Коллектив авторов - Смута в Московском государстве

Каким печальным и грустным днем этот день 11 декабря был для благочестивой царицы Марины Юрьевны, легко себе представить, так как оба ее супруга на протяжении всего только нескольких лет один за другим так плачевно были умерщвлены: Димитрий I — 17 мая 1606 года в Москве, а Димитрий II — здесь в Калуге 11 декабря 1610 года, когда она была на последних месяцах беременности. Вскоре после этого она родила сына, которого русские вельможи с ее дозволения и согласия взяли у нее и обещали воспитать в тайне, чтобы он не был убит преследователями, а если Бог дарует ему жизнь, стал бы в будущем государем на Руси. Ее же, царицу, в то время содержали и почитали по-царски.

Сколько новых волнений и тревог причинит России ее сын в будущем, когда он вырастет, если Бог сохранит ему жизнь, будут знать те, кто будут в живых через 20 лет, если только за это время его, по московитскому обыкновению, не уничтожат, ведь именно поэтому он будет подвергаться большой опасности. Таким образом и Димитрий второй тоже погиб ужасной смертью, и он не достиг королевства, к которому он так долго стремился, из-за которого боролся с Шуйским и пролил столько крови. Димитрий потерял жизнь, а Шуйский — корону и скипетр и из монарха против воли превратился в монаха. Царем же всея Руси был избран польский королевич, и регалии, из-за которых те двое боролись, были переданы ему подобру, но и в его власти они оставались недолго, как будет сказано в дальнейшем.

Вскоре после того, как Шуйского лишили царского сана, московиты отвели его и его двух братьев, Димитрия и Ивана Ивановичей Шуйских, вместе со знатнейшими князьями из рода Голицыных в плен к польскому королю под Смоленск. Тот отослал их дальше в Польшу, где их тоже содержали как пленников. Достойные доверия люди, которые в то время были посланы из лифляндского города Риги на сейм и сами видели и слышали его, заверяют, что на недавнем сейме в Варшаве, в Польше, состоявшемся в 1611 году, в день св. Мартина, от турецкого султана был посол, которого, как говорят, его величество король польский однажды повелел особо угостить и оказать ему большие почести. И вот, когда этот посол очень захотел увидеть русского царя и стал просить и добиваться, к этой его просьбе снизошли, привели Шуйского, прекрасно одетого в московитские одежды, и посадили против него за посольский стол. Турецкий посол долго смотрел и глядел на царя Шуйского и начал, наконец, славить счастье польского короля, а именно — что король несколько лет держал в плену Максимилиана, а теперь держит в своей власти также и могущественного русского монарха.

Шуйский, который принял эти речи очень близко к сердцу, ответил будто послу такими словами: «Не удивляйся, что я, бывший властитель, теперь сижу здесь, это дел о непостоянного счастья, а если польский король овладеет моей Россией, он будет таким могущественным государем в мире, что сможет посадить и твоего государя на то же место, где сижу сейчас я. Ведь говорится: «Сегодня я, а завтра ты». Турецкий посол будто бы на это не ответил ни слова, но в следующем, 1612 году, турецкий султан прислал польскому королю ужасающее послание с объявлением вражды. Как из него явствует и как полагают, оно было вызвано отчасти и вышеприведенным ответом пленного московского царя. Далее следует объявление вражды турецкого султана польскому королю:

«Султан Ахмет Хан, пресветлый сын великого императора, сын верховного бога, властелин всех турок, греков, вавилонян, македонян, сарматов, король Большого и Малого Египта, Александрии, Индии, а также государь и монарх всех народов и обитателей земли, государь и сиятельный сын Магомета, защитник и охранитель города Псеразира и земного рая, защитник и охранитель святого гроба бога небесного, король королей, царь царей, князь князей, повелитель всех индийских богов, которых никогда не видали на земле, властелин древа жизни и наследник всех наследников, шлет тебе, польский король, привет.

Хотя ты и держал большой совет с твоими ничтожными королями и князьями, был против нас, могущественного и непобедимого царя, которого еще никогда никто не побеждал, и слушал необдуманные, безрассудные наущения на дурное и не боялся с этими ничтожными королями, князьями и вельможами никакой неправды, несмотря на то что ты до сих пор помышлял о дружбе, мире и единении с нами, почему ты и обращался к нам и отвратил войну с нами, я все-таки, раз ты не хочешь соблюдать мир, вторгнусь в твою страну и надеюсь победить тебя, нападавшего вместе со своими на наши владения, грабившего, расхищавшего, убивавшего, сжигавшего и опустошавшего, сколько тебе было угодно. Почуешь могущество, которым я обладаю в своих владениях, обладал от начала мира и буду обладать до его конца. Этим могуществом я подчиню моей власти вас, ничтожных королей, и на твоих глазах установлю свой престол в Кракове, что ты увидишь воочию. И не рассчитывай поэтому жить с нами в мире, ибо я не боюсь твоих подданных и оставлю в твоем королевстве память о себе, которую я завещаю тебе.

А на вечную память об этом я посылаю тебе обагренный кровью меч, обагренную кровью стрелу и обагренное кровью ядро. Я истопчу твою землю моими конями и верблюдами так, чтобы это стало известно и ведомо всему свету и всем народам вселенной. Как бог мстил и гневался на тех, кто приносил ему обеты и вероломно нарушал их, так и я, бог земной и сподвижник божий, покараю таких и тем испытаю твою веру и сделаю это раньше, чем напишут тебе еще раз. Все это ты можешь рассудить и понять по своему благоусмотрению. Если же не поймешь, то почувствуешь.

Султан Ахмет Хан, всепресветлый царь».

После смерти Димитрия второго все города и крепости, которые были под его властью и помогали ему против Москвы, написали жителям Москвы следующее: что их «попутал грех» (как они обычно говорят в виде поговорки), а Димитрий, выдававший себя за истинного царевича, был бичом для них и для всей Московской земли и т. п. Они снова помирятся с москвичами и будут жить в согласии с ними, если те снова выгонят из города поганое польское войско, этих нехристей, чтобы через то бедная Россия снова успокоилась и не проливалось бы в ней больше столько христианской крови. Жителям Москвы это очень понравилось, они поблагодарили их за то, что они опомнились и хотят исправиться, убеждали их тоже не отказываться принести присягу господину Владиславу, которому они сами уже присягнули, чтобы благодаря этому земля Русская снова стала бы единой.

Вместе с этим письмом жители Москвы послали тайком еще и другие письма следующего содержания: пусть они не отказываются принести при всем народе присягу королевичу, ибо благодаря этому утихнет внутреннее междоусобие, разъединяющее их, и земля Русская опять станет единой. Тем не менее пусть они поразмыслят, как им потихоньку из-под руки уничтожить поляков, которые имеют в их местностях усадьбы или же живут у них в городах, и тем самым поуменьшить число неверных на Руси. Сами они, москвичи, не слабее тех поляков, которые живут у них в Москве, и когда придет время, те тоже хорошо поплатятся; хоть они и одеты в латы и шлемы, все же их забьют насмерть дубинами.

После этого, 2 января 1611 года, города и крепости принесли клятву и присягнули избранному царю, господину Владиславу, и тем сильно пустили дым в глаза полякам. Однако пословица: «Злой совет приносит наибольшее зло самому советчику»,— в конце концов оправдалась на клятвопреступных московитах, как вскоре будет сказано.

25 января, в День обращения апостола Павла, в Москве собрался народ, стали жаловаться, что польские солдаты всячески притесняют их, насильничают, глумятся над их богослужением, бесчестят их святых, стреляя в них из ружей, бьют их соотечественников и сильно бесчинствуют в их домах, кроме того, расточается царская казна, народ обирают, каждый месяц уходят большие деньги на 6000 солдат, а избранный царь Владислав все равно не приезжает.

Говорили еще, что надо подумать, как это изменить, поскольку видно, что король собирается опустошать, а не укреплять их землю, а это достаточно ясно можно понять из того, что он, вопреки своей клятве, не пускает сюда своего сына. Тут же они дерзко заявили королевскому наместнику, господину Гонсевскому, и всем его ротмистрам и капитанам, чтобы те в кратчайший срок добились приезда избранного царя, если же нет, то сами подобру-поздорову убрались туда, откуда пришли, иначе их выгонят, а московиты для такой завидной невесты скоро найдут другого жениха.

Господин Гонсевский ответил им спокойно и попросил их одуматься и не подавать повода к беде, а также не беспокоиться, ибо у короля много дела в своем королевстве, а он хочет снарядить в путь своего сына так, чтобы это послужило к чести и славе как польского королевства, так и русского царства, и, кроме того, он хочет сначала завоевать и занять Смоленск, поскольку этот город издавна принадлежит польской короне и для того, чтобы не иметь впоследствии спора из-за него с собственным сыном. Он, Гонсевский, обещает написать его величеству и попросить, чтобы молодой государь был направлен сюда как можно скорее, а тем временем он будет именем своего государя творить суд над поляками, которые учинили что-либо. Пусть московиты подают жалобы, им будет оказана справедливость. Тотчас же после этого некоторые стали жаловаться на одного польского дворянина, который у Сретенских ворот в пьяном виде трижды стрелял в образ св. Марии, и просили,чтобы его наказали, а тогда они на этот раз о других обидах и насилиях промолчат. Наместник приказал тотчас же его арестовать, а затем осудить на смерть. Его привели к вышеупомянутым воротам, отрубили ему сначала на плахе обе руки и прибили их к стене под образом св. Марии, потом провели его через эти же ворота и сожгли в пепел на площади, а господин Гонсевский приказал прочесть народу письмо о том, что его величество, избранный царь господин Владислав, скоро прибудет в Москву, пусть они ревностно молятся за него. Его величество повелел творить строгий суд, пресекать бесчинства, защищать московитов, не допускать, чтобы им мешали в их религии, и т. д., что и было выполнено сейчас, когда на их глазах бесчинствующим полякам был дан такой урок, что уж, наверное, они теперь поостерегутся. Московитам следует успокоиться, ибо впредь все будет хорошо и т. д.