Базиль Гарт - От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада
Когда до сознания Гитлера дошло, что день прошел а его приказы — самые важные приказы, которые, как ему казалось, он когда-либо вообще отдавал, — остались неисполненными, фюрер пришел в неописуемую ярость. По сравнению со сценой, которую он устроил на вечернем совещании в конце того же дня, все предшествующие вспышки гнева Гитлера, судя по рассказам очевидцев, казались ничтожными. В течение трех часов участников совещания бросало в дрожь и трепет, и, когда наконец им разрешили разойтись, многие ушли навсегда.
Кейтель и Йодль окончательно покинули бункер 23 апреля и никогда больше туда не вернулись. Внешнему миру Геббельс по радио сообщил, что «фюрер находится в Берлине, что он никогда не оставит Берлин и будет защищать Берлин до конца». В этот же вечер оставшиеся в бункере офицеры начали жечь документы и архивы.
Худшее было еще впереди. Рейхсмаршал Геринг, узнав об истерической сцене 22 апреля и ухватившись за фразу о «переговорах», которую Гитлер обронил Кейтелю и Йодлю, собрался с духом и направил из Берхтесгадена в бункер телеграмму, смысл которой был ясен: Геринг вступал в наследство как преемник фюрера и хотел взять на себя «общее руководство рейхом с полной свободой действий внутри страны и за рубежом… Если я не получу ответа до 10 часов вечера, я буду считать это подтверждением отсутствия у вас свободы действий и что условия, требуемые в вашем указе,[257] имеют место, и буду действовать во имя блага нашей страны и нашего народа».
Борман, которому Гитлер поручил заняться этой проблемой, отдал приказ службе безопасности в Оберзальцберге немедленно арестовать Геринга по обвинению в государственной измене, но Гитлер настоял, чтобы ввиду былых заслуг перед нацистской партией к Герингу не применяли высшую меру наказания.[258]
Таким образом, первое желание Бормана сбылось, а через несколько дней сбылось и второе — устранение «верного Генриха». Ибо Гиммлер наконец-то решился взять на себя задачу создания нового правительства Германии — «партии национального союза» (название подсказал Шелленберг), состоявшего в основном из старших офицеров СС.
28 апреля сведения о закулисных переговорах Гиммлера достигли имперской канцелярии — Гитлеру уже не хватало слов, чтобы излить свою озлобленную горечь.[259]
Берлин был обречен. Группа армий «Висла» быстро отходила на северо-запад к Балтийскому морю и устью Эльбы. Наиболее сильная группировка немецких войск генерал-фельдмаршала Шернера была изолирована в Карпатах. 22 апреля генерал-фельдмаршал Кейтель лично разыскал и передал командующему 12-й армией генералу Венку, находившемуся на Западном фронте, приказ повернуть свою армию спиной к американцам и идти на помощь осажденному Берлину. Но Венк действовал очень медленно.
Грохот русской канонады был теперь уже слышен в коридорах бункера Гитлера, а к 27 апреля русские танки пробились на Потсдамскую площадь. В парке имперской канцелярии сквозь треск автоматных и пулеметных очередей можно было расслышать лязг их гусениц. Внизу в подземелье человек, который наводил трепет на весь мир, сам дрожал от подступавшей истерии. Его приказы доходили лишь до нескольких частей, в том числе до фанатиков из гитлеровской молодежи, которые продолжали оборону мостов через Шпре до ожидавшегося прихода «армии спасения» Венка. Фюрер, у которого под ружьем все еще находилось почти 6 миллионов человек, едва ли контролировал хотя бы одну дивизию. История не знала столь стремительного взлета, столь абсолютной власти и столь полного краха.
Гитлер заявил, что останется в Берлине и умрет в нем, и он сдержал свое обещание. Он написал завещание отравил свою любимую овчарку, совершил бракосочетание со своей любовницей Евой Браун, удалился к себе в комнату и застрелился.[260]
Его влияние сохранялось еще несколько часов после смерти. Борман, справедливо опасаясь, что сообщение о самоубийстве Гитлера полностью лишит бункер значения как источника власти, продолжал слать телеграммы — Деницу, Кессельрингу, Шернеру, — храня молчание о смерти фюрера. Трупы Гитлера и Евы Браун были перенесены по запасному выходу в сад имперской канцелярии, облиты бензином и сожжены.
Когда пламя погребального костра взметнулось в небо, напряжение, которое держало обитателей бункера и сам рейх в вынужденном послушании, ослабло. И как только новость о смерти Гитлера вышла за пределы бункера, сложная структура командования немецкой военной машины рассыпалась. В лихорадочном стремлении как можно быстрее унести ноги люди срывали с себя мундиры, сбривали усы, припрятывали золото и документы, сжигали все инкриминирующие улики — от флагов до любительских кинофильмов. Лишь регулярные части немецкой армии сохранили подобие дисциплины. Но «черные ландскнехты» Гитлера, спасая свою шкуру, проявили завидную прыть.
Некоторым это удалось. Других ждала заслуженная смерть. Особенно позорным и жалким был, пожалуй, конец рейхсфюрера СС Гиммлера. Наголо обритый, в солдатской форме, с черной повязкой на глазу, он был схвачен англичанами. Нервы его сдали, и он раздавил зубами капсулу с синильной кислотой.
Для Чуйкова, героя Сталинграда, судьба уготовила особую награду — ему предстояло сыграть особую роль.
1 мая 1945 года. Именно Чуйков со своей 8-й гвардейской армией (бывшая 62-я армия в битве на Волге) одним из первых прорвался в центр Берлина. В этот день начальник генштаба сухопутных войск генерал Кребс с тремя другими офицерами поднялся из бункера под белым флагом и отправился к Чуйкову на переговоры о капитуляции.
Кребс, владевший русским языком, пытался с невероятным нахальством начать беседу, как равный с равным, с общего замечания: «Сегодня Первое мая, большой праздник для наших народов…»[261]
Миллионы русских были убиты, их страна наполовину разорена, каждый день приносил все новые и новые доказательства неописуемой жестокости немцев в отношении советских военнопленных и гражданского населения — однако ответ Чуйкова был образцом сдержанности, наглядным свидетельством трезвого ума и тонкого юмора этого выдающегося человека:
«МЫ празднуем сегодня великий праздник. Как обстоят дела там у вас, сказать не так легко».
Уильям Л. Ширер
Конференция «Терминал» — подлинная веха в истории[262]
Сан-Франциско, 7 мая 1945 года
Итак, наконец она закончилась — эта долгая и кровавая война в Европе, — развязанная Германией война которая чуть не уничтожила наш мир!
Закончилась, унеся пять лет восемь месяцев и шесть дней из нашей абсурдно короткой жизни.
Я весь день никак не могу поверить в это, осознать что действительно наступил конец кошмару, начавшемуся для меня лично в то хмурое утро в Берлине 1 сентября 1939 года. За эти пять с половиной лет, кажущиеся целой вечностью, десятки миллионов людей, которые были живы в тот сентябрьский день и по-своему счастливы, погибли: убиты на полях сражений, уничтожены при бомбежках, замучены насмерть в нацистских лагерях смерти.
Неужели фашизм наконец-то повергнут в прах, и этого чудовища, с которым мне пришлось жить рядом на протяжении почти всей моей сознательной жизни, больше нет и он никогда больше не унизит достоинство человека на нашей печальной планете!
Несомненно, еще долго будут жить несправедливость, предвзятость, алчность, нищета, но, по крайней мере, не будет фашизма, который гораздо более отвратителен, чем думают большинство американцев, никогда вплотную не сталкивавшихся с ним.
Сан-Франциско, 12 мая
Военный министр Стимсон заявил, что в нашей зоне оккупации Германии мы проявим твердость в вопросах управления зоной и будем «безжалостны» в проведении денацификации. Отлично. Но выполним ли мы это обещание?
Сан-Франциско, 13 мая
Сегодня президент США вместе с нацией поблагодарил в молитве Всевышнего за победу над Германией. Позже я слушал речь Черчилля. Это отнюдь не лучшее из его выступлений, но Черчилль был, как всегда, энергичен и красноречив. Война с Германией закончилась всего неделю назад, однако уже сейчас видно, что действовать сообща для поддержания мира будет не менее сложно, чем совместно вести войну. Конференция ООН в Сан-Франциско с ее ежедневными распрями — хорошее место, чтобы осознать это. И Черчилль сегодня это открыто продемонстрировал.
Когда я слушал его, мне показалось, что он уже выступает против России. Во всяком случае, английский министр иностранных дел Иден занимал подобную позицию во время своего визита в США, а американцы слепо поддержали его.
Нью-Йорк, 15 мая
Так много уже написано и сказано о Рузвельте более мудрыми и опытными людьми, чем я, что мне трудно что-либо добавить.
