Водители фрегатов. О великих мореплавателях XVIII — начала XIX века - Чуковский Николай Корнеевич

Увлеченный новой идеей, Рутерфорд вскочил на ноги. В печке под золой еще с вечера осталось несколько тлеющих угольков. Он зажег ими смолистую сосновую щепку и с самодельным факелом в руке поднял широкую доску, закрывавшую вход в шахту.

Его поразил слабый шум, доносившийся из черной ямы. Удивленный, он сначала не поверил своим ушам. Но, прислушавшись внимательнее, он снова услышал тихий равномерный звук. Нет, это не шум — это плеск. Теперь не оставалось никаких сомнений — это плеск текущей воды.

Он протянул руку, чтобы схватиться за шест, по которому они с Джеком Маллоном прежде спускались вниз. Но шест исчез. Засунув горящую щепку в яму, Рутерфорд увидел, что шест, верхний конец которого раньше достигал уровня пола, теперь опустился на несколько футов вглубь.

Держась за стенки, Рутерфорд полез в яму и, достигнув шеста, ухватился за него. Шест вдруг зашевелился и стал скользить вниз с такой быстротой, что Рутерфорд с трудом на нем удержался. Это продолжалось одну секунду. Нижний конец шеста уперся во что-то твердое, и движение прекратилось.

Рутерфорд лез по шесту вниз. Чем ниже он спускался, тем явственнее слышал плеск воды. Через минуту ноги его погрузились в воду. Он пяткой нащупал дно. Вода доходила ему до колен. Он поднял свой факел и осмотрелся.

Стоял он посреди длинной, узкой, темной пещеры, прорытой подземным ручьем. Пещера была наклонная, и ручей бежал по ее дну очень быстро.

Рутерфорд понял, что́ произошло здесь за те месяцы, в течение которых он ни разу не спускался в свою шахту. Камень, преграждавший шахте путь вниз, находился над подземным ручьем. Ручей, вздувшийся во время дождя, подмыл его, и он свалился. Вот он лежит, завалив весь угол пещеры, колоссальный черный камень, разбившийся на три куска. Камень упал прямо в ручей и завалил его. Но вода обошла камень кругом, прорыв себе новый путь в рыхлой земле.

Рутерфорд пошел по течению ручья. Ручей был неглубок, и идти оказалось нетрудно. Но своды пещеры спускались порой так низко, что приходилось сгибаться почти вдвое. Ручей, довольно круто спускаясь, постоянно менял направление, поворачивая то вправо, то влево. Пройдя шагов сорок, Рутерфорд заметил, что сосновая щепка, которую он держал в руках, сгорела больше чем наполовину. Боясь остаться под землей без огня, он остановился, собираясь повернуть и идти обратно.

И вдруг он увидел слабый луч света, который проникал в пещеру из-за поворота. Он сделал несколько шагов вперед. Свет усилился. Рутерфорд повернул за выступ скалы, и мрак, окружавший его, превратился в сумрак. Еще один поворот — и он увидел вдали, в самом конце пещеры, круглое отверстие, сквозь которое проникал яркий дневной свет.

Рутерфорд уже не шел, а бежал, шлепая ногами по воде. Через минуту он достиг отверстия и вылез наружу. Оглядевшись, он понял, что находится на дне оврага.

Совершенно отвесные стены поднимались с обеих сторон. Овраг был настолько узок, что из его глубины небо казалось узенькой речкой, текущей вверху. У ног Рутерфорда журчал ручеек, который выбегал из пещеры и продолжал свой путь по дну оврага. Вот там, в вышине, должна быть деревня Эмаи. Отсюда она не видна. Рутерфорд испугался, как бы его не заметили воины, сторожившие частокол, и спрятался в кустах, которыми зарос весь овраг.

Что, если бежать сейчас же, не откладывая? До моря он доберется в три дня. А там — смерть или свобода!

Эмаи знает, что значит справедливость

Но благоразумие говорило ему, что он должен вернуться назад, в деревню. Для этого было много причин. Во-первых, гораздо безопаснее бежать вечером, чем утром, — тогда позже заметят побег. Во-вторых, он оставил у себя в доме пистолет, а оружие может очень ему пригодиться. В-третьих, он должен захватить с собой запас пищи по крайней мере на три дня.

Была еще одна причина: ему хотелось в последний раз поговорить с Эшу.

Рутерфорд нашел сосновый сук и зажег его о свою почти догоревшую щепку. С новым факелом в руке он полез обратно в пещеру. Идти назад оказалось труднее, потому что теперь ему приходилось подниматься и подъем был довольно крут. Рутерфорд все время внимательно осматривал своды, стараясь не пропустить своей шахты, ведущей в дом. Наконец он достиг ее. Факел ему больше был не нужен. Он бросил его в ручей и полез по шесту вверх, как по мачте.

Взобравшись на верхний конец шеста, Рутерфорд вдруг услышал громкий стук. Стук доносился сверху. Он понял, что стучат в дверь его дома, — быть может, уже давно. Дверь заперта на щеколду. Он испугался, как бы не взломали дверь и не нашли подземелье. Тогда все пропало. Нужно как можно скорее влезть наверх и открыть дверь.

Между верхним концом шеста и полом дома было теперь очень большое расстояние. Хватаясь руками за выступы шахты, вися над черной пропастью, Рутерфорд полез вверх и вылез из ямы. В дверь колотили с такой силой, что дрожал весь дом. Очутившись на полу, Рутерфорд торопливо закрыл яму доской и засыпал доску тонким слоем земли. Это заняло полминуты. Тогда он подошел к двери и открыл ее.

За дверью стоял Эмаи. Он был один. У его ног лежал длинный узкий предмет, завернутый в несколько циновок.

Вождь подозрительно оглядел Рутерфорда.

— Почему ты не выходил, Желтоголовый? — спросил он. — Я очень долго стучал в твою дверь.

— Я спал, — ответил Рутерфорд.

— Спал? — переспросил Эмаи. — Никогда нельзя спать так крепко, Желтоголовый. Хороший воин должен просыпаться от малейшего шороха, чтобы враг не мог незаметно подкрасться к нему.

Подозрительный взор Эмаи скользнул по босым ногам Рутерфорда.

— Скажи, Желтоголовый, почему у тебя мокрые ноги? — спросил он.

— Я сейчас нечаянно опрокинул себе на ноги тыкву с водой.

Подозрительность вождя улеглась. Он долго молча смотрел в лицо своему пленнику. И наконец сказал:

— Они хотели съесть твоего друга. Но я им не позволил. Я жалею, что убил его. Он не виноват. Знахарь тоже не виноват. Моя мать была очень старая женщина, и пришла ей пора умереть. Похорони своего друга по обычаям твоей страны. Я принес его тебе. Вот он.

С этими словами Эмаи откинул край циновки, закрывавшей длинный узкий предмет, который лежал на земле. Рутерфорд увидел окровавленное лицо Джека Маллона.

Он с удивлением взглянул в лицо людоеда, у которого хватило благородства сознаться в своей неправоте.

Не сказав ни слова, Рутерфорд втащил тело своего убитого друга в дом и закрыл дверь.

Внезапное нападение

Рутерфорд похоронил Джека Маллона возле частокола, в нескольких шагах от своего дома. На могильный холмик он поставил деревянный крест. Оставалось только сделать надпись, что здесь лежит матрос Джек Маллон, двадцати лет, убитый новозеландцами. Но, к сожалению, Рутерфорд не умел ни читать, ни писать.

Новозеландцы хоронили мать своего вождя. Они отнесли труп старухи к реке и положили его в воду. Через полчаса, вытащив труп из воды, они тщательно отделили мясо от костей. Побросав мясо в реку, они вымыли кости и сложили их в корзину. Эту корзину отнесли назад, в деревню и, покрыв циновкой, повесили на верхушку столба, стоявшего посреди пустыря. Столб окружили забором и объявили его табу — всякий, кто к нему прикоснется, будет убит. Для охраны могилы на корзину поставили злого деревянного божка.

Следующим утром вожди соседних деревень, прибывшие на похороны, отправились в свои владения. Они торопились, потому что время было неспокойное и в окрестностях каждую минуту могли появиться передовые отряды войска Сегюи. Эмаи дал каждому своему гостю для охраны несколько воинов. Пироги переполнились народом и помчались к противоположному берегу реки.

— Беспокоиться нам пока нечего! — кричал Эмаи уезжавшим вождям. — Мы оставили Сегюи возле устья реки Пиако. Он там занят войной с приморскими селениями. Эта война займет много времени, и, я уверен, они будут здесь не раньше чем через десять дней. А за десять дней мы успеем приготовиться к защите.