Михаил Розанов - Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922–1939. Факты — домыслы — «параши». Обзор воспоминаний соловчан соловчанами.
38
Ширяев, очевидно, часто по «культурным делам» общавшийся с Коганом, фактическим начальником воспитательно-трудовой части, отзывается о нем иначе:
«Бывший начальник ЧК Закавказья Д. Я. Коган (В истории Закавказья и Крыма имени Д. Я. Когана так и не нашел. М. Р.) …до революции считался крупным подпольщиком и теоретиком марксизма… был умный, широко и глубоко эрудированный, благодаря чему через него удалось добиться сохранения уцелевших соловецких исторических ценностей под вывеской антирелигиозного музея, ставить пьесы, по содержанию совсем не пролетарские и т. д.».
39
Более подробно рассказано о нем в предыдущей главе.
40
Зайцев тут не объяснил «других причин», но на стр. 65-й он писал, что под разными предлогами не выполнял предложение Эйхманса от марта 1926 года написать что-нибудь о гражданской войне для журнала «Соловецкие острова». За это его сначала сняли на общие работы (из лесничества), потом отправили на лесозаготовки, где его выручил медперсонал, освободив от лесных работ. Все же Зайцев опубликовал свои воспоминания в соловецком журнале, но не о гражданской войне, а как царский резидент перед первой мировой войной при последнем хане Хивинском, очень высоко оцененные Ширяевым (стр. 68 и 130): «Они могли бы смело идти в любом эмигрантском издании». Кстати и заодно: Ширяев тоже опубликовал в газете «Новые Соловки» статью «Наука в Соловках» под своими инициалами Б.Ш., а Розанов, много позже, кажется, в конце 1931 года в общеуслоновской «Перековке» статью о соревновании и ударничестве на Соловках под своей фамилией. Подозреваю, что подпись к шуточному рисунку «в стенгазете на Кирпичном, сфабрикованной с нашей помощью воспитателем» дана летописцем Никоновым (стр. 178). Горькому шутка о нем так понравилась, что он привел ее в очерке «Соловки» (стр. 219): — Слышали — Горкий приехал к нам! — «На десять лет?»
41
Так называли членов организации Братства Русской Правды, о которых часто вспоминает в книге Никонов.
42
Беленький А. Я. (1883–1941). Член партии с 1902 г. Работал в ЧК, ГПУ (1919–1924). Начальник личной охраны Ленина. Затем работал в НКВД. Арестован и умер в заключении в 1941 г. Брат его, Григорий Яковлевич, арестован за троцкизм и также умер в заключении в 1938 г.
43
Т.е. почти на два месяца раньше приказа Беленького по Соловкам. Коган и Беленький не только не видали в лицо утвержденных ими к расстрелу, но даже не читали следственных дел на них. Они просто утвердили «рекомендации» Третьих отделов с такой же легкостью, с какой разгрузочные комиссии на Соловках ежегодно осенью сбрасывали часть срока или заменяли его ссылкой сотням заключенных по спискам, согласованным между Третьим отделом, начальником лагеря и Воспитательно-Трудового отдела.
44
Андреев сообщил мне, что эти имена вымышленные. Подлинные он забыл и не может вспомнить.
45
Шевелев — старый эсер и Вальцева — имена вымышленные, но должности и события точные. Так подтвердил мне Андреев. На стр. 47 и 49 он рассказывает, как этот бывший подпольщик преподавал ему «уроки соловецкой жизни». Шевелев вскоре освободился и Андреев на короткое время был назначен на его место.
46
На самом деле она не австриячка, а венгерка, не Мария, а Тереза, приехавшая в Москву разыскивать своего отца. Он был видный коммунист. После того, как Хорти подавил восстание Бела Куна, отца оставили в Будапеште для подпольной работы. Вскоре он уехал в Москву и след его пропал. Терезу в Москве через две недели арестовали и отправили на Соловки. Отец был расстрелян. Перед войной экскурсовод по Белбалтканалу повстречал там эту Терезу, служившую медсестрой, и упомянул о ней в своем очерке в НРСлове. Это и дало повод Андрееву порадоваться. В статье в НРСлове от 25 декабря 1977 г. он «расшифровал австриячку Марию», с которой был в дружеских отношениях на острове в 1927–1929 годах.
Попав вторично на Соловки в 1933 году, Андреев узнал, что Терезу вывезли на материк для работы в санотделе Белбалтлага.
47
Тут Седерхольм явно что-то путает. Чекистам и спекулянтам нет нужды готовить обеды артистам, а у артистов нет средств подкармливать кого бы то ни было. «Дамы полусвета», т. е. особы легкого поведения и вообще женщины, в кремле могли только работать, но не жить. Для артисток в женском бараке за кремлем была особая комната.
48
Нет, раньше — в начале 1924 года. Вот яркий пример короткой памяти арестантов. То, что происходило за 2–3 года раньше, для арестанта — глубокая старина и события тех лет доходят до него уже в искаженном виде. Тот же Олехнович, наблюдая через щелку в кулисах («Горького с дочерью в кожанке» (не с дочерью, а с невесткой, М. Р.) добавляет: «А было, это в 1928 или, в 1929 г. — точно вспомнить не могу. Запутался в годах». Близость Олехновича к театру объясняется тем, что его приняли на «амплуа» переписчика ролей, как раньше — Седерхольма.
49
Он содержался на Соловках и в 1932 году. Пломбируя мне зуб, Милованов открыто так разносил большевизм и власть, как после мне не доводилось слыхать в других лагерях до самой войны с Германией.
50
Об одной такой лекции «антирелигиозной бациллы» 3 октября 1925 г. занятно передает на стр. 328 слушатель ее Седерхольм.
51
Об этом диспуте туманно передает в журнале «Право и жизнь» автор «Истории царской тюрьмы» Гернет.
52
Не было такого. Проверял. Ширяев, очевидно, лично налепил Петряеву лишний ромбик. М. Р.
Более подробно об этом Томашевском рассказано в «Завоевателях» на стр. 164–167, когда он в 1937 году сидел со мной в карцере на Печоре.
53
В 1926 году подписная плата снижена до 1 руб. 94 коп. на полгода с доставкой. М. Р.
54
???
55
Вполне возможно, что после отправки в конце 1939 г. в Норильлаг последних этапов с острова, на нем до весны 1940 г. все же пришлось оставить небольшой контингент заключенных для обслуживания скотных дворов, звероводческой фермы, овощных складов и т. п. Вот почему Богуславский в книге от 1966 г. ОСТРОВА СОЛОВЕЦКИЕ не раз напоминает, что СЛОН там находился в 1923–1940 гг. Доставленных на Соловки полуживыми в конце 1933 г. около 300 украинок по обвинению в людоедстве, в конце 1938 и в 1939 годах вывезли на материк. Часть их оставили работать в лагерном Швейпроме на Вегеракше.
56
Солженицын пишет (стр. 50): «Как-то вспыхнула в Кеми эпидемия тифа (год 1928), и 60 процентов вымерло там, но перекинулся тиф и на Большой Соловецкий остров, здесь в нетопленном „театральном“ зале валялись сотни тифозников одновременно… А в 1929 г., когда многими тысячами пригнали „басмачей“ — они привезли с собой такую эпидемию, что черные бляшки образовывались на теле, и неизбежно человек умирал». Не знаю, не слыхал и не читал, был ли тиф в Кеми в 1928 г., но знаю, что на Соловецком острове его тогда не было, и все летописцы вспоминают только две тифозных эпидемии в зимы 1926-27 и 1929-30 годов.
57
См. НРС от 22 июля 1973 г. с его статьей о лицеистах.
58
Они сохранялись в соловецком музее в отделе «старого монастырского и нового советского (читай: концлагерного) быта», о чем есть упминание в протоколах Соловецкого общества краеведения.
59
В дневнике А. П. Чехова от 13 июля 1897 года помечено: «Меня пишет художник Браз (для Третьяковской галереи. Позирую по два раза в день)».
60
Его Тринадцатая армия первая развалилась под атаками деникинцев. Этот период так описывает советский военный историк Канурин: «Когда Кожевников и Махно попытались продвинуться в начале апреля 1919 г. к Таганрогу и Ростову, их встретил ген. Май-Маевский и кавалерия ген. Шкуро. Измученная и смешавшаяся армия стала распадаться на части. В середине апреля она была неспособна и только наблюдала события».
61
Жена члена коллегии ОГПУ Фельдмана, то ли из ревности, то ли для охлаждения ее африканского пыла, переведена была с московской сцены на соловецкую к счастью заключенных. Дурных слов о ней от соловчан не слышно, а огонь в крови… ну и пусть, нам он не мешал.
62
Чаще всего я видел ее с Рябушинской, по одной версии — первой женой известного всей белой эмиграции промышленника, а по другой — дочерью этого Рябушинского, женой погибшего на Лубянке Алексеева — родного брата одного из двух основателей МХАТа К. С. Станиславского (псевдоним К. С. Алексеева). В 1937 году ее вывезли с Соловков через Белбалтлаг неизвестно куда и зачем. На острове в 1930–1932 годах многие верили слухам, будто род Рябушинских в Париже предлагал за нее ОГПУ большой выкуп.
