Юрий Корольков - Кио ку мицу !
Среди журналистов, стоявших у камина, Рихард увидел советского корреспондента, с которым был знаком, но держался отчужденно, как подобает истинному нацисту. Рихард прислушался - говорили об испанских событиях, которые вот уже многие месяцы были у всех на устах. Извинившись перед собеседником, Зорге подошел к своим коллегам и вступил в разговор.
- Господа, - громко, чтобы слышал Осима, воскликнул он и вызывающе взглянул на советского корреспондента, - я предлагаю выпить за советские успехи в Испании! - Рихард держал в руке недопитый бокал и казался сильно пьяным. - Не хотите? Напрасно! Германия заинтересована в танках и самолетах, которые русские посылают в Испанию. Мы превратим их в металлолом. Металл нужен фюреру и его союзникам... Не правда ли, господа? Давайте выпьем!..
Это было жестоко и дерзко, но Рихард должен был играть свою роль. Зорге опрокинул рюмку и пьяно рассмеялся.
Рассерженный советский корреспондент резко ответил:
- Это мы еще посмотрим! - Корреспондент принимал за чистую монету слова германского журналиста.
Назревала ссора, вмешался фон Урах.
- Господа! Господа! - кричал он, пытаясь перекрыть нарастающий гомон. - Господа!.. Как надоели эти политические споры!.. Давайте лучше поговорим о женщинах! Об испанках... Слышишь, Рихард, - за дам! За прекрасных испанок!
Князь поднял бокал. Веселый смех погасил страсти, но германский и советский корреспонденты после этой стычки перестали здороваться, а репутация Зорге как непреклонного нациста в немецкой колонии укрепилась. Генерал Осима тоже был свидетелем едва не вспыхнувшей ссоры.
В Токио обмен разведывательной информацией происходил через полковника Усуи, из второго отдела генерального штаба. Раз или два в неделю к нему являлся помощник германского военного атташе, подполковник Петерсдорф. Петерсдорф приходил в генштаб всегда в одно и то же время, получал информацию и возвращался в посольство. В это время Зорге случайно тоже оказывался здесь. Часто, прежде чем запереться в своем кабинете для изучения полученных материалов, Петерсдорф заходил к Зорге, чтобы поболтать, рассказать о последних новостях. С Петерсдорфом Рихард Зорге был на короткой ноге.
Как-то раз, возвратившись из генерального штаба, Петерсдорф столкнулся в дверях с Зорге, Рихард куда-то спешил. Петерсдорф остановил его.
- Послушай, - сказал он, - я тебе кое-что должен рассказать. Зайди на минуту.
- Опять что-нибудь про дислокацию русских войск, другого у тебя не бывает, - проворчал Зорге. - Вот я тебе расскажу - это да! Только позже, сейчас тороплюсь...
- Все же зайди на минуту, не пожалеешь...
Рихард нехотя согласился.
Новость оказалась первостепенной. Японская разведка утверждала, что русские в случае пограничного конфликта из-за высоты Чан Ку-фын близ озера Хасан не захотят расширять конфликт и, возможно, сами отойдут от Чан Ку-фын, называемой по-русски высотой Заозерной. Они не подготовлены к боям в этом районе.
- Да... - протянул Зорге. - Это имеет большое значение. - Он резюмировал слова Петерсдорфа: - Высота, о которой ты говоришь, господствует на побережье у Владивостока. В случае войны она может сыграть свою роль. Японцы не первый раз целятся на эту высоту.
Сведения, полученные от Петерсдорфа, дополнили Рихарду информацию Мияги, полученную в картографическом управлении, - на советскую границу выехали геодезисты, чтобы уточнить топографические карты этого района. Геодезистам дали очень короткий срок для работы. Большая геодезическая партия уехала также на границу Монголии.
Настораживала и поездка в Дайрен к атаману Семенову штабного офицера майора Ямасаки, а затем приезд атамана в Токио, его встречи с Араки, с офицерами генерального штаба.
Из Харбина тоже шли донесения: генерал Хата - руководитель японской военной миссии - активизировал свою работу среди белогвардейцев. Японцы делали ставку на российскую белую эмиграцию.
После войны пойманный атаман Семенов подтвердил это в своих показаниях:
"В 1938 году японский генеральный штаб решил провести разведку боем и начать военные действия на озере Хасан. Офицер генштаба майор Ямасаки предложил мне действовать во главе белогвардейских частей, так как учитывалось, что, в случае успешного развития операций в районе Хасана, в советское Приморье будут введены крупные силы японской армии.
Начальник военной миссии в Харбине генерал Хата начал формировать тайные военные подразделения, которые в дальнейшем могли бы стать костяком белоэмигрантской армии".
Группа Зорге тщательно фиксировала все прямые и косвенные подтверждения нарастающих событий. Из Китая вернулись генералы Итагаки и Доихара. Итагаки стал военным министром, а генерал Тодзио - его заместителем.
Кроме всего прочего, Япония категорически отказалась вести какие бы то ни было переговоры с Советским правительством по поводу заключения пакта о ненападении. Это тоже говорило о многом...
Постепенно накапливались данные о том, что над советскими дальневосточными границами нависает новая угроза военных провокаций. Зорге постоянно информировал об этом Центр, но неожиданное событие едва не прервало деятельность группы "Рамзай".
Это случилось 14 марта 1938 года. В тот вечер Рихард условился с Клаузеном, что он сам привезет текст донесения, которое нужно будет срочно зашифровать и передать в Центр. Но Зорге неожиданно застрял в "Рейнгольде". Подгулявшая компания не отпускала его и не собиралась расходиться. В кармане Рихарда лежали мелко исписанные листки донесения, их нужно было еще зашифровать, а времени оставалось все меньше. Уже перевалило за полночь, приближался час, назначенный для связи с Москвой, и Зорге сидел как на иголках.
Наконец компания тронулась, но еще долго собутыльники толклись на улице перед громадной бутафорской винной бочкой у входа в "Рейнгольд". Но вот все разбрелись, остался последний - князь Урах, который никуда не торопился. А время иссякало.
- Послушай, Альбрехт, - предложил Рихард, - хочешь, я отвезу тебя домой на мотоцикле? Давай садись сзади, через пять минут будешь дома. Ты же знаешь, как я езжу...
- Именно поэтому я с тобой и не поеду... Ты же бешеный... Нет, я лучше возьму такси...
Рихард находился в жесточайшем цейтноте, когда, избавившись наконец от князя Ураха, вскочил на мотоцикл. Он вихрем понесся к Гинзе, круто, как гонщик на треке, свернул влево и, набирая скорость, помчался по опустевшим улицам Токио. Времени было в обрез, но, может, удастся зашифровать хоть первую страницу. Потом Клаузен возьмется за ключ передатчика, а Рихард станет шифровать остальное... Пригнувшись к рулю, Рихард несся мимо телефонных столбов, и казалось, что это они, будто гигантские хлысты, рассекали упругий воздух.
Теперь уже недалеко... Сейчас он проскочит дом, где живет Клаузен, убедится, что все в порядке, и вернется обратно. На это потребуется еще минута, но иначе нельзя... Еще немного, и Рихард будет на месте... Мощная фара выхватывает и пожирает темноту. Улица совсем пустая. Это хорошо - иначе бы не успеть... Вот и американское посольство, луч скользнул по стенам здания и устремился вперед. И тут из переулка выскочила легковая машина. Тормозить уже поздно. Рихард свернул к тротуару, колесо скользнуло по бровке, и Зорге почувствовал, что мотоцикл неудержимо тянет его к стене здания...
Удар был так силен, что Рихард потерял сознание. Распластавшись, он лежал рядом с разбитым мотоциклом, и кровь заливала лицо. Вскоре сознание вернулось, но подняться с земли он был не в силах.
Его доставили в больницу святого Луки на машине, которая так некстати вырвалась из переулка. Он лежал на брезентовых носилках в приемной, истекал кровью и напрягал всю свою волю, чтобы только не потерять сознания, которое мутилось, так же как там - под Верденом. Тяжелораненый человек лежал перед дежурным врачом и требовал, чтобы перед тем, как его отнесут на операционный стол, позвали знакомого Макса Клаузена, он должен увидеть его немедленно, пусть вызовут его по телефону.
- Но сейчас уже ночь, господин, надо отложить это до утра, вам нужна немедленная помощь.
Доктор-японец убеждал пострадавшего, но упрямый европеец не разрешал до него дотрагиваться. Пусть сначала позвонят по этому номеру...
Рихард отлично знал японские порядки - к пострадавшему, где бы он ни был, немедленно является полицейский сотрудник, составляет протокол, осматривает и переписывает вещи, требует документы. И если он потеряет сознание - незашифрованные листки донесения попадут в полицию. Это будет провалом. Нелепым, глупым... Рихарду казалось, что он умирает, и он напрягал все силы, чтобы только раньше времени не погрузиться в беспамятство.
Макс Клаузен сидел над передатчиком и ловил в эфире "Висбаден", который должен был его вызывать. Сейчас для него не существовало ничего, кроме этих шумов, будто идущих из далеких галактик. Анна тронула его за плечо - звонит телефон. Макс снял наушники и взял трубку. Он вдруг заволновался, заторопился, начал спешно убирать передатчик, развернутый для работы.
