Михаил Колесов - От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции

Прогресс и цивилизация не должны быть прекращены, но не в форме насилия. Народ должен хорошо подумать перед своим выбором над тем, что если он выберет диктатуру, то она продолжит держать страну в состоянии рабства и нищеты. «Народ суверенен и должен уважать свое право выбирать своих правителей и за это я буду бороться без отдыха до тех пор, пока не станет действительным право, сегодня растаптываемое завоевателями. …Жизнь приносится в жертву свободе Родины… Каудильос [вождям] не нужно шампанское, им следует ввести в вены патриотизм».

Свою борьбу за национальный суверенитет он понимал как революцию, которая «учит нас чести и совести». «Революция есть синоним очищения! И мы должны бороться без отдыха, до тех пор, как увидим себя свободными от империализма янки, потому что он и его правительство являются врагами расы и языка… Там, где находится североамериканец, будет находиться вероломство и предательство. Они эгоисты и обжоры!»

Современное никарагуанское поколение», считал Сандино, не будет больше терпеть «рабовладельческую политику» предателей и олигархов, которые ввергли страну в «кровавое бесчестие». Но: «Свобода не завоевывается цветами! Врага нужно уничтожать силой пуль!»

Он хотел видеть Никарагуа свободной и суверенной, страстно желал увидеть свободно развивающийся над ней двухцветный бело–голубой флаг. «…Родина и Свобода. Эти слова воплощают мой идеал и дух, и нет золота в мире, которое заставило бы меня разменять их… Вперёд! Всегда вперёд! Победить или умереть, это лозунг Защитников Национального Суверенитета».

Таким образом, к 1928 году Сандино ясно определился в своей антиимпериалистической позиции. «Родина и Свобода — это мое кредо. Я желаю абсолютной свободы для моей родины и должен обрести её для неё даже ценой моей крови. Моя армия сильна верой в дело справедливости, и в Бога, который нам поможет освободиться от империализма янки».

В своем Послании участникам VI Панамериканской конференции в Гаване, которая с участием Президента США Кальвина Кулиджа обсуждала вопрос о вторжении в Никарагуа (январь 1928 г.), Сандино писал: «Наши голоса должны быть услышаны в Гаване. Людям не хватает смелости сказать правду о народе Никарагуа, который мужественно борется и страдает и готов на любые жертвы, вплоть до своего полного истребления ради защиты своей свободы. …Гавана будет иметь нулевой результат, если идеалы испаноязычных народов не сблизятся, и если они позволят, чтобы мы все будем убиты до последнего человека, мы будем иметь утешение знать, что выполнили наш долг».

Сандино угнетала мысль о политическом одиночестве. Он с болью говорил: «Вашингтона называли отцом родины, то же произошло с Боливаром и Идальго, я же лишь бандит, согласно мерке, которой вымеряют сильного и слабого».

В одном из своих писем Сандино писал: «Когда мы бросили призыв: Родина и Свобода! мы находились в полной изоляции, далекие от любой партийной пристрастности и любой личной амбиции. В силу этого, мы никогда не верили, что наши братья, центроамериканцы, поймут наш идеализм, уже потому что коррупционное золото подточило сознание и подорвало интеллект Латинской Америки. Более того: люди, не лишенные сердца, стали всего бояться, перенеся на новое поколение вирус трусости. У нас было девять месяцев борьбы между изоляцией и индифферентностью со стороны наших братьев из Центральной Америки и испанским Континентом, поэтому мы не деморализованы, понимая наш высокий долг, как законные дети Никарагуа, нам вменяется отдать нашу кровь на алтарь свободы. Дела, великие и трагические, убедят весь мир в том, что в Никарагуа, среди тысяч рабов и хозяев, есть люди, которые глубоко любят землю, которая увидела их родившимися».

Сандино не был преемником прежних гражданских войн между «консерваторами» и «либералами». Изначально он придал социально–патриотический характер своему движению.

В письме контр–адмиралу Сейерсу, «представителю империализма в Никарагуа», (декабрь 1928 года) Сандино писал: «Не думайте, что эта борьба имеет своим источником и базой прошлую революцию; сегодня никарагуанский народ в целом борется за то, чтобы вышвырнуть иностранцев, вторгнувшихся в мою страну… Единственный способ положить конец этой борьбе есть немедленный вывод вторгнувшихся сил с нашей территории, заменив, одновременно, настоящего президента каким–либо никарагуанским кандидатом… и чтобы следующие выборы были сверхнаблюдаемы представителями Латинской Америки, взамен американских морских пехотинцев».

В марте–феврале 1928 г. Сандино встречался с американским корреспондентом Карлстоном Биасом, который опубликовал в прессе США требования Сандино:

Первое, — эвакуация с территории Никарагуа американских морских пехотинцев. Второе, — назначение гражданского президента, который был бы приемлем для всех партий. Третье, — выборы под наблюдением представителей Латинской Америки.

При этом Сандино заявил, что в тот день, как только будут выполнены эти условия, он прекращает военные действия и распускает свои вооруженные силы. Кроме того, он отказывался принять какой–либо пост в правительстве и от каких–либо наград, но был готов принять «пенсию» или «зарплату».

«Я никогда не приму общественный пост! Я буду зарабатывать на скромную жизнь, для меня и для моей жены. Моя специальность — механик, и если необходимо, я вернусь к ней. Я не возьму вновь оружие ни против либералов, ни против консерваторов, ни тем менее в гражданских войнах. Лишь только в случае иностранного вторжения».

Вместе с тем он понимал, что борьба против США как носителя империализма в Латинской Америке не может быть результативной без латиноамериканской солидарности. Он считал, что, так как Соединенные Штаты вмешиваются в дела Никарагуа в течение многих лет, вся Центральная Америка «обязана помочь нам в этой борьбе». Завтра каждая из этих стран должна будет вести ту же борьбу. Поэтому вместо того, чтобы вступать в союз с завоевателями, страны Центральной Америки должны объединиться против них.

Сандино писал: «Высший идеал нашей Армии — это выбросить завоевателей с нашей территории и способствовать формированию исключительно национального правительства. Мы уже говорили, что, достигнув этого, мы вернёмся к частной жизни». В виду угрозы каудилизма Армия предоставляет полную поддержку национальному правительству, так же как и против любой агрессии». И далее: «Латинская Америка объединенная спасется, разъединенная, пропадет».

Себя он называл «сыном Боливара».

Он писал о том, что нужно сделать так, чтобы «народ Латинской Америки понял, что между нами не должно быть границ, и что все мы должны быть озабоченными судьбой каждого из народов Испанской Америки, потому что испытываем ту же судьбу перед колонизаторской и высасывающей политикой империализма янки».

«Янки», считал он, являются «худшими врагами наших народов», так как они «глубоко вмешиваются в наши нерешенные вопросы», таким образом, «разжигая ненависть среди нас, и мы продолжаем быть разъединенными и слабыми, и потому легкими для колонизации нас».

В XX веке всему миру уже ясно, что янки извратили свой лозунг: «Америка для американцев». «Хорошо сказано», — заметил Сандино. — «Все, кто родились в Америке, являются американцами». Но ошибка империалистов заключается в том, что они интерпретировали доктрину Монро так: Америка для янки. Тогда, чтобы «белокурые бестии не продолжали обманывать», следует изменить эту фразу следующим образом: «Соединенные Штаты Северной Америки для янки. Латинская Америка для индолатинов».

«Янки» могут прийти в Латинскую Америку как гости, но ни как хозяева и господа. Поэтому Сандино предупреждал: «Не будет странным, что меня и мою армию встретят в какой–нибудь стране Латинской Америки, где завоеватель янки закрепится в результате завоевания».

В августе 1928 года Сандино обратился с письмом «К правителям Америки»:

«Колонизация янки быстро надвигается на наши народы, не встречая на своем пути стен из поднятых штыков, так как каждая из наших стран, до которой дойдет очередь, окажется завоеванной малыми усилиями завоевателей, уже потому, что до сегодняшнего дня каждая защищается сама по себе. Если бы правительства наций, которые станут во главе Латинской Америки, возглавлялись бы каким–нибудь Симоном Боливаром, каким–нибудь Бенито Хуаресом или каким–нибудь Сен Мартином, другой была бы наша судьба, потому что они знали, что, когда Центральная Америка будет подчинена белокурым пиратам, она последует вслед за Мексикой, Колумбией, Венесуэлой и т. д.».

Он обращался напрямую к народам Латинской Америки, считая, что когда правительство не отвечает надеждам своих сограждан, те имеют право сделать так, чтобы их представляли «люди мужественные с идеями действенной демократии, а не бесполезные властолюбцы, лишенные нравственных ценностей и патриотизма, которые унижают гордость нации».