Герберт Уэллс - Очерки истории цивилизации
До Рима крупные города были центрами ремесел и торговли. Такими были Коринф, Карфаген и Сиракузы. Но Рим никогда не имел значительного промышленного населения, его склады не могли сравниться с александрийскими. Маленький порт в Остии всегда был слишком велик для потребностей Рима. Он был столицей политической и финансовой, и по крайней мере в этом последнем аспекте он стал городом нового типа. Он импортировал дань и военную добычу и очень немногое в свою очередь отдавал взамен. На причалах в Остии кипела работа, главным образом по разгрузке зерна из Сицилии и Африки, а также награбленного в войнах по всему свету.
С падением Карфагена в воображении римлян рисовались неведомые до того финансовые возможности. Как и с большинством изобретений, человечество «споткнулось» о деньги, и людям приходилось совершенствовать — и в наши дни тоже приходится — науку и мораль денег. Можно проследить, как это новшество «осваивалось» на примере известной жизни и сочинений Катона Цензора. В свои ранние годы он гневно критиковал ростовщичество, а в поздние — уже изобретал беспроигрышные схемы — как, не рискуя, давать деньги в долг.
Деньги текли в Рим широким потоком; каждый успел узнать, что такое вкус денег, при этом большинство — самым простым способом, то есть влезть в долги. Восточная экспансия Римского государства была вызвана главным образом погоней за богатствами, хранившимися в сокровищницах и храмах Востока, чтобы удовлетворять денежный голод, вызванный этой новой потребностью. Влияние сословия всадников, в частности, держалось на деньгах. Все старались обзаводиться собственностью. Земледельцы прекращали заниматься пшеницей и скотоводством, занимали деньги, покупали рабов и принимались за более выгодное использование земли под виноградники и оливы.
Деньги были чем-то совершенно новым в опыте человечества, чем-то, что просто-таки рвалось из рук. Удержать их никто не был в силах. Текучесть денег была огромной. Сегодня деньги были в изобилии, а завтра их уже недоставало. Люди изобретали коварные и жестокие комбинации, что бы прибрать их к рукам, чтобы накопить их, взвинчивали цены, выбрасывая на рынок припасенный металл. Небольшому числу исключительно смекалистых и беспринципных людей удалось скопить огромные богатства. Многие из патрициев обнищали, обозлились и потеряли остатки патрицианской добродетели. У среднего класса было много надежд, много рисковых предприятий, но еще больше разочарований. Растущие массы людей, лишившихся последнего имущества, были охвачены пока еще неясным и безысходным чувством, что их каким-то непостижимым образом обвели вокруг пальца. Такое чувство всегда предшествует судьбоносным революционным движениям.:
Первым заметным лидером, который призвал к копившимся революционным чувствам Италии, был Тиберий Гракх (163–133 до н. э.). Он больше, чем кто-либо другой из заметных личностей того периода, похож на честного человека. Поначалу Тиберий Гракх был умеренным реформатором скорее реакционного типа. Он хотел восстановить в правах собственности класс мелких землевладельцев, потому что этот класс, как он верил, являлся стержнем римской армии. В падении боеспособности легионов он мог убедиться на собственном опыте военной службы в Испании, до и после разрушения Карфагена.
Его реформа была направлена, так сказать, «назад к земле». Тиберий не понимал — как, впрочем, и теперь многие не понимают, — что подтолкнуть сельского жителя перебраться в город намного легче, чем убедить его вернуться обратно к полному упорного труда существованию земледельца. Он хотел воскресить Лициниевы законы, установленные в те времена, когда Камилл построил храм Согласия, почти два с половиной столетия назад (см. гл. 25, 2), чтобы на их основе ликвидировать крупное землевладение, разросшееся за счет дешевого труда рабов. Эти законы то и дело восстанавливали, после чего с той же настойчивостью опять отменяли.
После того как крупные землевладельцы в сенате отклонили его предложение, Тиберий Гракх обратился к народу и начал неистовую агитацию за то, чтобы народ сам высказался по этому поводу. Он создал комиссию, призванную расследовать законность прав на владение землей для всех землевладельцев. В это время (133 г. до н. э.) произошло одно из самых необычайных событий в истории: умер Аттал, царь богатого Пергамского царства в Малой Азии, завещав все свои владения римскому народу.
Нам сложно теперь понять мотивы этого поступка. Пергам был страной, союзной Риму, что устраняло угрозу возможной римской агрессии. Естественным следствием этого шага была ожесточенная схватка внутри сенатской шайки и раздоры между ней и народом по поводу того, каким именно образом будет поделено это новое приобретение. Фактически Аттал отдал свою страну на разграбление. В этой стране, само собой, было немало римских дельцов, а также влиятельная партия богачей из местного населения, находившаяся в тесных отношениях с римлянами. Для них слияние Пергама с римской системой выглядело вполне приемлемо.
Пергамское наследство, удивительное само по себе, имело еще более удивительные последствия в целой серии подобных наследований в других регионах. В 96 г. до н. э. Птолемей Апион завещал римскому народу Киренаику в Северной Африке. В 80 г. до н. э. Птолемей Александр II, царь Египта, так же поступил с Египтом. Этот подарок оказался слишком большим, если не для аппетитов, то для смелости римских сенаторов, и они отклонили его. В 74 г. до н. э. Никомед IV, царь Вифинии, отрекся от престола в пользу Рима… У нас нет необходимости подробно рассматривать эти причудливые изъявления последней воли. Скажем лишь, что завещание Аттала предоставило огромные возможности Тиберию Гракху, чтобы обвинить богатых в алчности. Он предложил передать сокровища Аттала простому народу и использовать эти новые средства для закупки семян, скота и сельскохозяйственных инструментов для повторного заселения земли свободными крестьянами.
Начатое им движение вскоре оказалось опутано всеми сложностями римской избирательной системы. Без простой и открытой избирательной системы все народные движения во все века неизбежно оказываются в ловушке законодательных уловок и почти так же неизбежно приводят к кровопролитию. Чтобы продолжить начатое им дело, Тиберию Гракху было необходимо оставаться трибуном. Однако занимать должность трибуна два срока подряд было незаконно. Гракх переступил закон и выдвинул свою кандидатуру в трибуны на второй срок.
Крестьяне из окрестностей, поддерживавшие его, пришли с оружием. В сенате поднялся крик, что Тиберий стремится к тирании. «Друзья закона и порядка», подбадривая друг друга, бросились к Капитолию в сопровождении слуг, вооруженных кольями и дубинками. Произошло столкновение, вернее, избиение сторонников реформы, в результате чего было убито около трех сотен человек. Самого же Тиберия Гракха, упавшего в толчее, забили до смерти обломками скамьи двое сенаторов.
За этим последовало нечто вроде контрреволюции, инспирированной сенатом. Многие последователи Тиберия Гракха оказались внесенными в списки проскрипций, то есть объявлены вне закона. Однако положение в обществе оставалось настолько напряженным и взрывоопасным, что до реального преследования дело не дошло. Сципиону Назике, на которого указывали как на убийцу Тиберия Гракха, пришлось покинуть Италию, чтобы избежать неприятностей, хотя он и занимал должность верховного жреца — понтифика и по роду своих обязанностей должен был оставаться в Риме.
Волнения, прокатившиеся по всей Италии, побудили Сципиона Африканского Младшего выступить с предложением наделить правом римского гражданства все население Италии. Однако он внезапно умер до того, как успел осуществить это предложение.
Далее Рим стал свидетелем неоднозначной карьеры Гая Гракха (153–121 до н. э.), брата Тиберия. Относительно целей, которые преследовала его уклончивая «политика», и по сей день у историков нет общего мнения. Гай Гракх увеличил бремя налогов, которыми были обложены провинции. В основном, как принято считать, его реформы были направлены на то, чтобы настроить класс дельцов (всадников) против сенаторов-землевладельцев.
Он отдал на откуп всадникам только что полученные поступления от пергамского наследства и, более того, позволил им контролировать специальные суды, установленные для того, чтобы предотвратить злоупотребления в провинциях.
По инициативе Гая Гракха начались огромные общественные работы, в частности сооружение новых дорог, причем его обвиняли в политическом использовании этих мероприятий. Он возобновил предложение предоставить римское гражданство всей Италии. Увеличилось также распределение дешевой пшеницы для римских граждан на государственной субсидии… Мы не станем здесь пытаться разгадать его планы, тем более — судить его. Но что его политика была враждебна тем группам, которые контролировали сенат, можно не сомневаться. Он был убит поборниками «закона и порядка» вместе с приблизительно тремя тысячами своих последователей в схватке на улицах Рима в 121 г. до н. э. Его отсеченную голову принесли в сенат на острие копья. (В награду за этот трофей, как пишет Плутарх, обещали золото, равное ее весу, и тот, кому она досталась, показал себя настоящим «бизнесменом», успев до своего прихода в сенат наполнить черепную коробку свинцом.)
