Александр Гогун - Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944
Случаи попоек, как уже говорилось, были нередки и в отряде Сабурова. В частности, во время Сталинского рейда командир одного из батальонов соединения Леонид Иванов в дневнике описал разгром полиции в селе Собыч на севере Сумщины 27 октября 1942 г., в ходе которого были подожжены склады с зерном, трактора и молотилки: «Перепуганный народ забился в свои хаты. Ребята достали спирта и идут навеселе, улыбаются: “Вот, задали перцу, будут век помнить!”»[1203]. Упоминания об употреблении алкоголя встречаются в этом источнике 9 раз за 5 месяцев 1942–1943 гг.[1204] Причем весьма вероятно, что в дневнике Иванов описывал далеко не все.
Первые полтора года войны, когда связь НКВД УССР-УШПД с основными соединениями была нерегулярной, какого-либо отношения Центра к потреблению партизанами алкоголя не отмечалось. Это дало возможность представителю ЦК КП(б)У Ивану Сыромолотному 11 января 1943 г. в письме Тимофею Строкачу из отряда Ковпака допустить довольно откровенное высказывание: «Действительно, часто не верится, что в тылу живем. Плохо, [что] нет водки. Спирта здесь не гонят. Самогона мало и плохой, но все равно пьем, где попадется»[1205]. Спустя три недели 17-летний сын комиссара Семена Руднева Радий в письме домой успокаивал собственную мать: «Мне не пить нельзя, нервы как тряпки. Конечно, если бы скорей конец [войны], тогда и слов нет, я и не подумал бы о проклятой водке — ведь если я и пью, то через силу и не очень много»[1206]. В начале февраля 1943 г. агент «Кармен» доносила в УШПД, что и отец этого партизана потреблял алкоголь: «Сообщаю, что все командование часто занимается выпивкой. Коваля (т. е. Ковпака. — А. Г.) все боятся как огня — потому что как выпьет, так может кого угодно отхлестать плеткой»[1207]. Командир разведбригады Антон Бринский в воспоминаниях свидетельствовал, как во время переговоров с Ковпаком в конце февраля 1943 г. со своей стороны он выставил бидон спирта — по случаю дня рождения Руднева[1208].
Тимофей Строкач, получив очередную радиограмму от своего агента-радиста о том, что офицеры Сумского соединения проводят досуг за потреблением алкоголя и карточной игрой, направил радиограмму-молнию Ковпаку и Рудневу, вводя их в заблуждение относительно собственных источников информации: «Снова меня вызывали [в] ЦК ВКП(б), предупредили [о] наличии [в] ваших отрядах мародерства и пьянства. Прошу принять решительные меры борьбы [с] этими позорными явлениями. Для доклада сообщите [о] принятых мерах»[1209]. Аналогичные радиограммы направлялись и в другие соединения, откуда поступали сведения о пьянстве партизан.
А поступали они отовсюду.
Например, в действующем на территории Сумской области отдельном отряде им. Котовского, по свидетельству заместителя командира этого отряда Гаврилюка, дисциплина партизан оставляла желать лучшего: «Наряду с отсутствием соответствующей политической работы, отмечаются частые коллективные пьянки командиров и бойцов, в которых принимает участие как комиссар тов. Гуторов, так и отсекр т. Скляров и политруки групп. Особенно неблагополучно с вопросом пьянок обстоит в автоматной группе, где командиром т. Ильин, который систематически пьет, используя операции для приобретения зерна или имущества, которое обменивается на самогон. Несмотря на то, что вопрос о некоторых командирах и бойцах неоднократно подымался на партбюро и совещаниях командного состава, положительных результатов почти не добились, т. к. вслед за собраниями или совещаниями пьянки продолжались с участием самого комиссара»[1210].
С территории того же северо-востока Украины радист «Холодный» сообщал Строкачу о том, что командование двух партизанских отрядов Сумщины бездельничало: «Отряд Сень не имеет никакого общественного значения. Логвин и Сень пьют, а дела в стороне. Настроение в отряде Сень плохое»[1211].
Живописную картину пьянок в Сумской области представил в своем письме Строкачу уполномоченный ЦК КП(б)У полковник Яков Мельник. По его словам, на Сумщине пьянствовали и партизанские командиры и бойцы, совместно и отдельно[1212]. Мельник утверждал, что благодаря его усилиям пьянство партизан Сумщины несколько сократилось, но не ушло полностью. После этих событий Я. Мельник стал комиссаром, а потом командиром Винницкого партизанского соединения, из которого осведомитель Строкача доносил 4 апреля 1943 г.: «Еще раз сообщаю, что в отряде Мельника мародерство, пьянка. Разложение дисциплины и дезертирство. На операции 4 апреля люди занялись пьянкой…»[1213] Ветеран партизанской борьбы
Василий Ермоленко вспоминал, как это соединение весной 1943 г. уничтожило крахмальный завод: «Разгромили завод, что-то порас-тягали, люди — как мыши»[1214]. После этого, по словам Ермоленко, все мельниковцы (400 человек) напились технического спирта.
Из дислоцировавшегося в бассейне реки Припять отряда Александра Сабурова 23 марта 1943 г. в УШПД ушла радиограмма, укреплявшая имидж сабуровцев в глазах руководства: «Комвзвод Бородинский занимается пьянками и разгильдяйством. [В] пьяном виде пугает оружием население»[1215].
Чекист Яков Коротков, в свое время не принятый Ковпаком, был послан УШПД в Полтавское соединение на должность командира по разведке. По словам комиссара этого отряда Митрофана Негреева, Коротков нашел общий язык с командиром соединения Михаилом Салаем на почве пристрастия к самогону: «Тов. Коротков оказался классическим алкоголиком, и агентурную работу заменил на изыскание самогона, уничтожение его и доставку через своих особистов и, в особенности, заместителя тов. Мангейма. Агентурная работа через это оставалась на 2-м плане, то есть ею совсем некогда было заниматься»[1216].
Немецкая разведсводка сообщала о том, что командир действовавшего в основном на Житомирщине 1-го Молдавского партизанского соединения Василий Андреев использовал алкоголь в качестве своеобразного поощрения для партизан: «Для большей смелости Андреев дает своим бандитам вино, которое ему тоже доставляет Москва. Вино дается только тем, кто ходит на диверсии и только тогда, когда идут на дело…На диверсию за пол литра вина согласны ходить все. Но всех людей Андреев от себя не отпускает, а установил очереди»[1217]. Вино периодически посылалось в партизанские отряды УШПД в подарочных пакетах, поэтому не исключено, что сообщение немецких спецслужб было не лишено основания.
С территории Полесской области БССР сообщалось о том, что «комиссар [отдельного] отряда [В.]Чепиги [И. Пасюча] бездельничает и в пьяном виде расстреливает бойцов»[1218]. Пасюча был отстранен от должности, и на его место назначили И. Семенишина, который также отметился пристрастием к алкоголю.
В Волынском соединении им. Ленина командование пьянствовало на протяжении первой половины января 1944 г.[1219], и, выйдя из запоя в связи с окриком Строкача, вернулось к «возлияниям» вместе с подчиненными: «В ожидании грузов начались опять поголовные пьянки, разложение»[1220].
Более всего алкоголизации подверглись разведгруппы партизанских отрядов. Во-первых, они действовали на удалении от командования соединений — иногда в течение нескольких дней. Во-вторых, войсковая разведка — крайне важное, опасное и тяжелое занятие, поэтому к дисциплине разведчиков вышестоящее начальство проявляло определенное снисхождение, далее угроз, как правило, дело не доходило. В ходе напряженной операции — возвращения из Карпатского рейда в одной из групп Сумского соединения были отмечены случаи выпивки разведчиков, что нашло отражение в приказе командира группы П. Вершигоры: «Во избежание разного рода явлений, связанных с употреблением спиртных напитков во время разведки, приказываю: 1. За употребление спиртных напитков во время разведки и вне лагеря виновные будут расстреляны на месте. 2. Спиртные напитки разрешено употреблять только в лагере»[1221]. Бандеровский документ фиксирует попойку другой группы ковпаковских разведчиков, учиненную ими спустя пять дней: «22.08.[1943] зашло 5 партизан с одним подростком в ресторан Луцика Ивана в Мыслове (Калушский район Станиславской, сейчас Ивано-Франковской области — А. Г.). В центре были гости, пившие пиво. Один из партизан крикнул: “Руки вверх” — основательно обыскали всех присутствующих и попросили их во двор, запретили расходиться. После сделали обыск во всем доме и сказали подать пива. После того, как несколько раз выпили пива, хотели платить (хозяйка не приняла) и ушли»[1222].
В дневнике командира одного из отрядов дислоцировавшегося на Волыни соединения Алексея Федорова есть красноречивая запись от 28 октября 1943 г.: «С самого раннего утра начал заниматься разведкой. Пришлось снова брать в оборот тов. Зубко. Выяснилось, что он специально посылал разведчиков за самогонкой, а не по делу. Вместо дела он вместе с бойцами занимался пьянкой. Сегодня послал тов. Зубко и всю разведку в населенные пункты Бересцаны, Олько и Городище с целью организации и расширения агентурной сети»[1223]. Через полтора месяца ситуация повторилась в другой группе этого отряда: «8 декабря 1943 г. Командир разведки тов. Ганжа доложил, что бойцы 2-й роты Никишин, Шорий и Лепешкин, которые были в с. Привитовка, мерзавцы напились и стали стрелять. Очень печально — крестьянин накормил, напоил, а они стали стрелять в квартире. Лева Кузкин стал стрелять по ульям. Не успели эти чудаки приехать в лагерь, я их арестовал и посадил под строгий арест»[1224].
