Артур Бэшем - Цивилизация Древней Индии

Обращение Ашоки в буддизм не сделало из него теолога, и, вероятно, его не интересовали метафизические рассуждения и доктринальные тонкости. Хотя он нигде не говорит о нирване, но часто упоминает о небесном рае. Он наивно полагал, что вследствие реформы боги, пораженные свершившимся духовным прогрессом, спустятся на землю, — чего не случалось уже очень давно. В действительности учение, официально распространяемое императором, не было буддизмом, но представляло собой систему, которая соответствовала моральным требованиям большинства религиозных сект и стремилась к воцарению согласия и братства в этом мире, открывая в то же время путь к небесам в мире ином. Идеи Ашоки не были специфически буддийскими, но отражали традиционные концепции современной ему Индии. Его отличало также определенное пуританство, которое проявляется в эдикте, запрещающем невежественные народные празднества и разрешающем только религиозные объединения.

Пылкая набожность Ашоки сочеталась с терпимостью. Император заявлял неоднократно, что все секты достойны уважения, и эпохой его правления датируются искусственные гроты адживики — одной из главных сект, соперничающих с буддизмом. С некоторой бесцеремонностью обошелся он и с буддийским духовенством, приписав себе право трактовать отдельные пассажи буддийских священных текстов. Он повелел служащим лишать духовного сана монахов, имеющих предосудительное поведение. Именно в годы его правления буддизм перестал быть просто сектой, чтобы впоследствии превратиться в одну из великих мировых религий. Согласно преданию, общий священный собор состоялся по собственной своей инициативе в Паталипутре; на нем был зафиксирован в окончательной форме палийский канон, и через весь полуостров и к соседним народам были посланы миссионеры.

Обращение Цейлона единогласно приписывается Махенд-ре (на пали — Махинде), и если нам доподлинно неизвестно, был ли он одним из сыновей Ашоки или, согласно некоторым источникам, его братом, то историчность этого лица так же бесспорна, как и историчность правителя Деванампии Тиссы,[5] его первого ученика. Возможно, арии обосновались на острове за два века до этого, но только теперь под стимулирующим влиянием буддизма стала развиваться сингальская цивилизация.

Если современные историки оценивают Ашоку выше других правителей Древней Индии, то, возможно, лишь потому, что он единственный деятель, о котором у нас есть довольно достоверная информация. Его обвиняли в том, что своей оппозицией к брахманам и авторитарностью, которая подрывала решительность правящих классов, он способствовал упадку империи Маурьев. Эти обвинения кажутся нам необоснованными. Старый император, умерший в 232 г. до н. э., в последние годы своего правления стал терять силу и оставил своих сыновей ссориться из-за трона. Разделение империи началось после его смерти, когда правители главных провинций, как правило состоящие в родстве с правящей династией, стали практически независимыми. У преемников Ашоки не было его масштаба, и мы знаем только их имена.

Ашока буддийских легенд, согласно востоковеду XIX в., предстает «наполовину чудовищем, наполовину слабоумным», его человеколюбие и терпимость искажались на протяжении веков преданиями, которые представляли его святошей. Но его образ открывается благодаря надписям, которые он велел высечь на скалах и памятных колоннах и которые говорят о нем как о человеке, опередившем свое время. Ашока был царем в полном смысле слова — немного наивный, иногда чересчур набожный, но энергичный и волевой. Не случайно Индийская республика избрала в качестве эмблемы для государственного герба капитель колонны Ашоки.

Примерно в течение полувека династия Маурьев продолжала править в Магадхе, пока в 185 г. до н. э. брахман Пушьямитра Шунга, генерал последнего царя из династии Маурьев, не захватил власть в результате дворцового переворота. Ярый защитник прежней религии, Пушьямитра восстановил ведийские жертвоприношения, в том числе и жертвоприношение лошади. Но буддизм был уже основательно укоренен, о чем свидетельствуют следы в Бхархуте, и, вероятно, сектантские источники сильно преувеличивают масштабы преследований, от которых страдали буддийские монахи. Государство Шунгов не было настолько же сильным и централизованным, как империя Маурьев, но оно представляло собой тип государства, многочисленные примеры которого встречаются в истории классической Индии и который можно считать феодальным. Столицей была Видиша (в Малве, недалеко от Удджайна, откуда Пушьямитра был родом). Город напрямую управлялся царем, в то время как окрестные территории находились под властью вассалов, часть которых пользовались достаточной самостоятельностью, даже чеканили собственные монеты. Ограниченное долиной Ганга и несколькими владениями на северо-западе государство в конце концов сократится до пределов Магадхи, где в 80 г. до н. э. посредственная династия Канва сменит Шунгов.

Политические устремления Маурьев скоро были почти забыты. Впоследствии Гупты пытались создать централизованную империю и более века господствовали над большей частью северной Индии, но за исключением этого и еще нескольких незначительных примеров структуры индусской империи были квазифеодального типа — довольно слабые и неустойчивые. Политика ненападения, которой руководствовался Ашока, скоро стала мертвой буквой, и завоевательные войны снова сделались любимым делом индусских правителей и считались неотъемлемой функцией государства. История Индии после Маурьев отмечена постоянной династической борьбой, каждый князь пытался установить свою гегемонию в ущерб соседям, и Индия утратила свое политическое и культурное единство.

В то время как Индия испытывала внутренний кризис, на северо-западных границах происходили серьезные события, которые, растянувшись на два или три века, должны были основательно повлиять на историю полуострова и всей Азии. В результате ряда вторжений, о которых нам мало что известно, территория современного западного Пакистана, Малва и Саураштра, большая часть Уттар-Прадеша и Раджастана и даже на какое-то время часть западной Махараштры попали под власть чужеземных царей.

Первыми захватчиками были греко-бактрийцы. Их колонии, образованные в ахеменидскую эпоху, процветали в этом богатом регионе Бактрии, который пересекали торговые пути, соединявшие Средиземное море с Дальним Востоком. Но, задержанные в Малой Азии и Сирии непрерывными войнами, селевкидские правители, преемники Александра, не смогли обеспечить безопасность в этих удаленных регионах, подвергавшихся переодическим вторжениям степных кочевников. В середине III в. парфяне, населявшие север Ирана, захватили южные провинции, изолировав таким образом Бактрию, которая была превращена наместником этой провинции Диодотом в независимое государство. Его сын Дио-дот II взял себе титул царя, но был свергнут с престола Эвтиде-мом, правителем соседней Согдианы. Чтобы восстановить порядок во всей империи, Антиох III Селевкид решил захватить столицу Эвтидема, но в конечном счете заключил с ним соглашение и, подойдя к берегу Кабула, повернул в сторону Персидского залива. Устранив опасность со стороны Антиоха, и, возможно, при его поощрении, Эвтидем вместе со своим сыном Деметрием начал расширять греческую экспансию на соседние регионы.

Но, воспользовавшись отсутствием Деметрия, новый узурпатор по имени Эвкратид захватил трон в Бактрии и в недолгом времени распространил греческое господство на правый берег Инда до Арахосии и Гедросии (современный Мекран). Его преемники захватили Гандхару, затем Таксилу, тогда как наследники Деметрия сохраняли за собой часть Пенджаба и рискнули дойти даже до долины Ганга. История индо-греческих государств плохо известна. Индийские источники только косвенно свидетельствуют об этих завоеваниях, называя чужестранцев яванами (заимствованное посредством персидского языка греческое слово «ионийцы»). Имена некоторых индо-греческих правителей дошли до нас лишь благодаря отчеканенным ими монетам. На более поздних монетах надписи и даты на аверсе выбиты на греческом языке, а на реверсе — на пракрите — народном диалекте, производном от ведического санскрита; серебряные монеты имитируют античные модели, сохраняя их наименование — оболы и драхмы. Некоторые были обнаружены в окрестностях современного Дели. Многочисленные раскопки, проводимые в Бактрии и Пенджабе, особенно в Таксиле, позволяют сделать заключение о большом значении основанных или занятых греками городов.

Буддийские священные тексты сохранили, к счастью, произведение дидактического и отчасти хвалебного характера, — память о царе Менандре, чья резиденция находилась в Шакале (Сиалкот?), в Пенджабе. «Вопросы Милинды» (индианизиро-ванное имя Менандра), в которых излагаются беседы царя с мо-нахом-философом, — это своего рода посвящение в буддизм, который в конце концов принимает греческий царь. Другой документ, запись на колонне, построенной греком Элиодором (послом правителя Таксилы ко двору царя Беснагара) во славу бога Васудевы, наоборот, свидетельствует о том, что некоторые греки стали придерживаться индуизма. Вероятно, многие греки подверглись влиянию индийского образа жизни и мышления, и это в конечном счете привело к смешению культур. Два века спустя Ману в своих законах уподобил греков выродившимся кшатриям, что позволило им интегрироваться в индийское общество. Позже мы возвратимся к влиянию, которое оказали на индийскую цивилизацию греки: непосредственно — основанием колоний в Бактрии и Согдиане или опосредованно — через эллинизированное население, входящее в соприкосновение с индийским миром.