Алан Хокарт - Критерии оценки свидетельств

А. М. Хокарт. Критерии оценки свидетельств. Предисловие Вяч. Вс. Иванова, «Природа», 1985, № 12

Вяч. Вс. Иванов

Артур Хокарт и сравнительный метод в этнографии

В последнее время происходит переосмысление основных методов и принципов таких гуманитарных наук, как этнография, исследующая социальное устройство и культуру различных обществ, в частности, далеко от нас отстоящих. Главным образом это вызвано выявлением тесной связи этнографии с историей, а благодаря этому и с естественными науками, изучающими эволюцию жизни. В особенности близким к этим наукам оказывается понимание способов восстановления прошлого. При этом далеко идущем пересмотре самих оснований этнографической науки на первое место выдвигаются некоторые незаслуженно забытые её представители; среди них прежде всего следует назвать Хокарта.

Артур Морис Хокарт (1883–1939) принадлежит к числу учёных, чьи идеи и труды слабо были оценены при жизни. В полной мере их стали признавать, переиздавать и изучать спустя несколько десятилетий после его смерти.

Хокарт принадлежал к старинному французскому роду. Предки его давно переселились в Англию, но не порывали связей с Францией и французским языком. Это сказалось и на образовании Хокарта, начавшемся в Брюсселе, но продолженном в Оксфорде, где он учился трижды. Первый раз он кончил университет в 1906 г., получив магистерскую степень в области классических языков и античной истории. Второй раз в том же Оксфорде в 1914 г. он занимался антропологией[1] после учёбы в Берлине, где слушал психологию и философию, и полевых занятий этнографией на о-вах Океании. Наконец, после участия в боях во Франции, он в третий раз вернулся в Оксфорд, где в 1919–1920 гг. занимался древними и новыми языками Южной Азии — санскритом, пали, тамильским, сингальским. Языковые способности Хокарта вызывают изумление: в Океании, где он прожил около пяти лет (1908–1913), он в совершенстве изучил фиджийский и некоторые полинезийские языки. В Египте — он читал лекции в Каире перед смертью — Хокарт выучил арабский и читал в подлиннике великого арабского средневекового историка Ибн-Халдуна. К своей книге «Цари и советники» уже после её публикации Хокарт на собственном экземпляре делал дополнения на древнегреческом, латинском, английском, французском, немецком, фиджийском и арабском языках. Всего он знал 14 или 15 языков.

Лингвистическая подготовка не только позволяла Хокарту точно интерпретировать многочисленные древние тексты и свидетельства местных жителей исследуемых им стран, которых он расспрашивал, — он был одним из немногих этнографов, овладевших методами сравнительно-исторического языкознания, позволяющими многие сходные явления возвести к одному первоисточнику. Эти методы он применяет в первой же своей книге «Царствование» к изучению обычаев и верований[2]. Хотя он тут же оговаривается, что далеко не все похожие вещи можно возводить к общему корню, ведь вполне возможно и параллельное развитие обычаев и т. п., дающее типологически сходные результаты.

Поставленная Хокартом задача построения этнографии на основе сравнительно-исторического метода облегчалась широтой его собственных познаний. Проведя на о-вах Лау Фиджийского архипелага три года, Хокарт опубликовал их описание, целиком основанное на показаниях его информантов-фиджийцев. К этому весьма сжатому и к тому же сокращённому издателями описанию после смерти Хокарта добавилась значительно более полная его монография о северных о-вах Фиджи, им самим завершённая в рукописи[3].

Эта последняя книга до сих пор остаётся одним из наиболее радикальных опытов описания племенных обычаев в виде дедуктивной формализованной целостной системы. Не удивительно, что книга и после своего издания через 13 лет после смерти автора не получила должной оценки: этнография тогда ещё не была готова к обсуждению попыток её математизированного изложения. Но теперь, когда и логика развития гуманитарного знания, сближающегося с математикой, и возможности, связанные с применением компьютерной техники, стимулируют развитие в этом направлении, наследие Хокарта все чаще оценивают по достоинству.

Опыт пребывания на Фиджи оказался в научной, а возможно и в человеческой биографии Хокарта решающим. Он был поражён, увидев общество, совершенно не похожее на западноевропейские и успешно решающее свои задачи. Не кажется надуманным сравнение молодого Хокарта на Фиджи с Гогеном на Таити. В обоих случаях перед европейцем открывался новый мир, потрясавший — в одном случае учёного, в другом художника — необычностью, гармонической целостностью, отсутствием многого, что считалось обязательным на Западе. Хокарт и здесь проявил себя прежде всего историком: обнаружив отсутствие на Фиджи государственного управления в европейском смысле, он задумался над тем периодом в истории любого общества, который предшествовал возникновению государства; этому и были посвящены его основные книги.

После первой мировой войны Хокарт возглавляет археологическую службу на Цейлоне, сам ведёт раскопки, издаёт и комментирует их результаты, публикует множество трудов по археологии, истории и этнографии Южной Азии. Но важнейшим итогом его занятий в 20-е годы явилась книга «Царствование». В ней он рассмотрел ритуал коронации у разных народов мира, древних и известных по новым данным. Ему удалось провести формальное описание обряда, разбив его на основные этапы.

Принципы этого исследования близки к идеям советского фольклориста В. Я. Проппа, высказанным в те же годы. В первой своей книге, получившей недавно мировую известность, Пропп, анализируя волшебные сказки, показал, что эти сказки построены по единой общей схеме, формальное описание которой он дал[4], а во второй — что последовательность эпизодов сказки отвечает схеме обряда инициации, знаменовавшего вхождение юноши на правах равноправного члена в первобытное племя[5]. Но, согласно Хокарту, ритуалы инициации и коронации имеют общее происхождение, и потому для них обоих годится одна структурная схема.

В своих ранних работах Пропп ориентировался на учение И. В. Гёте о морфологии, в частности на его понимание «працветка» (Urpflanze). Пропп хотел все сказки свести к подобной единой морфологической прасхеме, которую далее он попробовал истолковать исходя из последовательности частей древнего ритуала инициации. Современные исследователи, признающие значение идей морфогенеза у Гёте, полагают, однако, что далеко не всегда решение состоит в обнаружении «праформы»: существеннее бывает верно наметить путь развития, а не указать конкретный древний феномен, к которому обязательно сводятся все позднейшие варианты. Точно так же и в гипотезе Хокарта о происхождении сходных по структуре обрядов коронации и инициации из общего источника не столь важна форма этого «праобряда», сколько возможность единообразного описания каждого из обрядов по некоторой общей схеме. В свою очередь такая общая схема позволяет легче сопоставлять данные разных традиций, на первый взгляд разнородные.

Ориентация на выводы сравнительного языкознания привела Хокарта к особому пониманию «тождества». В лингвистике генетически тождественными являются слова и части слов, которые можно свести к одному источнику, например, латинское pater, английское father, немецкое Vater. Перенос эквивалентности по происхождению (и её обозначения знаком тождества) на факты мифологии и этнографии объясняется воздействием лингвистики; но суть не в термине, а в доказательстве наличия общего источника.

Из специальных занятий социальной структурой Индии и сопредельных стран выросла книга о кастах, при жизни автора вышедшая только по-французски, а затем дважды издававшаяся по-английски. Хокарт сопоставил особенности общественной организации, обнаруженные им на о-вах Тихого океана, с индийской кастовой системой. Сравнение социальных рангов, выявленных на Фиджи, с индийскими кастами позволило ему попытаться реконструировать историю последних.

В обществе типа полинезийских есть следующие социальные ранги: «жрецы», «воины», «земледельцы» и «низший ранг». Если запретить браки между представителями этих рангов, то, полагает Хокарт, получится индийская кастовая социальная структура[6]. Этот вывод близок к результатам новейших исследований проблемы социальных рангов и каст в нашей науке и может служить интересным примером сравнения разных социальных структур с целью восстановления их прошлого[7].

После длительной инфекционной болезни, прервавшей его работу на Цейлоне, Хокарт несколько лет провёл в Англии. Он не получил кафедры ни в одном из университетов: необычное дарование мешало его преподавательской карьере. Наконец, он занял кафедру социологии в каирском университете, где проработал последние пять лет своей жизни, оборвавшейся из-за полученной в Фаюме болезни. В эти годы он пишет свою основную книгу «Цари и советники»[8], многочисленные статьи, среди которых интереснейшие эссе о связи древнего Египта с современным, набрасывает заметки к книге о происхождении общества, изданной посмертно[9].