Гибель Великого Государства. Убийство Советского Союза - Михаил Иосифович Хоружик
d) условий, призванных разрушить железный занавес и обеспечить свободный приток идей извне и установление многочисленных контактов между людьми в зоне советской власти и людьми вне её.
Таковы наши цели в отношении любой остаточной советской власти. Остаётся вопрос, каковы наши цели в отношении любой некоммунистической власти, которая может установиться на части или на всей русской территории впоследствии военных действий.
Прежде всего, необходимо сказать, что независимо от идеологической базы любой такой некоммунистической власти и независимо от степени, в которой она будет высказывать приверженность идеалам демократии и либерализма, нам следует тем или иным способом обеспечить выполнение базовых задач, вытекающих из перечисленных выше требований. Иными словами, мы должны автоматически соблюдать меры предосторожности, дабы гарантировать, что даже такой некоммунистический и номинально дружественный нам режим:
a) не имеет мощных вооружённых сил,
b) в значительной степени экономически зависит от внешнего мира,
c) не имеет слишком большой власти над основными национальными меньшинствами; и
d) не создаёт чего-либо, напоминающего железный занавес, в отношениях со внешним миром.
В случае подобного режима, исповедующего враждебность к коммунистам и дружбу к нам, мы, несомненно, должны быть осмотрительны и выдвигать эти условия так, чтобы это не было оскорбительно или унизительно. Но нам следует проследить, чтобы эти условия тем или иным образом были выдвинуты, если мы хотим защитить наши интересы и интересы мира во всём мире.
Поэтому мы можем смело сказать, что наша цель в случае войне с Советским Союзом — следить за тем, чтобы по завершении войны ни одному режиму на русской территории не дозволялось:
a) сохранять военные силы в масштабе, который может угрожать любому соседствующему государству,
b) сохранять экономическую самостоятельность в такой степени, которая позволяла бы создание экономической базы вооружённых сил без помощи западного мира,
c) отказывать в автономии и самоуправлении основным национальным меньшинствам, или,
d) сохранять какое-либо подобие железного занавеса.
Если выполнение этих условий обеспечено, то мы можем адаптироваться к любой политической ситуации, могущей вытечь в результате войны. Тогда мы будем в безопасности, независимо от того, сохранится ли советская власть на всей русской территории, только на небольшой её части или исчезнет вовсе. И мы будем в безопасности, даже если первоначальный демократический энтузиазм нового режима окажется недолговечным и постепенно уступит место антиобщественным конфекциям международных отношений, в которых воспитывалось нынешнее поколение советских людей.
Вышесказанное следует считать адекватным выражением наших военных целей и в случае, если благодаря войне, политические процессы в России пойдут своим собственным курсом, и мы не будем обязаны брать на себя серьёзную ответственность за политическое будущее страны. Но остаются вопросы, на которые придётся отвечать в случае, если советская власть разрушится так быстро и так радикально, что страна останется повергнутой в хаос, делая затруднительным для нас как победителей совершать политический выбор и принимать решения, формирующие политическое будущее страны. При такой возможности нам предстоит столкнуться с тремя основными вопросами.
— Разделение/ национальная безопасность
Прежде всего, что для нас было бы желательно в таком случае: чтобы нынешние территории Советского Союза оставались под единым режимом или чтобы они были разделены? А, если они останутся объединёнными, по крайней мере в значительной степени, то какая степень федерализма должна соблюдаться в будущем русском правительстве? И как быть с основными национальными меньшинствами, в особенности с Украиной?
Мы уже упоминали о проблеме балтийских государств. Балтийские государства не должны быть вынуждены оставаться под какой-либо коммунистической властью после следующей войны. Если территория, примыкающая к балтийским государствам, будет управляться русскими властями иначе, чем коммунистическими властями, то мы должны руководствоваться пожеланиями балтийских народов и степенью сдержанности, которую русские власти склонны проявлять по отношению к ним.
В случае с Украиной мы имеем другую проблему. Украинцы — наиболее передовой из народов, которые в настоящее время подчиняются России. Они в основном обижены русским доминированием, а их националистические организации активны и известны за рубежом. Поэтому легко можно подойти к заключению, что их в конце концов следует освободить от русского владычества и позволить им самостоятельно устраиваться как независимому государству. Мы должны остерегаться такого заключения. Сама его простота делает его негодным в условиях реалий Восточной Европы. Действительно украинцы страдают под русской властью и нужно что-то сделать, чтобы защитить их положение в будущем. Но есть определённые базовые факторы, которые не стоит упускать из виду. Хотя украинцы и были важным и специфическим элементом в Российской империи, они никак не показали себя «нацией», способной успешно решать вопросы независимости вопреки серьёзному русскому противостоянию. Украина не является чётко определённым этническим или географическим понятием. Население Украины, первоначально в значительной степени состоявшее из людей, бежавших от русского или польского деспотизма, незаметно превратилось в русских или поляков. Между Россией и Украиной нет чёткой разделительной линии и вряд ли её можно будет установить. Города на украинской территории были по преимуществу русскими или еврейскими. Истинная основа «украинскости» — это чувство «отличия», вызываемое специфическим крестьянским диалектом и незначительными различиями в фольклоре и обычаях в сельских районах. А поверхностные политические волнения — это в основном работа немногочисленных романтически настроенных интеллектуалов, которые почти не имеют представления о государственном устройстве.
Экономика Украины неразрывно связана с экономикой России в целом. Никакой экономической самостоятельности не было с тех пор, когда эта территория была завоёвана кочевниками татарами и затем стала служить целям оседлого населения. Попытка вырвать её из русской экономики и сделать чем-то самостоятельным была бы искусственной и разрушительной, подобно попытке выделить кукурузный пояс, включая промышленную зону Великих озёр, из экономики Соединённых Штатов. Более того, люди, говорящие на украинском диалекте разделены, как и те, кто говорит на белорусском диалекте, по признаку, который в Восточной Европе всегда считался истинным показателем национальности — а именно, по религии. Если в Украине можно будет провести какую-нибудь настоящую границу, то логически это будет граница между зонами, традиционно приверженными восточной церкви, и теми, кто предан римской церкви.
Наконец, мы не можем быть безразличными к чувствам самих великороссов. Они были самым сильным элементом
