Людмила Сараскина - Бесы: Роман-предупреждение
40
«Записных тетрадей» принцип сотворчества писателя и чита теля. «Особый тон рассказа» фиксировал очевидное, путался в неясном, везде подозревал загадки. Но добросовестная и объ ективная хроника содержала точные ориентиры для любых изысканий, исследований, открытий — такова была вырабо танная Достоевским манера повествования романа «Бесы». Потому так и точен календарь хроники, безупречна ее хро нология, потому все так «сходится» в тексте, что «особому» тону изложения, с его «прикидывающейся» интонацией, с ка жущейся, «сделанной» небрежностью, предшествовала огром ная предварительная работа по расчислению времени. Оказы вается: точность и подробность временных ориентиров, ред костное чувство времени у Достоевского, проявившееся в «Бесах», — результат специальных авторских усилий. Еще в феврале 1870 года писатель продумывает хронологический кар кас «Бесов»: «Хронология. Действие романа в сентябре… Князь приехал в город в день начала романа» (11, 94–95. Вот оно, 12 сентября!). Таким образом, Достоевский совершенно осознанно вы брал время действия романа, сам завел его часы, сам налажи вал их ход и контролировал возможные отклонения. Все даты хроники строго закреплялись автором за конкретными эпизо дами. И как только менялась ситуация, выпадал или появлялся один из элементов сюжета — сдвигалось и их время. Содержание «Записных тетрадей» к «Бесам» доказывает, что процесс творчества у Достоевского — менее всего «черная магия», «мистика», «опыты алхимика». Феноменальное чувство времени, художественная интуи ция сочетаются у Достоевского с предварительным расчетом всех «что» и «как», «где» и «когда», «почему» и «зачем». Время и место, причины и следствия, мотивы и решения до тонкостей продуманы и взаимообусловлены, случайности и неожидан ности, роковые совпадения и таинственные обстоятельства специально подготовлены. Так, факт первой встречи Даши и Ставрогина, вытекающий из логики их биографий, в романе, как мы помним, не обозначен. Почему? Можно думать, что ав тор хотел сделать это намеренно. В черновой заметке от 26 февраля 1870 года читаем: «Сделать так, что Князь никогда не объяснялся с Воспитанницей. Никогда. Даже в детстве был всегда непомерно горд… Но он знал давным-давно, что она его любит» (11, 114). «Сделать так» — это и есть формула-сигнал осознанного приема. В десятках вариантов разрабатывает Достоевский
41
наиболее важные для романа сцены, повторы сюжета, детально взвешивает и обсуждает достоинства каждого элемента интри ги. Авторский замысел здесь предельно обнажен, а сценарий событий, тайные пружины которых будут скрыты в романе, в черновиках составлен с полной определенностью. Такова, на пример, запись о приезде в Россию Ставрогина, гражданина кантона Ури: «Князь ездил к Архиерею. Он и в Россию при ехал, чтобы исповедь напечатать. Если же не решится, то Ури» (11, 153). Столь же определенно формулируется цель внезапного по явления Ставрогина в «роковое» воскресенье: «Князь Вос питаннице: «Я приехал, чтоб остановить, я не хотел, чтобы ты выходила за него (Степана Трофимовича. — Л. С.) замуж. Жди меня, я скажу после». И она послушно ждет» (11, 174). Красноречиво звучит и мотив предсмертного письма-покая- ния Даше: «Простите меня. Я, может быть, действительно су масшедший. Все вам оставляю» (11, 135). Как видим, по за мыслу Достоевского, Даша действительно становилась душе приказчицей Ставрогина и получала «все». В финальных строках черновой редакции последней главы романа («Заключение») содержались строки, затем изъятые автором: «После Николая Всеволодовича оказались, говорят, какие-то записки (но никому не известные). Я очень ищу их. (Может быть, и найду и, если возможно будет) Finis» (12, 108). Очевидно: вопрос о судьбе «листков» Ставрогина после смерти их автора — в поле зрения писателя, именно в соответ ствии с его замыслом «листки» должны были в конце концов попасть к Хроникеру, который и завершал все дело. Вставив в хронику «этот документ буквально», Хроникер мог обеспечить самое широкое его обнародование. Подготовительные материалы к «Бесам» наглядно опровер гают не только миф о «черной магии» Достоевского, но и миф о «небрежении художественностью». Время в «Бесах» стано вится главным и надежным свидетелем происходящего — в его тайниках хранятся причины, мотивы и подоплека событий. Точная хронология романа-хроники и скрытое в ней «допол нительное» содержание обнаруживают, сколь красноречиво время.
Парижская коммуна в… 1869 году?
Однако вернемся еще раз к событиям тридцати дней хро ники. Мы стремились показать (и текст романа дает для этого
42
достаточно оснований), что действие «Бесов» (с 12 сентября по 11 октября) привязано к реальному историческому вре мени — к календарному 1869 году. Да и на какой иной кален дарный сентябрь мог ориентировать Достоевский действие романа, начиная работу над ним в январе 1870 года и отражая в нем недавно случившиеся события? Ведь для первых чита телей «Бесов» действие романа о политическом убийстве, имев шем всем известный недавний прототип, естественно связыва лось с событиями 1869 года. И вдруг — факты, опрокидывающие такую, казалось бы, стройную и законченную хронологическую композицию. 1. Во время визита к губернатору Лембке (28 сентября) Петр Верховенский так объясняет происхождение стихотвор ной прокламации под названием «Светлая личность»: «А что эти вот стихи, так это будто покойный Герцен написал их Ша- тову, когда еще тот за границей скитался…» Разумеется, слова Петруши — заведомая и грубая ложь, но одна деталь приковы вает внимание: откуда взялся «покойный Герцен»? В сентябре 1869 года Герцен был еще жив и здоров и умер только 9 (21) января 1870 года, проболев три дня. Не значит ли это, что собы тия романа соотносятся все-таки с более поздним сентябрем, а именно с сентябрем 1870 года? 2. В тот же день, после визита к Лембке, Петр Верховен ский заглянул к «великому писателю» Кармазинову и задал ему один чрезвычайно интересный вопрос: «Вы ведь, кажется, приехали потому, что там эпидемии после войны ожидали?» Кармазинов приехал в губернский город, как мы помним, за неделю до начала хроники, то есть в начале сентября. Именно в сентябре, но только не 1869-го, а 1870 года столица Франции переживала осаду — в разгаре была Франко-прусская война. Немцы блокировали Париж уже 19 сентября, и в течение по следующих месяцев (зима 1870–1871) в городе свирепст вовали голод, холод и эпидемии. Значит — по логике истори ческого календаря — появление в России Кармазинова, стра шащегося эпидемий во французской столице, не может быть отнесено к осени 1869 года, оно реально только осенью 1870 го да — ни ранее, ни позднее. 3. На одном из собраний в салоне Юлии Михайловны Лембке, состоявшемся 24 сентября, Лямшин исполнил музы кальную пьесу, якобы его собственного сочинения, под смеш ным названием «Франко-прусская война», в которой грозные звуки «Марсельезы» причудливо переплетались с мещанским немецким вальсом «Mein lieber Augustin». Вот как описывает Хроникер свои впечатления от последних тактов пьесы: «Она
43
(«Марсельеза». — Л. С.) смиряется совершенно: это Жюль Фавр, рыдающий на груди Бисмарка и отдающий всё, всё… Но тут уже свирепеет и «Augustin»: слышатся сиплые звуки, чувствуется безмерно выпитое пиво, бешенство самохвальства, требования миллиардов, тонких сигар, шампанского и залож ников; «Augustin» переходит в неистовый рев… Франко-прус- ская война оканчивается». Но в сентябре 1869 года Франко- прусская война еще и не начиналась. Только 19 июля 1870 года правительство Наполеона III официально объявило войну Пруссии, а 19 сентября французский министр иностранных дел Жюль Фавр на переговорах с Бисмарком предложил за ключить мир на основе сохранения территориальной целост ности Франции. Как известно, Бисмарк не принял этого предложения, и прусские войска осадили Париж. Только в мае 1871 года был подписан мирный договор, выполнивший условия Бисмарка, договор, по которому Пруссия получила Эльзас, Восточную Лотарингию и огромную контрибуцию. Таким образом, рыдать на груди Бисмарка и отдавать «все, все» Жюль Фавр мог никак не ранее весны 1871 года, а стало быть, и сентябрь, когда Лям- шин исполняет музыкальную импровизацию на тему европей ских событий, сдвигается соответственно с 1869-го или 1870-го на 1871 год. 4. Выступая на литературных чтениях в день праздника гувернанток (30 сентября), Степан Трофимович Верховен ский произносит вдохновенные слова о красоте, Шекспире и Рафаэле. В полемическом задоре против «утилитаристов» «эстетик» Степан Трофимович остроумно вопрошает: «Все недоумение лишь в том, что прекраснее: Шекспир или сапоги, Рафаэль или петролей?» Оставим в стороне суть полемики, имевшей большую предысторию, и обратим внимание на одно лишь слово — «петролей» (то есть русифицированная форма французского слова, означающего «нефть», «керосин»). При чем здесь керосин и что мог значить каламбур «Рафаэль или петролей»? В контексте событий осени 1869 года такое сравне ние было лишено всякого смысла и тем более — остроумия. «Петролейщиками» в русской и западноевропейской печати на зывались коммунары 1871 года, которым приписывалась роль поджигателей резиденции императора Наполеона III, дворца Тюильри, действительно сгоревшего в мае 1871 года во время уличных боев коммунаров с армией правительства Тьера. Таким образом, исторический кругозор героев романа «Бе сы» включал события, выходящие за пределы конца 60-х годов, впитал факты и реалии европейской трагедии — Франко-прус-
