Линдон Ларуш - НЫНЕШНЮЮ СИСТЕМУ НИЧТО НЕ СПАСЕТ

Введение

Этот доклад нужно воспринимать оптимистически: когда на вас старая, дурно пахнущая одежда, известие, что вы скоро избавитесь от нее, должно явиться как благословение. Я был недавно в Италии, в Буссето — это место, где родился Верди, Джузеппе Верди, — по случаю выхода в свет на итальянском языке первого тома «Учебника основ настройки и регистровки», ставшего плодом проекта, инициированного мною около 15 лет назад. В качества организатора этого дела выступил маэстро Артуро Саккетти, известнейший органист, ранее руководивший музыкальной программой радио Ватикана. Знаменитый тенор Карло Бергонци, возглавляющий школу в Буссето, взял на себя роль хозяина; в мероприятии участвовали знаменитый баритон Пьеро Каппуччилли и другие.

Когда мы праздновали эту публикацию, нас угнетало то, что, с точки зрения тех изменений, которые произошли в нынешнем столетии, — в течение последних двух столетий, но особенно в нынешнем, и прежде всего за последние 30 лет, — когда мы говорим о великой европейской музыке и связанных с нею методах композиции, мы говорим о почти умирающем искусстве.

Если взглянуть на относительную и абсолютную численность той части населения, которая как-то участвует в этом искусстве, и на изменения в характере участия в нем за последние 30 лет, то можно сказать: это умирающая культура.

Если взглянуть на качество образования в Европе или, в особенности, в Северной Америке, ранее — центре мирового экономического могущества, то по качеству образования те, кому сегодня меньше 35 лет, оказываются принадлежащими почти что к другому виду по сравнению с их дедами, — скажем, с теми в Германии, кто получил классическое гуманистическое образование до реформ Брандта.

Вы видите цифры, вы видите результаты, вы видите неграмотность университетских выпускников, особенно в Соединенных Штатах. Многие выпускники университетов, возможно, большинство, не сдали бы выпускной экзамен средней школы по грамотности сорок лет назад. Во всех проявлениях нашей жизни видно гниение, типичный пример которого — культура рок-музыки и наркотиков во многих странах мира.

Но это — лишь симптомы умирания культуры. И сейчас та культура, которая умирает, приближается к своему концу. Это произойдет не в отдаленном будущем. Она уже умирает. И смерть придет, резко и насильственно. И, так или иначе, она придет скоро.

Образ этой культуры, культуры нынешнего мира или господствующей в нынешнем мире, — знаменитый «непотопляемый» корабль (британский, естественно), который назывался «Титаник». Сейчас «Титаник» тонет. Тонет «непотопляемое» — мировая экономика в ее современной форме. Вопрос не в том, в какую минуту или даже в какой час она собирается потонуть; но в том, хватит ли разума у пассажиров покинуть корабль до того, как он потонет?

Итак, все те из нас, кто, так сказать, чуток, кто способен признать факт, что экономика рушится, система рушится, — те могут обрести надежду в том, что ныне нам предоставляется возможность исправить многие из тех ошибок, из-за которых этот мир за последние 100 лет, и особенно за последние 30 лет, становился все более опасным.

НЫНЕШНЮЮ СИСТЕМУ НИЧТО НЕ СПАСЕТ

Крушение культуры придет, как оно приходит сейчас, в форме потрясений в финансовой сфере, в денежном обращении и в экономике. И (применяя известную шкалу Рихтера для землетрясений) мы уже наблюдали подземные толчки силой в 3 балла, причем о некоторых из них в печати не сообщалось, но они имели место; за ними идут потрясения, соответствующие 5 баллам по шкале Рихтера, 7 баллам, — и большое землетрясение, соответствующее 10 баллам или более.

Небольшие толчки связаны с крупными падениями на финансовых рынках, с катастрофическим обесценением больших сумм денежно-финансовых ресурсов. Немного более сильные толчки, между 3 и 5 баллами по шкале Рихтера, — крахи крупнейших банковских систем, таких, как французская, которая готова рухнуть быстрее, чем вы произнесете «Креди Лионнэ».

Германскую банковскую систему удерживают от крушения, но, в сущности, она находится не в лучшем состоянии, чем французская. Она была в лучшем состоянии, когда был жив Альфред Геррхаузен. Но со сменой политики после убийств Геррхаузена и Роведдера банковской системой Германии овладело безумие, и она, вероятно, прогнила в той же степени, что и в других странах.

Банковская система Соединенных Штатов удерживается политической мощью Соединенных Штатов, но не своими собственными внутренними силами. Мы принадлежим к числу наиболее прогнивших.

Если бы Британские острова не служили базой для удачливого паразита, сосущего кровь из большей части мира, британская банковская система рухнула бы уже давно. На самом деле ее ждет несколько вариантов большого крушения[1] в ближайшем будущем. Мейджор уходит — это хорошая новость; плохо то, что его заменит Тони Блэр.

Италию разоряют с тех пор, как итальянских финансовых и политических лакеев созвали на королевской яхте «Британния» для встречи с их хозяином, представителем королевы — на королевской яхте. Они получили от королевы инструкцию по разорению Италии, и, вернувшись, стали выполнять ее при помощи так называемой операции «Чистые руки».

Цепная реакция имплозии[2]

Надвигающее ныне большое крушение — это не просто разрушение какой-то банковской системы и не крушение или финансовый крах одновременно нескольких национальных банковских систем. Это — схлопывание величайшего в истории финансового «пузыря», самого бешеного финансового «пузыря» в истории, иногда называемого сегодня «пузырем дериватов». Началом схлопывания этого «пузыря» станет недостаток заемных средств по сравнению с объемом необходимых выплат, т.е. то, что называют обратным эффектом финансового левереджа, вызванным, возможно, крушением одной из банковских систем или чем-нибудь в этом роде.

Если такое крушение начнется, оно будет продолжаться в режиме взрыва. Формулы для химического взрыва будут подходящей математической моделью того, что случится. Ускоряющаяся цепная реакция — это не взрыв вовне, а имплозия. Если это крушение произойдет, а правительства не изменят систему, то в течение периода, вероятно, от трех до пяти дней практически все финансовые институты обеих Америк и Европы развалятся, «испарятся». Не закроются по причине банкротства, а развалятся. Ибо доля финансовых обязательств, — обязательств, связанных со спекуляцией вторичными ценными бумагами (фьючерсами и другими так называемыми «дериватами»), особенно если учесть нерегистрируемую внебалансовую спекуляцию, — намного превышает все существующие в настоящее время в мире номинальные финансовые активы, которые могут быть использованы в качестве дополнительного обеспечения.

Возьмем в качестве примера некоторые цифры, касающиеся Соединенных Штатов. За период 1956-1970 гг. из 100% годового оборота иностранной валюты ежегодно около 70% (с очень небольшими колебаниями по годам) приходилось на импорт и экспорт, то есть на финансирование и платежи по импортным и экспортным счетам.

После возникновения валютной системы с плавающими курсами (крах 1971 г. и Азорская конференция 1972 г.) этот процент стал быстро падать, так что в 1976 г. из 100% годового оборота иностранной валюты в США на импортно-экспортные сделки приходилось всего 23% вместо 70%. В 1982 г., после мер, предпринятых Волькером, данный показатель упал с 23% до 5%. В течение 1980-х гг. он снизился с 5% до 2%. Сегодня он менее половины процента. И такие тенденции и цифры типичны для всего мира.

Теперь, что касается экономики США: в противоположность всем официальным отчетам правительства США и иным аналогичным документам, после 1970 г. не было ни одного года, в течение которого экономика США испытывала бы чистый рост. Ни одного года! В действительности, с 1970 г. американская экономика неуклонно сокращается в объеме более чем на 2% каждый год.

Как это измерено? Способ, которым можно измерить реальный экономический рост в физических терминах, заключается в следующем. Вначале мы составляем список необходимых видов «физической» продукции, необходимых не только для домашнего потребления, но и для инфраструктуры, сельского хозяйства, промышленности, физического распределения товаров, образования, здравоохранения и науки. Мы измеряем количество этих товаров в рыночных корзинах, характеризующих потребление домохозяйств (семей), расходы на поддержание и развитие инфраструктуры, на сельское хозяйство, на промышленность и т.д. Мы измеряем рыночные корзины в расчете на единицу рабочей силы: какой объем содержимого этих корзин производит средний работник? Мы соотносим эти корзины с потреблением и эффективным выпуском продукции работающими членами семей. Мы соотносим их с затратами, необходимыми затратами, на квадратный километр территории.