Антонио Менегетти - Кино, Театр, Бессознательное
Кино, как и сновидение, вовлекает в свое действие всю подлинную реальность субъекта, вследствие чего обнаруживается глубинная структура комплекса, действующая в человеке помимо его ограниченного сознания.
Что же на самом деле семантически сообщает актер? Принимая во внимание мнения самих актеров, суждения театральных и кинокритиков, содержательную и побудительную силу представленного на сцене персонажа, можно утверждать, что зритель становится свидетелем драмы, пределов страдания человека. В ролях, персонажах, ситуациях, символах проявляются повседневные страдания человека: насколько актер свободен от моральных запретов в типическом изображении своих персонажей, настолько он робок и воздержан в своей личной жизни.
Рассмотрев сценическую игру актера, можно заметить, что самыми любимыми для него оказываются роли, в которых всплывает животное начало, сумасшествие, агрессивное саморазрушение. Самый хороший актер тот, кто больше всех подвержен ревности, агрессии, наваждениям, сумасшествию, кошмарам, судьбе, страдает от любви и непонимания окружающих, что на сцене может быть представлено и в комическом, развенчивающем ключе, однако, содержимое фрустрированного существования останется в неприкосновенности. Более того, кажется, что без всего этого невозможны ни театр, ни кино.
Исполнительское искусство признает тоску не только прерогативой человека, но и считает высшим художественным достижением. Многие полагают, что рожденное от навязчивой идеи искусство может помочь человеку в жизни. Невротическая тревога, подспудно присутствующая в исполнительском искусстве, непосредственно выявляется в субъективном организмическом переживании, регистрируемом при контакте с действием актера. Субъективное переживание — это исходная точка, мотивирующая и обосновывающая всякую внешнюю объективность. Висцеральный анализ заявляет о контакте с реальной данностью (страх, неуверенность, инфантильность, вытеснение, вина), которую экспонирует актер, играя роль. Наши комплексы идентифицируют именно те моменты, которые отмечает (с любопытством, удовольствием или отвращением) эмоциональность.
Актер — это человек с наиболее ярко выраженной чувствительностью. Почти всегда сценическая работа, игра помогают ему уклониться от собственной тревожащей реальности, которая вызывает тоску. Роли, которые может исполнить актер, так же бесчисленны, как бесчисленны проявления комплекса в повседневности. Кажется, что актер производит синтез, позволяющий невротическому симптому комплекса выглядеть латентным или "нормальным". Если симптомы многочисленны, то матрица-стандарт, на которой и покоится любое отклонение от оптимальности Ин-се, только одна. Выплескивая в персонаже то, что ему наиболее близко, актер приближается к матрице, или модулю решетки, становится ее вестником, передает от нее информацию. И матрица, таким образом, получает художественное признание.
На сцене актер, наконец-то, может жить. Вся запрещенная, цензурированная, неосознаваемая в повседневности жизнь обязательна на сценических подмостках. Более того, чуждая воля, довлеющая над внутренним миром каждого человека, продолжает существовать, потому что ее латентное присутствие гарантируется убеждением, что все представленное актерами — нереально, и, самое большее, является лишь "искусством". Естественно, на сцене проживается запрещенное, лишенное силы действие — вытеснение. И в преподнесении этого вытеснения обнаруживается (с помощью онтопсихологической методологии) воронка монитора отклонения, засасывающая жизнь через секс, деструкцию, навязчивые состояния. Все, создаваемое человеком, — от кино до театра и искусства в целом, — притянуто к этим трем моментам, вращается вокруг них.
Возможно ли искусство, приумножающее ценности человека, помогающее ему становиться больше? "Становиться больше" отличается от "иметь больше". Актер больше имеет. "Становиться-болыпе" означает становиться интимно близким знанию, расширяя потенциал сущности.
Обычно неврозы относят к сфере патологии. Актер, напротив, может свободно выражать свой невроз, который не просто принимается социальной культурой, а восторженно приветствуется. Мы отвергаем невротика, контролируем его и не придаем ему никакой ценности. Но мы с удовольствием впускаем в себя невротическую агрессию актера, который выплескивает лишь вытесненный материал, воспрещенное действие. В таком случае патология уже предстает под светом рампы, передает послание, утверждает эстетику, исполняет воспитательную функцию.
Как актеру удается положительно высказать вытесненное действие?
Если в существующей в обществе культуре все невротики пребывают в роли больных, изолированных и контролируемых преступников, то актер становится свободным больным, свободным преступником: ему позволено открыто играть болезнь, исполнять анти-искусство, утверждать нонконформизм по отношению к человеческим ценностям: уничтожать то, ради чего изначально появились искусство и исполнительское мастерство.
"Круглый стол" с участием актера Джанкарло Джаннини(фото)
Вытеснение, действующее в жизни на бессознательном уровне, воспроизводится сознательно в исполнительском действии и признается публикой, которая идентифицирует себя с ним, от него не избавляясь.
Но смысл создания произведения искусства, скорее, состоит в творении жеста, знака, слова, того, в чем медиумически выражается Ин-се человека.
Мы не можем признать за искусством катарсической функции, потому что оно не только не устраняет вытесненного, но и подтверждает его существование, поскольку представляет, освящает вытесненный материал как искусство. Подлинный катарсис происходит лишь тогда, когда человек преодолевает собственные комплексы, достигая трансцендентности самого себя. Человеку необходимо стремление к большему для того, чтобы вновь обрести в своей сокровенности ту сущность, которая и дает ему основание быть. Всякая артистическая деятельность должна возвращаться к онто Ин-се с целью реализации исторического, существующего человека. Искусство становится по-настоящему креативным, если покидает невротические и невроз вызывающие знаковые проявления. Это искусство бросает вызов закованному человеку, чтобы, разрушив все преграды, дать излиться на свет Божий той точке, которая обосновывает всякую телесность, всякий жест, всякую условность, всякую феноменологию.
2.6.1. "Круглый стол" по фильму "Хорошие новости"
Сюжет: у рядового работника телевидения (Джаннини), очерствевшего от постоянного лицезрения катастроф и несчастий, просит помощи друг-еврей (Боначелли), которому кто-то угрожает убийством. Главный герой не верит в реальность угроз вплоть до того дня, когда его друга действительно убивают.
2.6.1.1. Открытый диалог с актером Джанкарло Джаннини
Тематика наших исследований далека от мира кино. В некотором смысле ученые оторваны от актеров, выражающих именно тот пласт реальности, который и управляет действиями людей. Поэтому анализ главного героя в контексте универсальных событий может привести к превратным толкованиям. Действительно, я всегда замечал, что одно дело — исполняемая человеком роль, будь то ряса священника, мантия судьи или роль, исполняемая киноактером, и другое — сам индивид. Как правило, актера мы видим сквозь призму клише, состоящего из многих компонентов, в том числе такого важного, как публика, ожиданиям которой он стремится соответствовать. Рассматривая кинематографическое явление, в реальности мы анализируем свое бессознательное: бессознательное не актера или режиссера, а человека вообще, которое лишь обнажается в кинопроизведении.
Нам представилась возможность неформального общения с исполнителем главной роли в фильме "Хорошие новости" актером Джанкарло Джаннини. Мы обмениваемся с ним впечатлениями в непринужденной беседе. Я надеюсь, он понимает, что мы анализируем его не как редкий экземпляр, а как живого человека, который говорит, чувствует, живет, с большей или меньшей интенсивностью, в том же потоке, что и все человечество.
Наша цель состоит исключительно в возобновлении позитивного действия Ин-се человека — поднявшись над всеми масками, ролями, выйти за рамки монитора отклонения, из-за которого мы в своем стремлении к созданию человеческой культуры и кинематографа оказываемся перед чуждым ликом нечеловеческого.
Прежде всего, мне хотелось бы спросить у Джаннини о подлинных мотивах, побудивших его сниматься в этом фильме, так отличающемся от других его известных работ.
ДЖАНКАРЛО ДЖАННИНИ (Д.Д.): Это аномальный фильм. Я — лишь актер, и, может быть, правильнее предоставить слово режиссеру и автору сценария. Однако, как и режиссер, я участвовал в создании кинокартины. В последние годы, прежде всего в Италии, не удавалось снять фильм такого рода. У нас же все получилось, причем с минимальным бюджетом, потому что мы хотели создать фильм, который бы отличался от других. Мне было бы приятно сняться и в других неординарных фильмах, что, к сожалению, невозможно. Нам было интересно представить современного человека, члена нашего общества, с необычной, не столь условной точки зрения. Мы попытались покопаться в глубине его инстинктов, чувств, желаний, пролить свет на темные уголки его души и пересказать все это за два часа с помощью образов. Мы намеревались пригласить зрителя к размышлению о себе самом, о своей жизни, подсмотренной режиссером Петри и ансамблем актеров, среди которых находился и я. Все это должно было произойти без обиняков, "запросто".
