Муртаза Мутаххари - Образование и воспитание в исламе
В общих чертах они правы, когда утверждают, что человек не должен поступать так, чтобы что-то вошло у него в привычку. Но это вовсе не может служить основой для того, чтобы считать привычку абсолютно скверным явлением. Ибо она бывает двух видов: действенная (‘адат-и фи‘ли) и привнесённая (‘адат-и инфи‘али). Действенная привычка – это такое состояние, когда человек не оказывается под воздействием какого-либо внешнего фактора, а, наоборот после многократных повторений выполняет работу более лучшим образом. Так, привычными являются искусства и умения. Привычкой, а не наукой, являются наши действия, связанные с составлением письменных текстов. Мы не можем внезапно научиться писать, лишь постепенно, после многочисленных упражнений приобретаем навыки составления письменного текста. Даже многие чувственные навыки относятся к действенным привычкам, например, отвага и мужество. Конечно, не исключено, что человек может обладать некоторой долей отваги по своей природе, но для того чтобы у человека появилось какое-то необычное состояние и мужество, и он не терялся при столкновении с опасностями и оказался непреклонным, необходима определённая привычка. Подобная привычка вырабатывается у человека постепенно, когда он многократно оказывается лицом к лицу с опасностями. К этой категории относится также и наличие у человека щедрости, целомудрия и праведности.
Но почему критические замечания таких учёных, как Кант, подобным привычкам не адресованы? Потому что, во-первых, особенность данных привычек заключается не в том, что человек свыкается с ними, а только в том, что пока человек не привык, его воля лишена силы сопротивления против противоположных возбудителей. Но когда он привыкнет, то у него появляется необходимая сила для противостояния. Это как раз то, что говорят факихи относительно навыков богобоязненности и справедливости. Ибо навык богобоязненности и справедливости находится не в том состоянии, чтобы поработить человека.
С точки зрения Руссо и Канта, нравственная воля – это такая воля, которая подчиняется только разуму, и она представляет собой единую силу, несовместимую с отказом от упомянутых качеств (богобоязненности и справедливости).
Во-вторых, в качестве дополнения к вышесказанному, следует отметить, что знатоки этики, которые уделяли привычкам большое внимание, констатировали, что привычка облегчает выполнение тяжёлых по своей природе для людей работ. Иногда человек намеривается выполнить работу, которая противоречит его собственной природе. И, как правило, когда тяжёлая работа для него становится привычной и затем превращается в навык, то трудности, связанные с подобными противоречиями, устраняются. Но это не значит, что человек свыкается с ними. Представьте себе, что кто-то решил выработать в себе привычку вставать рано по утрам. Но до того как это действительно произойдёт, ему трудно будет утром покинуть постель. Стараясь облегчить для себя данную задачу, он в течение определённого времени заставляет себя вставать рано и постепенно привыкает к этому. Данная ситуация объясняется ничем иным как облегчением поставленной задачи. Другими словами, ранее он был в плену у своей природы, но под воздействием данной привычки у него появляется сила, равная силе его природы, так что он свободно может выбирать между ними. Он начнёт рассуждать сообразно своему разуму и принимать решение относительно того, спать ли ему дальше или вставать с постели. Подобную ситуацию нельзя считать отрицательным явлением. Трудно поверить в то, что человек, благодаря усилию воли и по велению собственного разума однажды выработав в себе привычку рано подниматься по утрам, вдруг решил отказаться от неё и снова вернуться во власть своей природы.
В-третьих, о том, что над человеком должна властвовать его этическая воля, упомянутые учёные рассуждают с религиозной точки зрения. Но мы, также рассуждая с религиозной позиции, добавляем, что этическая воля человека должна быть подчинена разуму и вере. Разве для того, чтобы обеспечить власть разума и веры над своей природой, мы должны способствовать ослаблению других наших сил, независимо от того, природные ли это силы или связаны с привычкой?
Для усиления силы разума и веры существует два пути, один из них – сохранять тело и собственную природу в расслабленном состоянии, чтобы тем самым способствовать усилению разума. Это подобно тому, если бы некий спортсмен, желая стать чемпионом, потребовал, чтобы его противника содержали так, чтобы тот стал истощённым и слабым. Победить слабого легко, однако реальным достоинством всегда была победа над сильным противником.
На заре ислама к Пророку (с) приходило множество мужчин, прося у него разрешения кастрировать себя, чтобы уберечься от вожделений и сохранить свою веру в чистоте. Но Пророк (с) всякий раз повторял: «В моей религии подобные поступки недопустимы!»
Действительно, проще избавиться от того, над чем не получается властвовать. Не каждый человек способен обладать разумом и сильной волей, чтобы полностью взять верх над своими низменными желаниями. Владеть собой – истинное достоинство мусульманина.
Точно такая же ситуация возникает при рассмотрении вопроса о связи разума с природой человека. Что говорят по этому поводу Кант и Руссо? Разве они утверждают, что для укрепления силы разума следует содержать природу человека в слабом состоянии? Нет, подобные утверждения у них не встречаются. Они вынуждены сказать: «Укрепляйте волю, чтобы она могла одержать победу над телесной и природной силой!» А мы в ответ утверждаем, что подобное высказывание имеет отношение к привычке, ибо привычка – это вторая натура человека.
Но способна ли сила привычки к чему-либо или нет? Выясняется, что способна, так как она облегчает нам работу. Вместе с тем, мы должны содержать разум и волю (или разум и веру) такими сильными, чтобы человек, не будучи пленником совей природы, не оказался у неё в плену. Действительно, если какое-либо дело войдёт у человека в привычку, он станет выполнять его машинально, иногда независимо от разума и веры. Другими словами, если разум и вера потребуют противоположного действия, он не будет им подчиняться.
Рассказывают, что некий шейх ‘Абад ал-Карим Хайири в месяц рамадан соблюдал пост (несмотря на то, что, будучи пожилым, мог и не поститься). Ему сказали: «Вы же сами утверждаете, что пожилые мужчины и женщины могут не поститься, а взамен принести искупительную жертву (каффара)». Он ответил: «Моя привычка не позволит мне поступить иначе».
Подобное состояние наблюдается у многих людей. Например, некоторые заявляют, что готовы, скорее, умереть, чем нарушить пост. Они не нарушают свой пост даже по велению Бога и Его Посланника (с), думая, что это доказательство их искренней веры. Но это всего лишь их привычка.
Встречаются случаи, когда какое-либо занятие до того входит у человека в привычку, что он не готов следовать велениям веры. Вместе с тем будет не верным утверждать, что нужно полностью игнорировать сложившиеся у нас навыки, и, например, заявить, что справедливость и утреннее бодрствование, которые стали для нас привычными, вовсе не нужны. Всё, что превращает человека в пленника, заставляя его отказаться от веления разума и веры, в исламе считается предосудительным и неправильным.
Как-то раз некий человек находился в саду вместе с Имамом Садиком (‘а). Указывая Имаму (‘а) на яблоко, он сказал: «Если вы сейчас скажете, что половина этого яблока чиста, а другая нет, я соглашусь». Это пример случая, когда человек, следуя привычке, отказывается от доводов разума и веры.
Таким образом, мы выяснили, что утверждения западных учёных относительно упомянутых случаев абсолютно верны. Тому подтверждение – хадис: «Не смотрите на множество поясных и земных поклонов, постов и многократных паломничеств человека, ибо всё это может быть сложившейся у него привычкой, от которой ему трудно отказаться». Данное высказывание Пророка (с) свидетельствует о том, что иногда привычка принимает такую форму, что способствует обесцениванию похвальных дел.
Формирование привязанности при привнесённых привычках (‘адат-и инфи’али)Ранее нами было отмечено, что привязанности формируются именно при привнесённых привычках (‘адат-и инфи‘али). А привнесёнными являются такие привычки, на основе которых человек выполняет какое-либо действие под влиянием внешних факторов. При действенных же привычках (‘адат-и фи’ли) или при искусстве, привязанность не формируется. Так, например, составление письменных текстов или простая ходьба являются своего рода искусством или конечным его результатом, который, будучи освоенным человеком с детства, остаётся относительно незамеченным.
Одному человеку объясняли разницу между определениями поэзии и прозы. Вначале рассказали ему об определении поэзии, затем объяснили, что разговорная речь является прозой. Он сказал: «Удивительно! Оказывается, мы постоянно разговаривали прозой, но этого не замечали!»
