Наум Синдаловский - Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице
Для Павла I этот текст имел исключительно важное значение. Видимо, это каким-то образом связывало его с героическим прошлым его прадеда, Петра Великого. Его амбициям импонировала идея возведения новой крепости на развалинах неприятельской. И не только. Крепость «БИП» напоминала ему о героическом прошлом русского народа. На месте Павловска, на крутом берегу реки Славянки, ещё в XIII веке новгородцы построили деревянную крепость, названную ими «Городок на Славянке». На древнем торговом пути «из варяг в греки» крепость служила защитой новгородским купцам, перевозившим по Славянке лес, пушнину и другие предметы традиционного русского экспорта.
Официально крепость «БИП» считается одной из парковых затей, но император повелел внести её в реестр военных укреплений Российской империи. Крепость снабдили пушками, окружили земляным валом и водными преградами, на ночь поднимались мосты и закрывались ворота. Круглосуточно, со всей строгостью и точностью военных уставов, шла гарнизонная служба. Согласно одному из преданий, из крепости в Большой дворец вёл тайный подземный ход, прорытый ещё в те времена, когда Павел был всего лишь наследником престола. Может быть, поэтому название «Бип» со временем в сознании обывателей трансформировалось в аббревиатуру и расшифровывалось: «Бастион Императора Павла». Правда, менее романтически настроенные современники истолковывали её иначе: «Большая Игрушка Павла».
Из списков военно-инженерного ведомства крепость «БИП» вычеркнули только после смерти императора Павла I. На Неве, за Александро-Невской лаврой, в своё время находилась дача светлейшего князя Потёмкина, пожалованная ему Екатериной II. В лесу, окружавшем дачу, было два озера, от которых место это и получило название Озерки. Одно из этих озёр – в районе нынешнего Глухоозёрного переулка – так и называлось: Глухое. По преданию, в нём шведы затопили при отступлении свои медные пушки.
Сохранилась в народной топонимике и память о дорогах, построенных отцом Якоба Делагарди – Понтусом – через непроходимые болота. В фольклоре они известны как «Мосты и рвы Понтуса». «Понтусовыми» в народе прозвали и болота, которые успешно преодолевали его воины. Известно такое небольшое болото вблизи Куоккалы. Сохранились так называемые «Понтусовы гати» вблизи Токсова. Там же «Понтусовой горой» прозвали одну из возвышенностей.
На склоне холма возле ныне не существующей деревни Ванхакюля некогда находился военный лагерь Понтуса Делагарди. С тех пор местные жители лощину называют Понтуксеннотко, то есть «Лощина Понтуса». О последней попытке шведов одолеть русских рассказывает одна из легенд, вошедшая в труды многих историков. По ней, в 1611 году Делагарди сделал привал на левом берегу Невы, в 12 верстах от Шлиссельбурга, в роще, которую аборигены этого края считали священной. Место это называлось «урочище Красные Сосны». Во сне Делагарди увидел, как на его шее выросла сосна. С великим трудом и только с помощью злого духа он освободился от неё. В ужасе проснувшись и истолковав случившееся как предвестие близкой и насильственной смерти, Делагарди приказал поднять войско по тревоге и навсегда покинул это место. Больше на Руси он не появлялся.
По другой легенде, миру между шведами и русскими предшествовало малозаметное событие, случившееся в Тихвине. Согласно фольклору, в 1613–1614 годах шведы не раз пытались разрушить Тихвинский монастырь. Однажды «испуганные иноки решили бежать», взяв с собой святой образ, но «не смогли сдвинуть его с места». В это время наступающим шведам показалось, что со стороны Москвы на помощь монастырю движется «какое-то небесное воинство», и они отступили. Об этом узнали в Москве, и в монастырь прибыли царские послы. Они сняли с иконы список и отправились с ним в Столбово для заключения мира со шведами.
4Следующее серьёзное военное столкновение России со Швецией на территории Ингерманландии произошло в 1700 году и по инициативе России. В историю России это столкновение вошло под названием Северная война.
Формальной причиной, исподволь подготовившей неизбежность начала этой войны, стал знаменитый Столбовский мирный договор со Швецией, подписанный первым русским царем из династии Романовых Михаилом Фёдоровичем в 1617 году. Повторимся, с одной стороны, мир со Швецией в то время был жизненно необходим Русскому государству, ослабленному долгим периодом внутренних смут, лжецарей и междуцарствий, польского и шведского нашествия. С другой – Россия по Столбовскому договору оказалась в одночасье отрезанной от берегов Балтики, столь необходимой для сбыта традиционных русских товаров в обмен на товары заморские. Россия из морской державы превратилась в континентальную. Архангельск в силу своей удаленности и суровых климатических условий в расчёт не принимался. Архангельский порт действовал короткий период с поздней весны до ранней осени.
Шведский король Густав II Адольф имел полное право торжествовать. «Великое благодеяние оказал Бог Швеции, – сказал он после подписания Столбовского договора, – русские – опасные соседи. Но теперь этот враг без нашего позволения не может ни одно судно спустить в Балтийское море, в большие озера… у России отнято море». Всё это, не говоря уже о том, что на старинных шведских картах вся Среднерусская равнина издевательски обозначалась словом «Швеция», наполняло русский слух особым, негативным смыслом по отношению вообще ко всякому шведскому присутствию на северо-западных рубежах России.
Хорошо понимал это и Пётр. Его знаменитые азовские походы и война с Турцией были не чем иным, как попыткой овладеть морем. Пусть не Балтийским, так Чёрным. Хоть каким-нибудь. Как известно, азовские походы до конца так и не решили этой сложнейшей внешнеполитической задачи. Оставалось как-то обойти условия Столбовского договора. Или нарушить его. Если верить фольклору, Петру вовсе не хотелось воевать. Согласно одной легенде, прежде чем решиться на объявление войны, Пётр будто бы просил шведского короля продать ему один из городов на финском заливе: Нарву или Выборг. Карл отказался. Только тогда Пётр объявляет войну. Сохранилась историческая песня, которая так и называется – «Царь объявляет войну»:
Выкатается свет наш батюшка первый император,Он на золотой-то карете:Под ним лошади вороные,На самом на нём платье чёрно,Платье чёрное, да всё крученно.Докатается он до сенату,Докатается ко крылечку ко прекрасному,Из каретушки да вылезает,Во присутствие да сам заходит.Сенаторы все да испугались,Из рук перья у них повалились,Из очей слезы да покатились.Осередь он полу становился,Господу Богу да помолился,На ременчатый стул да садился.Он берёт в руки да лист бумаги,Лист бумаги он да неплохие,Не плохую он бумагу – гербовую,Во правую – перо да лебедино.Начинает писать да доношение,Отсылает доношение да в ину землю:Желает он себе бою да драки.
О неизбежности войны со Швецией в народе ходили легенды. В апокрифическом сочинении «О зачатии и здании царствующего града Санкт-Петербурга» рассказывается о предсказании, будто бы данном ещё в 1595 году известным «славным физиком и математиком» Иоанном Латоцинием:
«Известно есть, что зело храбрый принц придет от норда во Европе и в 1700 году начнет войну и по воле Божией глубоким своим умом и поспешностию и ведением получит места, лежащие за зюйд и вест, под власть свою и напоследок наречется императором».
Мишель Нострадамус
На полстолетия раньше предсказывал описываемые нами события и знаменитый французский врач и астролог, лейб-медик короля Карла IX Мишель Нострадамус. Особую известность он приобрёл после опубликования в 1555 году книги «Столетия», в рифмованных четверостишиях (катренах) которых содержатся «предсказания» грядущих мировых событий. Понятно, что предсказания Нострадамуса не обошли Россию. Хотя надо оговориться, что во времена Нострадамуса нашу страну в Западной Европе Россией ещё не называли, представления о ней европейцев были весьма смутными, а народы, населявшие огромные территории на востоке именовали «северными варварами», которых просто-напросто побаивались. В этом контексте представляется исключительно важным, что, несмотря ни на что, будущим событиям в будущей России в «Столетиях» уделено значительное внимание.
Первое упоминание о России у Нострадамуса связано с именем Ивана Грозного. Причём уже тогда, если верить, конечно, и самому Нострадамусу, и его современным толкователям, Россия ждала появления на политической арене Петра Великого:
