Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

режимы аренды и издольщины, которые только осложнили результаты вертикального абсолютизма в других сферах, «переопределив» недоразвитость[252] остальной Франции. Старый режим во Франции окончательно разошелся от английского пути развития по структуре элит и политическому устройству. У французских землевладельцев так никогда и не появилось возможности контролировать землю и регулировать платный труд, что подстегнуло аграрный капитализм в Англии.

ОТ АГРАРНОГО К ИНДУСТРИАЛЬНОМУ КАПИТАЛИЗМУ

Английские йомены и их эквиваленты, мелкие собственники во Франции, Нидерландах и повсюду в северо-западной Европе, совершили аграрную революцию, когда применили технологические инновации, вызвавшие беспрецедентное повышение урожайности. Элиты повлияли на аграрную продуктивность только однажды, когда революция уже шла, после того, как она принесла большую часть своих плодов[253]. Элиты вмешивались в сельское хозяйство по тем же причинам, что и всегда: чтобы защитить свой контроль над землей и ее продуктами от конкурирующих элит и классов.

Заинтересованность каждой элиты и ее возможности по вмешательству менялись на протяжении веков согласно особым траекториям конфликтов в их политиях. Английские и французские, голландские, испанские и итальянские элиты — каждая получали со временем некоторые возможности вмешиваться в работу крестьян и других земледельцев. При этом элиты каждой страны обусловливали способы производства, которые отличались по продуктивности, и те способы, которыми распределялись плоды земли и труда. Эти различия, в свою очередь, обусловливали последующее развитие индустриального капитализма в каждой стране и во всем мире в целом.

Голландские элиты были менее способны регулировать и присваивать себе прибавочный продукт у земледельцев, чем элиты Англии и Франции. Таким образом, Нидерланды можно рассматривать как отрицательный пример, указание на то, как могла бы пройти революция йоменов и сельском хозяйстве Англии и Франции, если бы ее не прерывали и если бы ее плоды не присваивали элиты этих стран.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ 6.1. Причинно-следственная модель региональных различий во Франции при старом режиме

Голландские коммерческие фермеры, как их английские и французские собратья, добились процветания для самих себя, удовлетворяя спрос горожан на высокоприбыльную продовольственную продукцию и индустриальные товары. Состояние коммерческих фермеров росло и уменьшалось вместе с экономикой этих городов. Голландские фермеры хорошо справлялись и были способны вкладываться в сельскохозяйственные улучшения, пока голландские горожане процветали от международной торговли и колониализма. Когда Голландия уступила британцам свои колонии и торговые сети, упал городской спрос, и голландские фермеры потеряли доход и капитал.

Революции йоменов в сельском хозяйстве зависели от преуспевания городских рынков. Мы видели это на примере подъема и падения аграрного процветания в Нидерландах и в том, что ареал аграрного улучшения во Франции ограничивался областями, кормившими Париж. Йомены не представляли достаточно большого рынка, чтобы поддержать нововведения в своем собственном аграрном секторе, и не могли вызвать развитие мануфактурного производства.

Йоменов, возможно, хватило на аграрную революцию, но они были вторичным источником капитала и рыночного спроса, необходимого, чтобы подтолкнуть индустриальный капитализм. Эрик Хобсбаум утверждает:

Если бы хлопковая промышленность в 1760 г. целиком зависела от фактического спроса на штучные товары, который тогда существовал, железные дороги—от фактического спроса в 1850 г., автомобильная промышленность — от этого же в 1900 г., то ни одна из этих индустрий не произвела бы технической революции... Капиталистическое производство, следовательно, должно было найти способы создать свои собственные, расширяющиеся рынки, исключая редкие и изолированные случаи, это было невозможно в феодальных рамках. Кроме того, совсем не ясно, были ли эти ранние стадии социальной трансформации достаточно быстрыми и обширными, чтобы произвести такую стремительную экспансию спроса, или перспектива такой дальнейшей экспансии — столь соблазнительной и надежной, чтобы подтолкнуть мануфактурщиков к технической революции. Частично это потому, что создание «развитых областей» в XVII — начале XVIII в. было относительно незначительным и рассеянным. Если индустриальная революция все же произошла, то некоторое число стран или индустрий должно было действовать на некоей «искусственной тяге», которая поддувала алчность предпринимателей, пока не нагнала их до момента самовозгорания ([1954], 1965, с. 43-44).

Хобсбаум определил три источника «искусственной тяги»: 1) «торговля всех стран была в основном сконцентрирована в руках самых индустриально развитых, прямо или косвенно»; 2) «Англия в особенности породила крупный и расширяющийся... внутренний рынок» и 3) «новая колониальная система, в основном основанная на экономике рабовладельческих плантаций, произвела специальную, собственную «искусственную тягу» (1965, с. 44)[254].

Все три элемента были необходимы для поддержания инноваций и инвестиций, которые привели к индустриальной революции. В Нидерландах «золотой век» процветания не продлился так долго, чтобы превратить голландских фермеров и городских рабочих в класс потребителей, который мог стать источником необходимого спроса и подстегнуть мануфактурное производство. Голландские фермеры стали покупателями готовой продукции. Но они занимали третье место в списке потребителей после горожан-соотечественников и иностранцев. Когда иностранные рынки уступили конкурентам и городской спрос упал, сельский сектор был слишком слаб, чтобы поддержать значительное мануфактурное производство в любом секторе.

Французские фермеры процветали, если у них был доступ в Париж. Инвестиции в аграрный сектор оправдывались и были возможны только для тех фермеров, которые обслуживали растущий парижский рынок. Потребительский спрос Парижа, в свою очередь, зависел от доходов абсолютистского режима.

Французские фермеры пережили несколько циклов процветания и нищеты. Гражданские и затянувшиеся заграничные войны, невзирая на их результаты, вызывали финансовые кризисы монархии. Держатели должностей и инвесторы в государственные долги испытывали упадок доходов во время каждого финансового кризиса, что, в свою очередь, сокращало спрос на высокоприбыльные сельскохозяйственные товары, так же как и на городских промышленников. Коммерческие фермеры дважды страдали в такие периоды: от повышения налогов, военные захваты и мародерство лишали фермеров капитала, а сократившийся спрос снижал способность фермеров накапливать и восстанавливать свой капитал.

Фермеры-йомены и в Нидерландах, и во Франции были временными получателями богатства, которые были порождены в других (колониальных или государственных) секторах. Тем не менее элиты, которые построили голландскую торговую империю и французское государство, присваивали все более растущую долю доходов, накапливавшихся в их секторах. Когда элиты в обеих странах