Китайцы. Моя страна и мой народ - Линь Юйтан
Кроме того, я никоим образом не могу принять никакого изма, потому что я видел, как иностранные измы, даже самые стойкие к линьке, попав в китайскую стиральную машину, теряли первоначальный цвет, оставляя после себя лишь зловонные испарения китайской прачечной. Я не буду призывать также и к еще одной революции, поскольку хорошо слышал знакомый грохот орудийной пальбы и треск пулеметных очередей, и они меня теперь не пугают, потому что грохот орудий скоро смолкнет, а треск пулеметных очередей напоминает взрывы хлопушек на соседней улице. Я узнал позднее, что это праздновали по случаю нового назначения господина Яна. Не могу я принять и Моральное Усовершенствование, этого я наслушался вдоволь, и оно меня не интересует. Наша страна — страна усовершенствователей морали с их вечными языческими церемониями — за две тысячи лет не убереглась от повсеместной коррупции, от самого бессердечного угнетения народа. Кроме того, усовершенствователи морали — люди эгоистичные, и не только потому, что хотят совершенствовать лишь мораль других людей, но и потому, что таким манером надеются избежать тюрьмы. Им пришлось бы сесть в тюрьму, если бы они прекратили рассуждать о повышении уровня морали и заговорили бы о верховенстве закона. Эти моралисты устанавливают стелы-пайлоу в честь других моралистов после их смерти, если они оказывались безупречными людьми. Однако они никогда не сажали этих людей в тюрьму, если выяснялось, что те, как и большинство из их братии, — воры. Естественно, они не хотят, чтобы с ними делали то, чего они не делают в отношении других. В этом и заключается привлекательность Морального Усовершенствования.
Однако страна должна существовать, нельзя допустить, чтобы Китай все больше подпадал под иностранное господство. Даже временная утрата независимости при условии ее вероятного восстановления — это ни с чем не сравнимое бедствие. У народа буквально высасывают всю кровь, люди скитаются без крова, мораль безжалостно искореняется, сельское хозяйство стремительно разваливается. Необходимо найти какой-то выход. Если бы спрут милитаризма ослабил хватку на горле нашего великого и прекрасного народа, то китайцы с их трудолюбием и добродушным юмором сумели бы спасти самих себя. Ведь наш народ стремится только к миру и безопасности. Но кто освободит китайцев от спрута? Кто возьмет на себя эту ответственность? Я задал себе этот вопрос и впал в отчаяние...
И вот я подумал о Великом Исполнителе Законов и тотчас представил его себе, твердо веря, что он спасет Китай. Вот идет наш Спаситель, опоясанный огромным мечом, он следует только закону, и никто не смеет испрашивать амнистию без веления закона. Этот меч века назад был брошен в озеро. В то самое озеро, в котором должно бы лежать множество чиновничьих голов; теперь оно — пристанище утонувшего меча. И вот Великий Исполнитель Законов достает меч из водных глубин, его сопровождают барабанщики в синих мундирах и трубачи в желтых мундирах. Тра-та-та! Процессия приближается, и трубачи в желтом зачитывают статьи закона. Тра-та-та! Процессия движется из деревни к городу, идет по главной улице, слышен бой барабанов. На фоне знамени правосудия восседает Верховный судья и рядом с ним Великий Исполнитель Законов с сияющим мечом: народ радуется, а градоначальник и местные чиновники бегут врассыпную, чтобы спрятаться кто куда. Смотрите! Идет Спаситель! Великий Исполнитель Законов берет у Верховного судьи знамя правосудия, прибивает его к городской стене и велит всем прохожим кланяться ему. И по всему городу расклеены извещения о том, что будет обезглавлен всякий, кто откажется поклониться знамени, потому что он якобы выше закона. Голову же его бросят в озеро, на дне которого сотни лет лежал меч. А затем Великий Исполнитель Законов идет в городской храм и выбрасывает оттуда идолов, именуемых Лицо, Судьба и Протекция. Храм же превращают в Дом правосудия. Туда он призывает жрецов и чиновников, которые правили городом от имени павших идолов, большим мечом отрубает им головы и приказывает выбросить их в озеро вместе с идолами. Потому что Лицо, Судьба и Протекция были в заговоре против правосудия. И среди тех, чьи головы отрубил Великий Исполнитель Законов, немало людей из знатных семейств, и озеро стало красным от их порочной крови. И странное дело, не прошло и трех дней, как члены знатных семейств, которые прежде грабили и предавали народ, стали вести себя как благородные люди, а народ наконец оставили в покое, и живет он в мире и безопасности. Да и сам город немедленно стал процветать.
Так, умозрительно, я создал образ Спасителя Китая. Я поверил бы в революцию, любую революцию и в партию, любую партию, которая ликвидировала бы правление Лица, Судьбы и Протекции, заменив его правительством именем закона. Эти три зла сделали невозможным правление закона и ликвидацию коррупции. Коррупция среди чиновников сохраняется только потому, что мы ни разу не расстреляли ни одного коррумпированного чиновника. Мы этого не можем сделать, пока правят три божества. Бороться с коррупцией среди чиновников можно, лишь расстреливая их. Дело это простое. Демократии не построить, если мы снимем с должности чиновника, и у нас будет шанс выиграть дело. Народ не нуждается в обучении демократии, он просто окунется в нее. При демократии чиновники вполне могут предстать перед судом и ответить на все вопросы обвинения. Народ буквально за ночь станет достаточно демократичным, чтобы предъявить обвинения чиновникам. Лишив чиновников их привилегий и устранив коррупцию, народ Китая позаботится о себе сам. Среди всех добродетелей самой великой является справедливое правосудие. Именно оно и необходимо Китаю. Это моя вера и мое убеждение, к которым я пришел после долгих тяжких размышлений.
Это время наступит, но оно требует изменения идеологии. Китайцы с их культом семьи должны превратиться в китайцев, обладающих гражданским сознанием. И их излюбленные старые божества — Лицо, Судьба и Протекция, а также успех чиновничьей карьеры и ограбление нации ради прославления семьи следует отбросить. Этот процесс будет медленным и трудным, как предшествовавшее ему изучение менталитета и культурных традиций китайской нации. Но процесс уже идет, незримо проникая в высшие и нижние слои общества, он неизбежен,
