Шломо Занд - Кто и как изобрёл еврейский народ
Самое забавное в этой истории, видимо, то, что генетическая «печать коэнов», если она существует, широко распространена и среди неевреев - ведь, как известно, принадлежность к еврейству устанавливается не по отцу, а по матери. По крайней мере, с XIX века и по сей день немалое число неверующих «коэнов» женятся на «гойках», несмотря на то, что Галаха им это строго запрещает; вероятно, в этих браках рождаются «нееврейские» дети, также являющиеся, согласно Скорецкому, носителями «генетической печати». Впрочем, еврейским ученым не пристало обращать внимание на такие мелочи, тем более что религия как таковая к ним отношения уже не имеет[522] — в век просвещенного рационализма чистая еврейская «наука» успешно заменяет собой древнюю, набитую предрассудками иудейскую веру.
Точно так же как ликующая пресса не обратила внимания на «противоречия», порождаемые жреческо-еврейской «печатью коэнов», никто даже не задался вопросом, ради чего было проведено дорогостоящее биологическое исследование, единственная цель которого — доказательство «чистоты» происхождения религиозной аристократии. Сходным образом, ни один журналист не опубликовал выводы, к которым пришел профессор Узи Ритте (Ritte), генетик из Иерусалимского университета, использовавший иной способ анализа тех же самых «жреческих гаплотипов» хромосомы Y и не обнаруживший в них ничего специфического[523].
Благоговение общества перед «высокой» наукой сработало и на этот раз. Профану очень нелегко подвернуть сомнению информацию, поступающую из считающихся «точными» научных областей. На исходе XIX и в начале XX века физическая антропология исправно снабжала сомнительными открытиями тогдашнее общество, жаждавшее подтверждения своей расовой исключительности. Сходным образом молекулярная генетика конца XX - начала XXI века выбрасывает в алчущее коллективной идентичности информационное пространство смесь куцых обрывков фактов и явных полуправд. Следует помнить, что по сей день ни одно исследование не смогло выявить какие-либо специфические наследственные характеристики, присущие всем без исключения еврейским коллективам (и только им), на базе случайно выбранного генетического материала, «этническое» происхождение которого не было известно заранее. Вообще говоря, сведения о способах отбора испытуемых для проведения упомянутых и сходных с ними генетических исследований являются чрезвычайно скудными и наводят на серьезные сомнения. Кроме того, поспешные и необоснованные выводы зачастую опираются на псевдоисторическую риторику, не имеющую никакого отношения к сути эксперимента. Подводя итог, можно с уверенностью сказать: несмотря на многолетние дорогостоящие «научные» усилия, так и не удалось научно характеризовать еврея на биологическом уровне.
Все сказанное выше вовсе не означает, что генетическая антропология не может внести значительный вклад в дело осмысления определенных элементов человеческой истории и (в особенности) в отыскание способов лечения различных болезней. Скорее всего, такую относительно молодую научную дисциплину, как изучение генома, ожидает великое будущее. Тем не менее, в государстве, где, согласно закону, «еврейка» или «еврей» не могут вступить в брак с «неевреем», не следует воспринимать исследования, посвященные поиску генетических характеристик «избранного народа», как подлинную науку. Такая израильско-еврейская «наука» - точь-в-точь как исследования, проводимые под эгидой македонских расистов, ливанских фалангистов или саамских националистов на севере Скандинавии, - не может быть совершенно свободна от призраков расизма, даже если сама она этого не сознает[524].
В 1940 году философ Вальтер Беньямин пересказал известную историю об автоматической кукле (названной «турком»), игравшей в шахматы и неизменно потрясавшей зрителей своими блестящими ходами. На самом деле под шахматным столиком был спрятан горбатый карлик, выдающийся шахматист, который с удивительным талантом вел партию. В фантазиях Беньямина кукла олицетворяла материалистическое мышление, а спрятанный карлик — теологию. В эпоху модернистского рационализма религиозная вера вынуждена прятаться[525].
Эту метафору можно перенести на культурные аспекты израильской биологической науки и на общественную арену, непрестанно бушующую вокруг нее, — ибо, только поддавшись оптическому обману, можно решить, что генетическая кукла сама ведет свою шахматную партию. На деле всем заправляет маленький горбун, традиционная расовая идея, вынужденная скрываться в эпоху политкорректности. Именно она дирижирует захватывающим спектаклем, разыгрываемым хромосомами на глазах у завороженной израильской публики.
В государстве, определяющем себя как еврейское в отсутствие даже намека на наличие общееврейской секулярной культуры (кроме, быть может, секуляризированных отголосков религиозного фольклора), коллективная идентичность все еще нуждается в туманном, но многообещающем представлении о едином древнем биологическом происхождении. Поэтому за всеми государственными шагами, направленными на формирование идентичности в Израиле, по-прежнему стоит как длинная черная тень вечная расовая идея.
III.Создание «этнического» государства
В 1947 году Генеральная Ассамблея ООН большинством голосов приняла резолюцию о создании двух государств, «еврейского» и «арабского», на территории, ранее называвшейся «Палестина/Эрец-Исраэль»[526]. В это время по Европе скитались тысячи обездоленных изгнанников, и предполагалось, что крошечное государство, созданное сионистским поселенческим движением, обустроит их. США, до 1924 года приютившие немалую часть «народа идиша», отказались распахнуть двери перед его остатками, пережившими нацистскую бойню. Точно так же действовали и другие богатые государства. В конечном счете, им было гораздо проще решать неприятную еврейскую проблему посредством передела далеких, вдобавок не принадлежащих им земель.
Те, кто проголосовал за эту международную резолюцию, не взяли на себя труд определить, что такое «еврейское государство»: Разумеется, они совершенно не представляли, во что оно превратится, когда станет на ноги. Даже сионистские элиты, активно добивавшиеся реализации еврейского суверенитета, все еще блуждали в потемках и толком не знали, как следует отличать еврея от «гоя». Физическая антропология и появившаяся позже молекулярная генетика, как уже говорилось, не сумели разработать научный алгоритм, позволяющий доказать наличие (или отсутствие) у человека еврейских корней. Немаловажно, что нацистам также не удалось его найти. Хотя формально они руководствовались расово-биологической теорией, бывшей ядром их идеологии, в конце концов им пришлось удовольствоваться бюрократическим определением еврейства через записи гражданского состояния.
Первой важнейшей задачей, стоявшей перед будущим государством, было удаление (насколько это окажется возможным) со своей территории всех тех, кто заведомо не идентифицировал себя с еврейством. Упорное нежелание арабских стран принять резолюцию ООН о разделе Палестины и их совместное нападение на молодое еврейское государство фактически способствовали его укреплению. Из девятисот тысяч палестинцев, которые должны были остаться в Израиле (и на территориях, приобретенных им в результате победоносной войны), бежали или были изгнаны примерно семьсот тридцать тысяч[527] — несколько больше, чем общее число евреев, проживавших тогда в Палестине (шестьсот сорок тысяч человек)[528]. Еще более значимым для израильской истории стало то, что после прекращения сражений сотням тысяч беженцев не разрешили вернуться в свои дома и на свои земли; базисный идеологический принцип, утверждавший, что Палестина является историческим владением «еврейского народа», позволил осуществить эту драматическую меру без особых угрызений совести.
Частичная этническая чистка не дала полного решения проблемы идентичности в новом государстве. В нем все еще оставалось примерно сто семьдесят тысяч арабов; кроме того, многие беженцы из Европы прибыли в Израиль вместе со своими нееврейскими супругами. Резолюция Генеральной Ассамблеи от 1947 года однозначно требовала, чтобы меньшинствам, проживающим в каждом из двух будущих государств, были предоставлены все гражданские права; выполнение этого требования стало условием принятия их в ООН. Таким образом, Израилю пришлось предоставить гражданство палестинцам, оставшимся на его территории. И хотя более половины принадлежавших им земель были отчуждены в пользу государства, а сами они жили вплоть до 1966 года под военным управлением и в условиях жестких ограничений, с юридической точки зрения они считались гражданами страны[529].
