Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни
Отправленный в отставку, А. А. Власовский переехал в Санкт-Петербург, где скончался 3 февраля 1899 г. Гроб с его телом был перевезен в Москву и захоронен на кладбище Алексеевского монастыря. Накануне похорон в церкви Николая Чудотворца в Гнездниках, находившейся неподалеку от дома обер-полицмейстера, была совершена заупокойная служба. На ней присутствовали великий князь Сергей Александрович и преемник Власовского — обер-полицмейстер Д. Ф. Трепов.
В некрологе, опубликованном в «Ведомостях московской городской полиции», о Власовском говорилось: «Почивший много потрудился для Москвы, вводя улучшения, касающиеся как внешнего порядка, так и санитарного состояния столицы. Предметом его забот была московская пожарная команда, которая при нем усилена составом служащих и приобретением паровых машин». Но, пожалуй, главной эпитафией прозвучали слова корреспондента «Нового времени»: «Теперь Москва уже не может вернуться к состоянию абсолютной грязи, из которой ее вытащил Власовский».
Журналист и литератор A. B. Амфитеатров, лично знавший А. А. Власовского, на его смерть откликнулся очерком мемуарного характера: «…он мне показался человеком добрым и мягким в обращении, хотя каждая черточка его благородного лица выдавала его непомерную нервность. Он любил искусство, дружное общество, умел пожить весело, в свое удовольствие, отдавая делу время, а потехе час.
Это был энергичный, смелый, честный деятель, который вошел в Москву, опираясь на руку Н. А. Алексеева, хозяйничавшего в то время в Белокаменной, «никому не спросясь», со свойственными ему быстротою, стремительностью, натиском. Алексеев приглядел Власовского в Риге и Варшаве, заметил в нем те же административные свойства, что в себе самом, и возопил: — Да ведь этакого-то нам и надо!
Стараниями и хлопотами всемогущего «головы-диктатора» пред высшею администрацией Власовский был назначен на важный пост московского обер-полицмейстера. Алексеев редко ошибался в людях, не ошибся и на этот раз. Говорят, что новая метла чисто метет. Но такой чистки, как увидела Москва от Власовского, кажется, еще ни от одной метлы не видывали. В моих бумагах сохранилась рукописная «гражданская баллада» того времени; первые шаги Власовского в Москве воспеты ею довольно характерно.
В те дни, когда народ московский,Упитан водкою «поповской»,Неукоснительно храпелОт Краснохолмья до АрбатаИ ничего знать не хотелОпричь лежанки и халата;Когда по скверной мостовой,Бывало, жулик так и рыщет,А сонный страж городовойЕму вдогонку тщетно свищет,Когда сугробы на сугроб,Из года в год, великой кучейВалил на улице пахучейДомовладелец-остолоп;Когда извозчик — в грудь ли, в лоб лиПрохожим — не жалел оглобли;Когда все дворники-скотыВдруг стали с жителем на «ты»;В те дни, как грозное виденье,На Алексеевский призывВдруг произвел землетрясеньеВласовский, мрачен и ретив.Он вопиял: проснитесь, сони!Довольно копоти и вони!Прошу на блеск и чистотуВсех раскошелиться обильно, —Не то умою вас насильноИ наведу вам красоту!Я окажу вам благостыню:Не слышать больше вам от них,Арестом усмиренных вашим,Хулы на родственниц своих,Притом в колене восходящем!Домовладельца бросит в жар,Домовладелец будет плакать,Но из асфальта тротуарЗаменит вековую слякоть!И днем, и ночью буду яЛетать по стогнам, злой и зоркий.И — ни единая свиньяНе смей пастись под Швивой Горкой!Завой хоть волком вся Москва,Ничто усердья не умалит:[Великий князь] меня похвалитИ расцелует голова!Все москвичи, как будто графы,С комфортом новым заживут.А нерадивым — штрафы, штрафы!А непокорным — грозный суд!!!
Со смертью Алексеева Власовский потерял как бы большую половину самого себя. Энергия осталась прежняя, но она начала спотыкаться, не встречая для себя вдохновляющего сочувствия, каким поддерживал Власовского покойный голова, и напротив, то и дело нарываясь на холодное равнодушие, вражду и открытое противодействие разных мелких и корыстных ненавистей, распложенных прямым, резким и порывистым образом действий обер-полицеймейстера. Он борется, но как-то чувствуется уже, что это — лишь судороги человека, задыхающегося в неравной борьбе. Болото одолевает, тина душит. Тут подоспела Ходынская катастрофа. Власовский исчезает с горизонта, карьера его кончена».
Ломовик: — Приказано «ухо держать востро», не то «скрутят»!.. Выходит, теперича никому в затылок даже не попадешь!.. (кар. из журн. «Будильник». 1892 г.).
В 1922 г., находясь в эмиграции, Амфитеатров добавил к портрету Власовского такие штрихи: «Два этих порока, алкоголизм и морфиномания, обыкновенно исключают один другой, но, когда они сочетаются, получается жуткое самоуничтожение организма, истлевающего, как свеча, зажженная с двух концов. В такой опасной мере (…) я наблюдал это страшное сочетание лишь у одного, тоже очень странного человека: у пресловутого своей непопулярностью московского обер-полицмейстера Власовского. (…) Этот алкоголик, морфиноман, садист, самодур, фантаст, одержимый галлюцинациями и манией преследования, был человек уже безусловно психически аномальный».
Последним московским обер-полицмейстером был генерал-майор Д. Ф. Трепов[17]. Кроме успешного подавления первой русской революции, он прославился еще тем, что вместе с начальником охранного отделения С. В. Зубатовым насаждал так называемый «полицейский социализм». Об этом он рассказывал так:
«Мы шли к нашей цели тремя путями: 1) мы поощряли устройство рабочими профессиональных союзов для самозащиты и отстаивания их экономических интересов; 2) мы устроили серию лекций по экономическим вопросам с привлечением знающих лекторов; 3) мы организовали широкое распространение дешевой и здоровой литературы, старались поощрять самодеятельность и способствовать умственному развитию и побуждать к бережливости. Результаты были самые лучшие. До введения системы Зубатова Москва клокотала от недовольства; при моем режиме рабочий увидел, что симпатии правительства на его стороне и что он может рассчитывать на нашу помощь против притеснений предпринимателя. Раньше Москва была рассадником недовольства, теперь там — мир, благоденствие и довольство».
На самом деле Трепова подвело плохое знание диалектики. Поначалу ему удалось в какой-то мере снизить накал рабочего движения, но в конечном итоге большевикам удалось воспользоваться уже готовыми организациями, созданными с помощью властей, и направить энергию пролетариата непосредственно на борьбу с правительством. Впрочем, об этом в свое время достаточно подробно писали советские историки.
Так же противоречивы заслуги Трепова в деле управления полицией. Он неуклонно требовал от подчиненных поддерживать порядок на улицах Москвы и, в частности, правильное дорожное движение. Как и его предшественник, Трепов добивался от городовых, чтобы они заставляли извозчиков ездить по правой стороне и не создавать заторы. Однако после его перевода в Петербург выяснилось, что состояние московской полиции далеко не образцовое. Многие из городовых, например, не были обеспечены револьверами и фактически заступали на посты вооруженные только шашками. Привычным для Трепова было и вольное обращение с казенными деньгами.
1 января 1905 г. должность обер-полицмейстера была упразднена. Чиновник, исполнявший функции начальника полиции, получил наименование градоначальник.
Квартальные
Я помню, как квартальный надзиратель,
Порядка русского блюститель и создатель,
Допрашивал о чем-то бедняка,
И кровь лилась под силой кулака,
И человек, весь в жалком беспорядке,
Испуганный, дрожал, как в лихорадке.
Н. П. ОгаревСущевский полицейский дом на Селезневской улице
Федотов П. А. Квартальный (рисунок 1840 г.)
«Квартального надзирателя должность требует беспорочности в поведении, доброхотства к людям, прилежания к должности и бескорыстия» — так в «Уставе благочиния» определила императрица Екатерина II качества полицейского офицера, по своему служебному положению ближе всех стоявшего к обывателям.
До преобразования московской полиции в 1881 г. квартальный надзиратель представлял первую полицейскую инстанцию в городах. У него в подчинении находился квартал — часть городской территории, населенная определенным количеством жителей. Для них именно квартальный был тем самым «оком государевым», под пристальным взглядом которого проходила вся жизнь российского горожанина.
