Мурад Аджи - Великая степь. Приношение тюрка (сборник)
Топоним «алп» явился в Центральную Европу вместе со всадниками, он связан с царем Аттилой (отсюда Альпы, названные в его честь). То не простое совпадение звуков, а, еще раз повторю, отражение влияния Кавказа на духовную жизнь Европы. Албания какое-то время продолжалась в Альпах, в новом центре Единобожия. У патриарха Ульфилы.
То была эстафета духа Алтая, который Кавказ передавал Альпам. То есть Европе.
И албаны, и альпийцы вышли «из кочевников», в их среде главенствовал тюркский адат. Отсюда удивляющее сходство нравов аристократии Албании и Австрии (Остурии). Рыцарь на коне стал знаком эпохи! Еще одним. Эпоху венчал равносторонний крест и «туг» флаг со шлыками.
Туг отличал Кавказ и иные страны Европы. Он до сих пор отличает их. Возьмем Данию, Исландию или Норвегию, присмотритесь к их государственным флагам. Вот какой он, тюркский туг со шлыками и крестом.
Одно это говорит просвещенному человеку о единстве, точнее, о трансформации тюркской культуры, которая отличала мир раннего Средневековья. Начиналась новая Европа с новыми атрибутами – уже не римскими! А это и вера, и архитектура, и язык, и войско, и сами люди, и все, все, все. Шло медленное срастание культур пришельцев и аборигенов.
Тюрки считали, туг (знамя) – это дух рода, вернее, место, где обитает дух. Поэтому склонить знамя у них было позором, а потерять – смертью рода. Европа переняла знамена, назвав их алабарым, или лабарум. Но то стали уже европейские знамена, их не связывали с духом рода или племени. В этом и состояла особенность взаимовлияние культур.
И таких примеров много. О них теперь не говорят. Историю убивают молчанием.
…Еще труднее рассказывать об албанской церкви, в энциклопедическом словаре «Христианство» (1993) о ней вообще ничего нет. Это молчание страшнее самых обличительных слов. Ведь молчат о Церкви, где рукополагали христианских епископов. Церкви, которую в 381 году на II Вселенском церковном соборе назвали первой из церквей христианского мира. Второй была греческая церковь. Римская там даже не упоминалась.
О Кавказе, каким он был в Средние века, теперь знают мало, почти ничего не знают. А здесь решали судьбы стран и народов; назначали и смещали патриархов и митрополитов; здесь освещали царские короны, определяли церковные каноны и праздники для средневековой Европы… И не только. Без преувеличения, власть Кавказа ограничивало лишь Небо. И все потому, что с IV века здесь размещался патриарший престол, или духовный центр Вселенской церкви. Представительство высшего суда на земле.
Отсюда – всемирная известность Кавказа! Он считался вторым уделом Бога Небесного, Создателя мира сего – Великого Тенгри. Первый удел был в священных горах Древнего Алтая: там, где вершины Кайласы, Уч-Сумер.
Беловодьем назвали Кавказ на Руси, а в Европе – Эдемом. На мусульманском Востоке имя звучало иначе, Арран. Казалось бы, три разных названия, но означали они одно – «Святая земля». Там за века были построены десятки монастырей и храмов для паломников из Европы, Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, там собирали избранных. Многое говорит о том, что на Кавказе были рукоположены в сан первые поколения христианских епископов и митрополитов (не в синагоге же они принимали сан!). Немало свидетельств тому, что здесь бывали и первые мусульманские духовные лица… Почему нет? Иначе быть не могло – Святая страна! Она ближе других к Небу.
На Беловодье ходили русские паломники, будучи единоверцами с албанами. В отношениях Кавказа и Руси с давних пор теплилась своя особая политика, свои интересы. Это были братские страны, родственные по духу. Носители старой веры, как сказали бы сейчас. Например, женой Ивана Грозного была черкешенка, а мужем царицы Тамары – сын Андрея Боголюбского. Здесь долгая нерассказанная история, в которой забылись важные детали. Их стерло время.
…С 495 года Рим начал отторгать албанскую церковь от Европы – папский престол запретил упоминать о деянии албан. Они стали нежелательны Риму. Завязывалась интрига, по-человечески понятная. Зависть – всесильная пружина борьбы за власть в мире, который нарождался на землях Римской империи. Здесь действовали свои порядки, свои законы, они и привели к тому, что албан оттеснили в тень, по крайней мере распространителями христианства сегодня считают не их.
К исходу Средневековья Византия пала, Римский Папа стал де-факто лидером Запада. Он желал мирового господства и абсолютной власти, желал быть наместником Христа на земле. Для этого надо было изменить постановление II Вселенского собора, его 3-й канон, что сделать невозможно. Первой в христианстве там значилась албанская церковь. И тогда в Риме решили физически уничтожить Албанию Кавказскую, своего главного конкурента, причем сделать это рассчитывали руками третьей страны. Ею оказалась Русь, даже не подозревавшая о коварных замыслах Запада.
С веками даже слово «албан» потеряло блеск. И потускнело…
Устои албанской церкви точили не только римляне. Арабы сделали Дербент и всю приморскую равнину ареной борьбы Халифата и Дешт-и-Кипчака. Албания не приняла условий начавшейся войны, ее сила таилась не в войске – в интеллекте, в служении Всевышнему, в познании Истины[42]. У страны никогда не было армии, потому что на нее никто и никогда не нападал. Святая земля.
Албаны отдали часть своих приморских земель, перенеся столицу из Дербента в горы, в селение Гис (Киш). Потом – в Партав (Барда). Он угасал постепенно и, по отзыву очевидца, был «к концу XIX века почти что деревня, лишенная славы былого величия и богатства». Обратим внимание, в стране было несколько столиц, чего требовало ее административное устройство – федерация.
Но хотя население и говорило на одном языке, этнического единства там не было никогда. Это ослабляло Албанию. Однако вера в Бога Небесного, в Его суд останавливала спорщиков, когда дело доходило до крайности. А потому само присутствие верховного священнослужителя помогало сохранить целостность страны.
И хотя каждый автономный правитель считал, что его адаты правильнее, чем у соседа, оставались еще «Киши хакы», своеобразные заповеди, нормы поведения, общие для всех тюрков, верящих в Бога Небесного. Не стало священнослужителя, остались только адаты, а с ними споры. Вечный спор, он продолжался веками. И замечу, не затих сегодня, его продолжают те же кумыки, северные и южные, которые до сих пор не решили, чьи адаты лучше? Чья знать солиднее, северных или южных кумыков? Соперничество у тюрков не утихало никогда, потому что упрямство, несговорчивость – черта нашего характера.
Чувствую, что вторгаюсь в святая святых тюркской культуры, но я не мог не задать себе вопроса – адат, это хорошо или плохо? Для страны? Для человека? Тюрки гордятся своими адатами, и это, наверное, хорошо.
Но за века обычай сделал тюрков своими рабами, он диктовал им модель поведения, делая его предсказуемым. Так и есть! Каждому аулу всегда лишь свое красивым казалось… Такие уж мы, тюрки. Веками шло разделение кавказцев внутри самих себя, шло незаметно, что показывает теперь Дагестан. И не только он. Итог тысячелетнего деления на хороших и очень хороших не мог быть иным. Если в каждой долине были свои адаты, то и в каждой долине рано или поздно должны были появиться сначала свои «народы», а потом и свои «религиозные отличия». Это неминуемо. Так и получилось…
Кавказ в отличие от Рима избегал публичной политики. Он не стремился к власти над миром, жил в своем замкнутом мирке. Как тибетские мудрецы, отдавая себя религии, науке, искусству, жил ради духовного подвига, ради шумного праздника, ради удовольствий, наконец. Жил в раю, не думая о хлебе насущном, – имел то, что давал Всевышний. Затворническая модель поведения, свойственная жителям гор, сказывалась в неучастии Кавказской Албании в мировой политике, в обилии здесь монастырей, храмов. И поэтов, философов. Одно лишь имя Низами Гянджеви говорит о небесных высотах их духа:
Тайн господних суму только вере возможно соткать,
Но Трепальщика нить расщипали на хлопок опять.
Можно ли сказать о жизни лучше? Литературная классика Кавказа вся родом оттуда.
К сожалению, о тех далеких веках известно мало, хотя в них пытались разобраться ученые разных поколений. Но кто-то всегда их останавливал в самый ответственный момент. Кто?
Так, востоковед И. А. Орбели собрал три сотни надписей с албанских памятников. Еще чуть – и прошлое Кавказской Албании читали бы как открытую книгу. В 1919 году он сдал в типографию Петрограда монографию, и… сам же скупил весь готовый тираж. Книгу «Надписи Гандзасара» никто не увидел, судьба ее неизвестна. Что это было, блажь от великого ума? Или тайный приказ?..
