Хроника взятия Сеуты - Гомиш Ианниш де Зурара
И что бы тогда случилось — ведь мавров, коих они оставляли пред собою, было множество, и стены равным образом были заполнены, каковых [мавров] забота состояла не в чем ином, кроме как в причинении вреда тем христианам [всюду], куда они только могли добраться со своим оружием? И когда они [мавры] ощутили, что враги шли, тесня их [людей] (iam de volta com os seus), то поместились поверх отверстий свода, таким образом, чтобы с помощью камней, бросаемых ими сверху, им удалось затруднить тот проход (empachar aquela passagem) христианам, когда те захотят пройти снизу.
Однако пожелал Бог, чтобы желание их не пришло к тому исполнению (enxecucao), коего желали они со столь доброю охотой; и, невзирая на всю их силу, прошел Инфант по ту сторону с теми маврами, коих гнал пред собою. Однако полагают некоторые, что, поскольку христиан было так мало, а мавров столько, бывшие наверху опасались бросать в них камни, дабы не навредить своим; ибо не ведали, что [им следовало делать], так как приходилось иметь дело со столь малым числом [врагов].
Так были все те мавры теснимы, пока не прошли чрез третьи ворота, однако тот проход дался не без великого труда для христиан и урона для неверных, ибо часть их лежала вдоль того пути, смерть коих прочие, бывшие наверху, оплакивали с великим чувством.
— Ах, — говорили они, — имярек (foao) (называя каждого по его имени), еще сегодня сердце твое было удалено от подобной заботы! Воистину, то немалый знак, когда мощь лишь пятерых мужей имела силу и отвагу оттеснить подобное множество с подобным уроном и пролитием крови. Если бы по крайней мере не была столь надменна (sobranceira) наша фортуна и мы б узрели некоторых из тех христиан лежащими в компании с нашими, дабы, отмстив за их кровь, мы могли бы смягчить нашу печаль! Весьма представляется, что Мафамед [Магомет], наш святой порок, хочет населить нашими душами другой город, в ином мире. Не будет уж отныне и впредь здесь места ни усилиям, ни совету среди наших граждан, раз уж цвет (frol) нашего юношества уже нас покинул! Блаженны суть вы, прочие, что уже ни в коей мере не ощущаете вещей сего мира, чьи души чрез мученичество (marteiro) вашей плоти живут сейчас, ублаженные вечными наслаждениями, что издревле были нам обещаны чрез Слово Бога-Отца, каковое есть наш пророк Мафамед [365]. Однако к нам следует явить милосердие, ибо мы все еще облечены знанием человеческим и с такою болью ощущаем пролитие нашей крови! Еще же страшнее то, что не ведаем мы ни каково будет место нашего падения, ни с какими бурями свершим мы конец нашей жизни.
ГЛАВА LXXX
О том, как Инфант пробыл меж тех стен два часа, и о суждениях, кои автор приводит относительно его крепости
Дабы постичь (por conseguir) предмет человеческой крепости, не могу я отдалить от своих очей доблесть несравненного принца, что с такою силой и величием своего сердца вырвал подобное множество неверных из земли, давшей им рождение! Воистину не пересказываю я сих вещей с тем величием, с каким должен был бы, поскольку я сам поражаюсь, когда возвышаю разумение свое, дабы воззриться в глубину подобного деяния, ибо мне вспоминается, что читал я в произведениях Тита Ливия, как тот храбрый римлянин Гораций Коклес [366] приобрел такую славу потому, что возымел отвагу сразиться с тремя врагами, какового качество крепости Валерий Максим в сумме римской истории ставит вперед деяний Ромула, что был первым основателем того города [Рима].
Что же могу сказать я теперь о крепости одного мужа, что без надежды на какую-либо поддержку атаковал столько раз подобное скопище своих врагов, повергая к своим стопам тех, кто, бросая еще больший вызов его крепости, возжелал дождаться взмаха его меча? Поистине думаю я, что, согласно моему мнению, коли вещи немые обладают каким-либо чувством, то врата тех стен все еще пребывают в изумлении от столь чудесной крепости. Хотя не хочу я сие деяние приписывать целиком его силе, поскольку полагаю, что пожелал наш Господь Бог привести в мир ради защиты Своего Святого Храма, каковой есть Его Святая Церковь, и в отмщение грехов и нападений, что те враги веры много раз свершали по отношению к Его верным христианам, сего принца, каковой как Его рыцарь, вооруженный оружием Святого Креста, сражался бы во Имя Его. И дабы доказать свою мысль, я воспроизвожу пред своими очами процесс его жизни, в коей нахожу такие и столь чудесные добродетели, что, размышляя над ними, я нахожу их принадлежащими не кому иному, нежели некоему человеку, приведенному в сей мир, дабы служить зерцалом всем живым; о каковых добродетелях, с соизволения Божьего, я расскажу по отдельности в подобающем для них месте, дабы вы могли воистину изведать доказательство моих слов.
О блистательный принц, говорит автор, цвет рыцарства нашего королевства, мужество и крепость, достойные великой памяти, — и как еще мог бы восславить я в превосходной степени кого-то, кто имел бы крепость подлинную, если не словами «сей есть второй Инфант Дон Энрики»?
Мавры, таким образом теснимые промеж тех стен, прошли к третьим воротам, что ведут к внешнему пригороду; однако там они решительно развернулись, вспомнив о том, что коли ворота те окажутся закрыты, то они вовсе утратят тогда всякую надежду когда-либо отвоевать тот первый пригород, и посему вложили все свои силы в то, чтобы тому [закрытию ворот] воспрепятствовать. Инфант же и прочие, бывшие с ним, имели противное тому желание, вложив все свое усердие в то, чтобы прекратить заграждение тех ворот. Однако, при всем своем труде, долгое время пробыли они так, ибо ни в какой момент не могли закрыть более, чем одну створку, поскольку как только они хотели закрыть вторую, тотчас мавры мощно их атаковали, таким образом, что не позволяли им воспользоваться
