Всеволод Волин - Неизвестная революция 1917-1921
Наши враги наполнили тюрьмы рабочими, но еще много смелых и честных на свободе.
Поднимайтесь, товарищи, на борьбу с самодержавием коммунистов!»
Приведем также отрывки из статьи, опубликованной в том же номере:
«Раскрылись глаза.
Временный Революционный Комитет и редакция «Известий» завалены заявлениями коммунистов о выходе из партии.
[…]
Что означает это бегство?
Боязнь мести со стороны трудового народа, вырвавшего власть у большевиков?
Нет. Тысячу раз нет.
Когда явившейся сегодня с заявлением о выходе из партии женщине-работнице заметили, что таких бегущих, как она — много, она с негодованием ответила:
— Глаза раскрылись, а не бежим.
Алая кровь трудящихся, окрасившая в угоду безумцам, отстаивающим свою власть, ледяной покров Финского залива, открыла глаза народу.
Все, у кого осталась хоть искра честности, хоть доля правды в измученном сердце — бегут. Бегут без оглядки из шайки демагогов.
Остается все уголовное и преступное.
Остаются комиссары всех рангов, чекисты и «верхи», отъевшиеся за счет голодающего рабочего и крестьянина, с оттопыренными от золота карманами, ограбившие музеи, дворцы — достояние, которое завоевал народ своей кровью.
Они еще на что-то надеются.
Но напрасно: народ, который в один миг сумел сбросить с себя гнет царизма и жандармов, — сумеет сбросить с себя и крепостнические цепи коммунистов.
Трудовой народ прозрел».
Наиболее интересные материалы из № 10 от 12 марта мы уже процитировали. Приведем, однако, отрывок из статьи, озаглавленной «Этапы революции»:
«Вырастало новое коммунистическое крепостничество. Крестьянин обращался в Советских хозяйствах в батрака, рабочий в наемника на казенной фабрике. Трудовая интеллигенция сводилась на нет. пытавшихся протестовать истязали в чрезвычайках. С продолжавшими беспокоиться поступали короче… ставили к стенке.
Стало душно. Сов. Россия превратилась в всероссийскую каторгу».
№ 11 от 13 марта посвящен в основном военным действиям. В нем опубликованы также заявления и призывы, подобные тем, что напечатаны в других номерах газеты.
А в № 12 от 14 марта мы обнаруживаем любопытную статью:
«С волками жить, по волчьи выть.
Можно было ожидать, что в великий момент борьбы трудящихся за свои права Ленин не будет лицемерить, скажет правду.
Как-то в мнении рабочих и крестьян разграничивалось понятие о Ленине, с одной стороны, и о Троцком и Зиновьеве, с другой.
Если не верили ни одному слову Зиновьева и Троцкого, то доверие к Ленину еще не было потеряно.
Но…
8-го марта открылся 10 съезд Р. К. П., и Ленин повторяет обычную ложь коммунистов о восстании Кронштадта. Он утверждает, что движение сил происходит под лозунгом свободы «свободной торговли», а потом добавляет: «Оно было за Советы, и лишь против диктатуры большевиков», — не забывая припутать «белых генералов и мелкобуржуазную анархическую стихию».
Мы видим, Ленин, говоря гадости, сам запутывается, проговаривается, что корнем-то движения была борьба за власть Советов и против диктатуры партии.
В растерянности он заявляет:
«Это контрреволюция иного порядка, она крайне опасна, как бы ни были на первый взгляд ничтожны их поправочки к нашей политике».
И есть от чего испугаться. Удар революционных кронштадтцев силен, и главари зарвавшейся партии чувствуют, что их самодержавию пришел конец.
Безграничная растерянность Ленина так и сквозит во всей его речи о Кронштадте. Слова «опасный» и «опасность» повторяются неоднократно.
Он говорит:
«Чтобы кончить с этой мелкобуржуазной опасностью, необычайно опасной для нас, ибо она не объединяет пролетариат, а разделяет его, нам нужен максимум сплоченности».
Да, главе коммунистов приходится трепетать и призывать «к максимуму сплоченности», так как трещину дала не только диктатура коммунистов, но и сама партия.
Мог ли вообще Ленин сказать правду? Не так давно на дискуссионном собрании о профсоюзах он говорил: «Все это мне смертельно надоело, и я независимо от своей болезни рад бы все бросить и бежать куда угодно»[143].
Но бежать ему не дадут его единомышленники. Он находится у них в плену и должен клеветать так же, как и они. А с другой стороны, и сама политика партии такова, что проведению ее в жизнь препятствует Кронштадт, требующий не «свободной торговли», а подлинной власти Советов».
В том же номере опубликована суровая филиппика против Зиновьева:
«Напрасные надежды.
Петроградская «Правда» от 11-го марта печатает письмо Зиновьева к беспартийным товарищам.
Этот распоясавшийся хам выражает сожаление, что на петроградских заводах стало мало рабочих-коммунистов, и поэтому «коммунистам надо во что бы то ни стало вовлекать в советскую работу честных беспартийных рабочих и работниц».
Что коммунистов стало мало на заводах — это понятно: все бегут из партии предателей; понятно и то, что чекисты хотят всеми правдами и неправдами заткнуть глотку беспартийных рабочих привлечением их к сотрудничеству с ними.
«Давайте же, — пишет этот провокатор, — организованно приступим к систематическому вовлечению беспартийных в работу».
Но какой честный рабочий пойдет в эту шайку грабителей, комиссаров и чекистов?
Рабочие отлично понимают, что этим новоявленным жандармам необходимо всеми уступками заглушить их ропот, усыпить их бдительность, чтобы потом еще сильнее сдавить железными клещами.
Рабочие видят, как расправляют они с их беспартийными товарищами в Кронштадте.
«С Балтийским заводом, — плачется далее Зиновьев, — у нас было в последнее время крупное недоразумение. Но если Балтийский завод первым проведет намеченный план и покажет пример другим, то многие ошибки простятся ему».
Вот и проговорился провокатор.
Ведь еще на днях коммунисты уверяли в своем радио кронштадтских рабочих, что в Питере все благополучно и что Балтийский завод работает, а теперь вдруг «крупные недоразумения» и приглашение показать пример «другим заводам».
Стало быть, неспокойно и на других заводах.
Когда же обманывал Зиновьев — тогда или теперь?
Для того, чтобы расположить балтийцев в свою пользу, коммунисты обещают им все блага мира.
«Мы распределим рабочих на самые важные для данного момента работы: по продовольствию, по топливу, по контролю над советскими учреждениями и т. п.
Мы дадим возможность беспартийным рабочим через их представителей принять самое деятельное участие в закупке — за золото — продовольствия за границей для питерских рабочих, чтобы пробиться трудные месяцы.
Мы поставим на практическую ногу вопрос о борьбе с бюрократизмом в наших учреждениях.
Мы друг друга побраним, покритикуем, а все же в главном в основном столкуемся».
Вот как складно поет Зиновьев, усыпляя рабочих, отвлекая их внимание от орудийных выстрелов, направленных против их кронштадтских братьев.
Что же коммунисты молчали до сих пор? Отчего они не сделали это в течение их почти четырехлетнего царствования?
Очень просто, они не могли этого сделать раньше, не могут этого сделать и теперь.
Мы знаем цену их обещаний, и не только обещаний, но договоров (клочок бумажки).
Нет, рабочий не продаст своей свободы и крови своих братьев за все золото мира.
Пусть бросит Зиновьев эту пустую затею «столковываться».
Теперь, когда кронштадтские братья встали на защиту подлинной свободы — рабочие могут дать коммунистам только один ответ: уходите скорей от власти, провокаторы и палачи, пока еще есть возможность удрать, а не обманывайте самих себя напрасными надеждами».
Наконец, мы обнаруживаем в том же номере Призыв Временного Революционного Комитета, отрывок из которого приводим:
«Коммунистическая партия, захватившая власть, сулила вам все блага трудящихся масс. И что же мы видим?
Нам три года назад говорили: «Когда вы хотите, можете отозвать представителей, можете переизбрать Советы».
Когда же мы, кронштадтцы, потребовали переизбрания Советов, свободных от партийного давления, новоявленный Трепов — Троцкий — отдал приказ: «Патронов не жалеть».
Красноармейцы, вы видите, как дороги ваши жизни коммунистам. Вас с голыми руками посылают через залив брать твердыню Трудовой Революции — Красный Кронштадт. Брать неприступные форты и корабли, броню которых не пробивают двенадцатидюймовые снаряды.
Какое предательство!
Мы требовали присылки делегации петроградских тружеников, чтобы вы могли убедиться, какие у нас генералы, кто у нас распоряжается. Но ее нет. Коммунисты боятся, что делегация узнает и поведает вам истину».
