Елена Чиркова - Анатомия финансового пузыря
Великолепный пассаж касательно того, как на фондовых рынках во все времена «распинали» медведей, находим у Шуровьески: «В 1995 году министерство финансов Малайзии определило меру наказания для ряда возмутителей общественного порядка. Ею оказалась... публичная порка, которую представители министерства назвали справедливой карой. Кем же были эти злодеи, которым грозила экзекуция под барабанный бой? Не наркоторговцы и не коррумпированные чиновники... Нет, ими оказались биржевые спекулянты, играющие на понижение.
Большинство инвесторов играют на бирже на повышение, то есть скупают акции в надежде, что их курс поднимется. А подлые спекулянты рассчитывают на понижение. Они занимают акции и продают их, надеясь, что цена на них упадет, чтобы потом выкупить их назад по более низкой цене, а разницу прикарманить… Игроки на понижение ставят на падение курса акций компаний, что означает: они пытаются заработать на неудачах ближнего. Если вы как инвестор ставите на повышение, то делаете оптимистичную ставку. Если ставите на понижение, то, очевидно, предсказываете нехорошие события. А тех, кто накликает беду, как правило, недолюбливают. Этим объясняется, что к игрокам на понижение… всегда относились с предубеждением… предложение малайзийского министра об экзекуции игроков, желающих нажиться на падении курсов, представляется экстравагантным нововведением, но враждебность, породившая эту идею, не нова. На самом деле игроки на понижение были предметом ненависти инвесторов и правительств начиная с семнадцатого века. Наполеон считал игрока на понижение “врагом государства”. Игра на понижение была объявлена незаконной в Нью-Йорке в начале 1880-х годов, а в Англии она была полностью запрещена в 1733 году и оставалась под запретом вплоть до середины девятнадцатого века (однако существуют доказательства того, что запрет тайно обходили).
Самая шумная кампания против игроков на понижение началась, что неудивительно, вскоре после краха рынка ценных бумаг 1929 года, когда спекулянтов сделали козлами отпущения, обвинив во всех экономических бедах страны. Короткие продажи были осуждены в Конгрессе как одно “из величайших зол сегодняшней коммерции” и названы “главной причиной Великой депрессии”. Год спустя Нью-Йоркская фондовая биржа обратилась к инвесторам с призывом не давать в долг свои акции (если спекулянты не смогут занять акции, они не смогут их отшортить), а настрой против спекулянтов был истерическим… Президент Гувер выразил озабоченность вероятным ущербом, который причинили игроки на понижение, и начал с ними борьбу, заявив, что расследует, не было ли это заговором с целью вызвать падение на бирже.
Свою лепту внес и Конгресс, проведя слушания о якобы бесчестном поведении медведей. Но конгрессмены покинули слушания, ничего не доказав, поскольку становилось ясно, что настоящие виновники краха – это как раз быки, раздувавшие курсы акций с помощью будоражащих слухов и массовых скупок, а затем исчезавшие до того, как лопался весь этот мыльный пузырь. Тем не менее скептицизм по поводу игры на понижение не ослабевал, и вскоре были введены федеральные правила, затруднившие шорты, включая правило, запрещавшее продавать акции вкороткую инвестиционным фондам (оно оставалось в силе вплоть до 1997 года). В последующие десятилетия в инвестиционной системе Америки изменилось многое, но не отношение к игрокам на понижение. Даже сегодня в представлении масс они – плетущие заговоры мошенники, которые распространяют ложные слухи и занимаются по отношению к честным компаниям тем, что… окрестили “подлым бандитизмом”. Хотя игроки на понижение вынуждены соблюдать совершенно такие же правила Комиссии по ценным бумагам и биржам… как и все остальные участники биржевых операций, люди по-прежнему убеждены, что игроки на понижение способны произвольно и исключительно в своих интересах манипулировать курсами акций» [Шуровьески 2007, с. 217–219] (перевод отредактирован мною. – Е.Ч.). Остается только добавить, что запреты продавать вкороткую отдельные акции (например, американских ипотечных агентств) вводились в США и в 2008 году. Российский регулятор тоже предпринимал попытки таким путем стабилизировать отечественный фондовый рынок осенью 2008 года.
В заключение хочу заменить, что так популярный технический анализ возник не на пустом месте. В частности, на его основе действуют моментум-трейдеры. Теоретики теханализа стараются предсказать поведение рынка в той или иной ситуации, абсолютно справедливо полагая, что его движение может быть никак не связано с изменением фундаментальных стоимостей активов (вопрос о прогнозе фундаментальной стоимости актива в рамках теханализа не стоит в принципе). Одной из причин распространенности технического анализа является тот факт, что многие инвесторы объективно имеют только краткосрочный горизонт и не могут полагаться на то, что рынок справедливо оценит тот или иной актив в долгосрочной перспективе.
Сродни торговле на основе технического анализа – и использование эвристических правил (по-английски – rules of thumb) в популярных торговых стратегиях, таких как, например, фиксация убытков (stop loss) при падении на 10% и более. Они не имеют ничего общего с учетом реальной «внутренней» стоимости акций. Однако разумность такого подхода также нельзя отрицать. Начнем с того, что оценка стоимости – весьма субъективная (и креативная) вещь. Одни считают компанию перспективной, другие – нет. Войдем в положение крупного инвестиционного банка, торгующего на собственную позицию. Его руководству нужно создать механизм управления рисками, страхующий от банкротства или больших потерь. Привязывать стратегию к справедливой стоимости портфеля или конкретных его активов затруднительно, так как мы привязываемся к чему-то субъективному и не очень понятно, как это субъективное объективно определить (получился оксюморон). Между тем риски нужно ограничить. В этой связи кажется вполне логичным вынуждать трейдеров закрывать убыточные позиции, не вникая глубоко в каждую конкретную ситуацию.
Если же многие трейдеры (банки) используют одни и те же эвристические правила, например если слишком популярна одна какая-то компьютерная программа, то это может вызвать стадное поведение и резкий обвал рынка. Со срабатыванием программы некоторые связывают рыночный крах 1987 года, но есть и несогласные. Например, Гринспен уверен, что в 1987-м рынок выглядел перегретым и это была естественная коррекция.
На мой взгляд, существенным фактором, влияющим на надувание пузыря на финансовом рынке и оставшимся незамеченным научным сообществом, является один психологический момент – более легкое отношение к шальным деньгам. А таковыми являются деньги, заработанные на слишком сильном росте. Этот момент можно выразить словами из песни Фредди Меркьюри: «easy come – easy go». То, что легко досталось, не жалко потерять. Мы говорили об этом на примере игры, схожей с нашей МММ, в Румынии. Теоретических работ я на эту тему не знаю, а вот свидетельства практиков могу привести. В частности, Бернард Барух писал, что он понял, «что случается, когда деньги достаются людям слишком легко. Эти деньги не кажутся реальными» [Baruch 1993, р. 183].
На этом я хотела бы закончить рассказ о финансовых теориях, объясняющих возникновение пузырей на фондовом рынке и других рынках инвестиционных активов. В заключение хочется подвести итог – суммировать предпосылки надувания пузыря и его признаки. Займемся этим в следующей главе.
ГЛАВА 17. АНАТОМИЯ ФИНАНСОВОГО ПУЗЫРЯ
Пузыри можно классифицировать по степени масштабности охвата рынков различных инвестиционных активов. Различают макро– и мини-мании. Фабер в качестве примеров мини-маний приводит технологическую манию 1983 года в США, пузырь на глобальном фондовом рынке 1987 года, бум развивающихся рынков 1988–1990 годов, бум акций компаний, предоставлявших игровые услуги (gaming stocks) в 1978-м, спекуляции сельхозугодьями в 1970-х, резиновый бум в начале 1990-х [Faber 2008, р. 134, 143]. Он упоминает моду на аэрокосмическую промышленность, магазины-дискаунтеры, торговлю по каталогу, промышленное производство небольших домов и бум инвестиционных фондов, вкладывающихся в мелкие компании (SBICs – small business investment units) из-за налоговых льгот в 1950–1960-е годы [Faber 2008, р. 35]. Дреман [Dreman 1998] считает пузырями бум фармацевтических компаний и ссудно-сберегательных учреждений в США. Шуровьески [Шуровьески 2007] отмечает игру на акциях урановых рудников в 1953–1954 годах. Микроманией можно считать конгломератную волну 1960-х годов, в перечень маний ее включают, например, Собел [Sobel 1973] и Рубин [Rubin, Wesberg 2004]. Рубин вспоминает о так называемых акциях Nifty Fifty – компаний с инновационными продуктами или маркетингом, таких как Polaroid и Avon Products, в 1970-е годы[156], «энергетических любимцев» («energy darlings») конца 1970-х, бум недвижимости на юго-западе США в начале 1980-х годов и два биотехнологических бума в начале и конце 1990-х [Там же 2004, р. 323–324]. В [Саmemer 1989] упоминается пузырь на рынке молодых рысаков в середине 1980-х годов, когда был достигнут рекорд цен в этом секторе – породистый конь был продал на аукционе за 13,1 млн долларов. А Киндлебергер вспоминает бум создания пивных компаний в Британии в 1880 году, вызванный известием о том, что виноградники Франции поражены виноградной тлей и производство вина падает. Во время этого бума на финансовый рынок вышли аж 86 новых компаний [Kindleberger 1989, р. 41]. Дреман также отмечает аномальный рост цен на некоторых нефинансовых рынках в 1970-е годы. Так, цены на китайскую керамику росли на 23% в год, на американские марки – на 23,5%, на редкие книги – на 21%, на объекты ар деко – на 19%, на картины старых мастеров – на 15,4%. В 1980-е годы пузырь разросся на рынке произведений искусства. Современная, то есть созданная после Второй мировой войны, живопись выросла в цене в 20–30 раз, а «голубые фишки» (импрессионисты и художники начала XX века) – примерно в 10 раз[157] [Dreman 1998, р. 241]. Все эпизоды не перечислишь.
