сидя на коне,Я задумался о радости, полный отчаянияИз-за великого несчастья и боли, ибо я былИз всех влюбленных самым неудачливым.)
Есть и другие литературные источники баллады. В "Королеве фей" (II.6) Спенсера волшебницу Федрию видит в лодке рыцарь Кимохил, когда идет по берегу. Он принимает ее приглашение войти в лодку, и они хорошо проводят время вместе. Она поет, шутит, надевает венок на голову, а потом — цветочную гирлянду на шею к большому удовольствию рыцаря. Когда они высаживаются на остров в "Покойном озере", дама уводит рыцаря в тень, убаюкивает его, положив его голову себе на колени, а потом оставляет его. Точно так же в "Смерти Артура" (IV.1) Мэлори поэт-пророк Мерлин "до безумства влюбился" в волшебницу Ниневу, которая завела его в грот и там заточила.
Эми Лоуэлл нашла еще один источник стихотворения в сказании "Пальмирин Английский", которое Китс, как известно, с жадностью читал. Пальмирин безумно влюблен в Полинарду, которую, как ему кажется, он обидел, и он изливает свою печаль, стоя на берегу под деревьями… "Такая сильная страсть завладела им, что ослабело его сильное сердце такую власть взяли над ним фантастические измышления, что он упал под ивами, словно мертвый". В другом эпизоде Пальмирин "увидел скачущую к нему на белой лошади девицу с развевающимися волосами и в смятых одеждах; а по дороге она кричала и плакала, наполняя небо печальными воплями". Ее подослала колдунья Евтропа, чтобы заманить рыцаря к себе. А ближе к концу сказания появляется описание королей и принцев, покоящихся в усыпальнице на Опасном острове, и это, похоже, и есть описание "pale Kings and Princes too" Китса.
