Александр Орлов - Героическая тема в русском фольклоре

A. С. ОРЛОВ

B. Я. ПРОПП

ГЕРОИЧЕСКАЯ ТЕМА В РУССКОМ ФОЛЬКЛОРЕ

А. С. ОРЛОВ

ГЕРОИЧЕСКИЕ ТЕМЫ ДРЕВНЕЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Средневековое русское повествование полно героическими сюжетами в обоих своих руслах — в церковном и светском — такими сюжетами, в которых деяния изображаются как труд и подвиг, направленные к общему благу народа, согласно пониманию его в феодальную эпоху жизни государства.

Специально церковная литература не является предметом настоящего обзора ввиду ее отвлеченности от реальной действительности. Но влияние церковных памятников на все виды европейской литературы средневековья было настолько сильно, что его не приходится игнорировать. В «светской» письменности оно сказывалось, начиная от языка и поэтики и кончая идеологическим осмыслением изображаемого. Это церковное воздействие на светское повествование началось еще в византийской литературе и, благодаря церковному авторитету Византии для Руси, отразилось в нашей «светской» книжности. Впрочем, на Руси наблюдалось и обратное влияние — светской повести на церковную, например «жития святых» иногда писались по манере дружинной княжеской летописи.

Обзор светской повествовательной литературы русского средневековья на героические темы мы ограничиваем временем с XI по XVI век. В эту эпоху повествование определяется однородным в основе стилем, образовавшимся к XI веку и завершившим цикл своего развития в XVI веке, накануне бурной перестройки государственных и культурных отношений.

Пересказывая далее исторические повести указанной эпохи, мы обращаем особое внимание на их стилистическое оформление. Оно настолько плотно прикрывает историческую сущность рассказа, что без учета этой внешней формы изображения смысл повествования не уясняется. Свойственный средневековью культ условной риторики достигал такого уровня, что иногда весь рассказ составлялся из установившейся в книжности стилистической декорации. Стилистическая оболочка рассказа представляет собой некое «иносказание», которое подлежит разгадыванию. Не следует, однако, считать эту декоративную внешность повествования бессодержательной, она только по-своему, так сказать метафорически, передает смысл и значимость событий, сообщая вызываемое ими настроение.

Комплекс стилистических особенностей, усвоенный на Руси светским повествованием в очень раннюю пору и традиционно повторяемый, с особой четкостью выступает в тех случаях, когда у повествователя почему-либо не оказалось реальных деталей происшедшего. В этих случаях рассказ принимал вид «exemplum fictum», слагаясь из «общих мест» (loci communes). В пример приведем шаблон боевого столкновения, соединив в нем наиболее стойкие стилистические «общие места». На Русь ополчились иноверные неприятели — «поганые», «сыроядцы». Они выступили «в силе тяжце», «возгордевшись» «пыхая (или дыша) гневом». Войска сошлись, доспехи сияли «яко солнце» или «яко зоря». «И соступишася обои, и бысть сеча зла», «стрелы идяху, аки дождь», «кровь течаше, яко река», мертвые «падаху, яко снопы». Наконец, неприятели, «дав плещи, побегоша».

Но стилистическое оформление русских повестей не было однообразным. В нем намечается по крайней мере два течения: одно выходило из чисто книжной среды, другое течение шло от живого языка и устной поэзии. Первое, собственно «книжное», дошло в наибольшем числе произведений. Второе течение чаще всего лишь прорывалось в «книжную» повесть, независимое же и полное проявление его дошло до нас в немногих памятниках. Устной стихией несомненно запечатлены наиболее ранние сказочные предания Руси, просто и лаконично переданные летописью.

В начальную пору русского феодализма наравне с обычной «книжной» литературой существовала особая «дружинная», теснейшим образом связанная с устной народной поэзией. Замечательным ее образцом является «Слово о полку Игореве». В последующее время вплоть до XVI века следы устной стихии более редки в повествовании. Рассеянные по «книжной» основе, они выделяются и познаются путем сравнения с элементами чисто национальной устной речи, дожившими до нашего времени в бытовом и поэтическом выражении. К такому сравнению можно привлекать также памятники не литературного назначения, писавшиеся обычно на языке устного обихода, например юридические и хозяйственные тексты, частные письма (не «послания» или «эпистолии», а «грамотки»). В литературную «книжную» речь, полную славянщины, оригинальные русизмы проникали периодически при периодических вспышках интереса к национальной культуре.

ГЛАВА I

ВОИНСКИЕ ПОВЕСТИ НАЧАЛЬНОЙ ЛЕТОПИСИ

С самого начала русской литературы рассказу в ней была свойственна художественность. Особенной изобразительностью отличался исторический рассказ. История в древности всегда была беллетристична, и наилучшими произведениями древней русской литературы была именно историческая беллетристика. Самый ранний исторический сборник — Начальная русская летопись, заключающая в себе материал разного объема — от простой заметки до развернутой повести, почти непрерывно художественна. Летописная повесть имеет достаточно моментов для проявления художественности, но и летописная заметка обычно не лишена ее вследствие образности и пластичности самого языка. Даже перечневые обзоры и чисто деловые известия складываются в картинные группы, свидетельствующие о намерении автора часто оживить предмет рассказа. Даже в простых заметках автор часто подчеркивает свою связь с читателем, следит за верностью его восприятия, делает его как бы зрителем, свидетелем происходящего.[1] Такого рассказчика нельзя иначе назвать, как только художником.

Уже из заглавия Начальной летописи («Се повести временных лет, откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуда Русская земля стала есть») видно, что основной темой ее являются судьбы «Русской земли». Это наименование не только покрывало сеть княжеств, но объединяло в одно целое многие племена, в нем звучало чувство родины. Самые лучшие произведения древней русской литературы, повествовательные и ораторские, полны любовью к родной земле, сознанием ее величия, достигнутого «потом и трудом» народным. Особенно горячее чувство любви вызывала родина, когда ее постигало несчастье, когда, по слову Серапиона Владимирского (XIII в.), «величество наше смирися, красота наша погибе». Эту красоту в том же веке иноплеменного ига воспел биограф Александра Невского, начав его биографию таким обращением к Русской земле: «О светло-светлая и прекрасно украшенная земля Русская».

Представление о Русской земле как о единой существовало и в эпоху феодальной раздробленности, и в эпоху феодальной монархии. Даже в самую глухую пору средневековья признавалась необходимость защищать, охранять всю эту землю как целое, общее. Эта идея держалась крепко, несмотря на попытки ее нарушить, вызывавшиеся противоречиями феодальной системы. Даже в усобицах, когда, казалось, господствовали узкоместные интересы, память об общей родине, представление о ее целостности не исчезало. И династические зачинщики усобиц оправдывали их необходимостью восстановить нарушенное право, нарушенное единство всей династической сети, всего феодального союза областей Русской земли, то есть всей «Русской земли» в целом.

Историческая литература средневековья преимущественно посвящена столкновениям из-за «Русской земли», как с внешним врагом государства, так и между самими русскими областями. Поэтому исторические повести в большинстве были «воинскими». Воинский характер повествования считался наиболее подходящим для исторической литературы, как это явствует, например, из такого рассуждения Кирилла Туровского (XII в.): «…историци, рекше летописци и песнотворци, прикланяють свои слухи в бывшая межи цесари рати и ополченья, да украсят словесы слышащая и возвеличат крепко мужьствовавшая по своем цесари и не давших в брани плещу врагом (т. е. не показавших тыла, не бежавших перед врагами), и тех славяще похвалами венчают». Или вот как почти сто лет спустя галицкий автор характеризует свой исторический труд: «Начнем же сказати бесчисленные рати, и великие труды, и частые войны, и многие крамолы, и частая востания, и многие мятежи… Посем скажем многой мятеж, великие льсти (коварства), бещисленные рати».

Такая характеристика исторического изложения относится не только к Галицкой летописи, область которой действительно жила бурной жизнью. Остальная Русь переживала также бури и волнения, необходимо вытекавшие из феодальной системы, разве лишь силы борющихся сторон находились в иных соотношениях. Таким образом, в состав большинства исторических повестей входил повсеместно воинский элемент. Сложный узел событий средневековый историк предпочитал рассекать мечом. Но ореолом воинственности он наделяет не только своих избранников, но и руководимую ими народную массу, которая и вершит дело.