Говард Зинн - Народная история США: с 1492 года до наших дней
Американцы смогли подавить восстание только три года спустя, использовав для этого 70-тысячную армию (это в 4 раза больше, чем при высадке на Кубу) и понеся тысячные боевые потери, многократно превысившие потери на Кубе. Это была жестокая война. Множество филиппинцев погибли в сражениях и от болезней.
Теперь привкус империализма был на губах у политиков и бизнесменов всей страны. Расизм, патернализм и разговоры о деньгах сочетались с рассуждениями о предопределении и цивилизации. Вот что говорил об основных экономических и политических интересах страны Альберт Беверидж, выступая 9 января 1900 г. в сенате:
Мистер президент! Настало время быть откровенными. Филиппины — наши навсегда… А за Филиппинами лежат безграничные рынки Китая. Оттуда мы тоже не отступим… Мы не откажемся от нашей роли в миссии нашей расы, — божественной хранительницы мировой цивилизации…
Тихий океан — это наш океан… Где мы должны искать потребителей нашей продукции? География дает ответ на этот вопрос. Китай — естественный покупатель наших товаров… Филиппины являются для нас базой, расположенной прямо у дверей всего Востока…
Нигде в Америке нет таких плодородных равнин и долин, как на Лусоне. Там растут рис и кофе, сахарный тростник и кокосы, конопля и табак… Филиппинской древесины достаточно, чтобы делать во всем мире мебель в течение всего наступающего столетия. Самый сведущий на острове Себу человек сказал мне, что 40 миль здешней горной гряды — это сплошные горы угля…
А у меня есть самородок чистого золота, который я в таком виде подобрал на берегу филиппинского ручья…
Я лично считаю, что там нет и сотни людей, способных осознать, что собой представляет англосаксонский принцип самоуправления, но проживает более 5 млн человек, которыми надо управлять.
Звучали обвинения в том, что наши методы ведения войны жестоки. Господа сенаторы, все наоборот… Господам сенаторам следует помнить, что мы имеем дело не с американцами или европейцами.
Мы имеем дело с людьми восточными.
Борьба с повстанцами, по словам У. Маккинли, началась после того, как они атаковали американские войска. Но позднее солдаты свидетельствовали, что США сделали первый выстрел. После войны армейский офицер, выступая в бостонском Фэнл-холле, сказал, что полковник отдал ему приказ спровоцировать конфликт с инсургентами.
В феврале 1899 г. в Бостоне прошел банкет в честь ратификации сенатом мирного договора с Испанией. Богатый текстильный фабрикант У. Планкетт пригласил выступить самого президента Маккинли. Это был крупнейший банкет в истории страны: в нем приняли участие 2 тыс. гостей, которых обслуживали 400 официантов. Президент сказал, что «в мыслях американцев нет никаких имперских желаний», и на том же банкете, обращаясь к тем же участникам, генеральный почтмейстер США Чарлз Эмори Смит заявил, что «мы нуждаемся только в рынке сбыта для наших товаров».
Работавший в Гарвардском университете философ Уильям Джеймс написал письмо в бостонскую газету «Транскрипт» о «хладнокровном потоке лицемерия Маккинли на недавнем бостонском банкете» и о том, что считает военную операцию на Филиппинах «попахивающей дьявольской находчивостью большого универсального магазина, который достиг совершенства в искусстве бесшумного убийства и тихой ликвидации соседних мелких фирм».
Уильям Джеймс был среди тех известных американских предпринимателей, политиков и интеллектуалов, которые организовали в 1898 г. Антиимпериалистическую лигу и провели продолжительную кампанию по разъяснению общественности США ужасов войны на Филиппинах и того зла, которое несет в себе империализм. Это была странная группа людей (к ней, например, принадлежал Эндрю Карнеги), в которую входили выступавшие против рабочего движения аристократы и ученые. Всех их объединяло возмущение аморальностью того, что творилось на Филиппинах под предлогом борьбы за свободу. Как бы эти люди ни отличались друг от друга по взглядам на другие вопросы, все они были бы готовы согласиться с разгневанными словами Уильяма Джеймса: «Будь прокляты США за свое гнусное поведение на Филиппинских островах».
Антиимпериалистическая лига публиковала письма солдат, служивших там. Капитан родом из Канзаса писал: «Предположительно в Калоокане должно было проживать 17 тыс. человек. Двадцатый канзасский [полк] прошел здесь, и теперь в городе нет ни одного живого местного жителя». Рядовой из того же полка сообщал, что «собственными руками поджег свыше 50 домов филиппинцев после победы, одержанной в Калоокане. От этого пожара ожоги получили женщины и дети».
Волонтер из штата Вашингтон писал: «Наш боевой дух был высок, и все мы хотели убивать "ниггеров"… Этот расстрел людей дает сто очков вперед охоте на кроликов».
Тогда было время усиления расизма в США. В 1889–1903 гг. еженедельно толпа линчевала в среднем двух негров — вешала, сжигала и калечила. Филиппинцы имели смуглый цвет кожи и характерную внешность, говорили на незнакомом американцам языке и странно вели себя. К обычной для войны огульной жестокости добавился расистский фактор.
В ноябре 1901 г. корреспондент филадельфийской газеты «Леджер» сообщал из Манилы:
Идущая война не является бескровной буффонадой. Наши люди безжалостны, они уничтожают мужчин, женщин, детей, пленных и захваченных, активных повстанцев и подозреваемых в содействии, начиная с детей десятилетнего возраста. Преобладает идея, что филиппинец как таковой немногим лучше собаки… Наши солдаты накачивали людей соленой водой, чтобы заставить их говорить, брали в плен тех, кто поднимал руки и мирно сдавался, а через час после этого, не имея ни малейших доказательств того, что эти люди имеют отношение к insurrectos, ставили их на мосту и расстреливали по одному, сбрасывая в воду, чтобы трупы плыли по течению в назидание тем, кто обнаружит эти изрешеченные пулями тела.
В начале 1901 г. американский генерал, вернувшийся в США из южных районов острова Лусон, сказал:
За последние несколько лет шестая часть жителей острова убита или погибла от лихорадки денге. Число убитых очень велико, но я не думаю, что хоть одна смерть не вызвана легитимными целями войны. Эти меры, которые в других странах могут счесть жестокими, были на самом деле необходимы.
Военный министр И. Рут так ответил на обвинения в жестокости: «Война на Филиппинах осуществляется американской армией со скрупулезным соблюдением правил цивилизованных военных действий… никогда не выходя за рамки самоограничений и гуманности». В Маниле майор морской пехоты США по имени Литлтаун Уоллер был обвинен в убийстве без суда и следствия на острове Самар одиннадцати беззащитных филиппинцев. Вот как другие офицеры — морские пехотинцы описывали данные обвиняемым показания:
Майор сказал, что генерал Смит проинструктировал его в том духе, чтобы он убивал и сжигал, и заявил, что чем больше людей он убьет и сожжет, тем более он [генерал] будет доволен. Кроме того, майор утверждал, что не было времени брать пленных, а стояла задача превратить Самар в ужасное дикое место. Майор Уоллер попросил генерала Смита назвать возраст, который бы ограничивал убийство людей, и тот ему ответил: «Всех, кто старше десяти лет».
В провинции Батангас, по подсчетам секретаря провинции, из населения в 300 тыс. человек треть погибла в результате боевых действий, голода или болезней.
Марк Твен так писал о войне на Филиппинах:
… мы умиротворили тысячи местных жителей и похоронили их; мы вытоптали их поля, сожгли их селения, лишив крова вдов и осиротевших детей; мы обрекли на изгнание и тоску по родине сотни неугодных нам патриотов, а остальных десять миллионов филлипинцев поработили при помощи «добровольной ассимиляции» (так теперь лицемеры называют мушкеты); мы получили в собственность триста наложниц и других рабов нашего компаньона султана Сулу и над всеми этими пиратскими трофеями подняли наш охранительный флаг.
Итак, по воле Божьей (это выражение не мое, а правительства) мы стали мировой державой.
Огневая мощь войск США намного превосходила все, что могли противопоставить ей филиппинские повстанцы. В самом первом столкновении адмирал Дж. Дьюи поднялся по реке Пасиг и обстрелял 500-фунтовыми снарядами окопы инсургентов. Горы трупов были так высоки, что американцы использовали их в качестве брустверов. Один англичанин, очевидец событий, сказал: «Это не война, это просто резня и кровавая бойня». Он был не прав — это и была война.
Тот факт, что восставшие держались в течение нескольких лет несмотря ни на что, означает, что у них была поддержка среди населения. Генерал Артур Макартур, командовавший боевыми действиями на Филиппинах, сказал: «… я считал, что силы Агинальдо невелики. Мне не хотелось верить, что все население Лусона — я имею в виду коренное население — противостояло нам». Однако, по словам генерала, он «неохотно был вынужден» поверить этому, поскольку тактика партизанской войны, которую применила филиппинская армия, «зависела от практически полного единства всех местных жителей».
