Беспредельная Римская Империя. Пик расцвета и захват мира - Анджела Альберто

Империя, открытая всем и каждому.

Эти лица выявляют основной залог успеха и долговечности власти Рима на трех континентах. Это интеграция.

Краткая речь, которую вы прочтете сейчас, была произнесена почти две тысячи лет назад императором Клавдием, но с равным успехом ее можно было бы зачесть в нашем парламенте сегодня утром. Она посвящена интеграции различных народностей, не только в обществе, но и в политике.

В 48 году н. э. император Клавдий даровал галльской знати право входить в Сенат наравне с коренными римлянами. Разумеется, римские сенаторы возмутились, и вот что он им ответил. Слова поразительно актуальные и для сегодняшнего дня:

«Какой причиной объясняется падение спартанцев и афинян, если не тем, что, сколь бы они ни были сильны в военном плане, они отталкивали побежденных как чужестранцев?

Чужестранцы правили нами…

…Галлы уже сроднились с нами обычаями, культурой, семейными связями — так пусть они принесут нам и свое золото и богатства, вместо того чтобы держать их при себе! Сенаторы, все, что мы считаем старинным, когда-то было новым: магистраты-плебеи появились после патрициев, латины после плебеев, выходцы из других италийских народов — после латинов…»

В этих словах читается не только терпимость, но и желание принять и интегрировать «иных» в римское общество. Поистине поразительно.

Во всем Средиземноморье Рим отворял двери покоренным народам, создавая таким образом мультиэтническое общество. Да, мультиэтническое, но с единой «официальной» культурой. Римское право, римская система управления должны быть непоколебимы.

Кто не приносит жертву императору, не признавая тем самым его авторитет и автоматически весь римский мир, ставит себя в оппозицию к системе и рассматривается как враг.

Галлы, становясь сенаторами, подчинялись не своим племенным законам, а законам Рима. Это основополагающий элемент для понимания того, как Риму удалось стать «плавильным котлом» античности.

С другой стороны, ведь и в наше время иностранец, становясь гражданином другой страны, должен поклясться в верности ее конституции и законам (в Италии формула клятвы краткая, но ясная: «Клянусь хранить верность Итальянской Республике и соблюдать конституцию и законы государства»), следовательно принимаются не только права, но и установленные законом обязанности. И если эти обязанности не выполняются гражданином, кем бы он ни был, его ждет наказание. Таковы правила игры.

В каком-то смысле регулярно приносимые на небольшой алтарь императорского культа скромные жертвы равноценны клятве верности государству в наше время…

Это не диктатура: каждый из подданных империи дома, да и на улицах города, волен говорить на каком угодно языке, одеваться как пожелает, почитать какие угодно божества (в Римской империи свобода вероисповедания) и т. д. Но основополагающие нормы и законы Рима должны приниматься и соблюдаться: они не подлежат обсуждению и одинаковы для всех.

Вот вам пример. Представьте, если бы сегодня не было единого дорожного кодекса, но во имя всеобщей свободы существовало множество разных правил. В такой ситуации далеко на машине не уедешь.

А вот к религиозным вопросам отношение у римлян очень взвешенное и уважительное, ибо они знают, как быстро они могут перерасти в весьма серьезную проблему.

И в этом случае Африка демонстрирует любопытный пример. Римляне ничего не навязывают, но практикуют мудрый подход, благодаря которому местным религиям с их ритуалами и церемониями сохраняется право на существование. Достаточно, чтобы они выглядели римскими. Так, например, местный бог получает римское имя. Мужское божество пунийцев Ваал принимает имя Сатурна, а женское Танит получает имя Юноны Небесной… Одним словом, основы религии не трогают, она лишь подвергается «рестайлингу», чтобы выглядеть… по-римски.

Римский «Обама»

Существует ли расизм в Римской империи? Нет. Мы видим, как в театре Лептис-Магны бок о бок сидят люди с совершенно разными чертами лица. Действительно, римская эпоха по национальному вопросу осуществила, возможно, самую масштабную интеграцию в истории человечества. Здесь нет дискриминации по цвету кожи. Как сегодня никто не судит о футболисте или о пилоте самолета по цвету его волос: не важно, блондин он или брюнет, главное, чтобы хорошо знал свое дело… И для римлян так же.

Единственное, что имеет значение, — это социальный слой, к которому принадлежит человек, и состояние, которым он владеет. И вот тут действуют железные правила.

К примеру, чтобы стать сенатором, необходимо иметь состояние по меньшей мере в миллион сестерциев и владеть недвижимостью.

Римское общество мультиэтнично, потому что интегрирует побежденных, не дискриминируя их и не отводя им лишь маргинальное место в обществе. Римляне не только не знают расизма, но, наоборот, считают, что этническое разнообразие есть богатство, так как оно вытекает из социальных и экономических механизмов, гарантирующих будущность римской цивилизации. Этот аспект весьма интересен.

Обратимся к примеру все той же Северной Африки, коль уж мы в Лептис-Магне. Римляне дают африканцам возможность добиваться богатства, успеха, занимать самые высокие государственные посты. Разумеется, исходное требование при этом — они должны получить римское гражданство.

Шансы стать императором для уроженца Африканского континента таковы же, как и для италика или для галла. И такое имело место в истории империи. Если вам случится увидеть знаменитое изображение Септимия Севера со всем его семейством, самое настоящее «семейное фото» той эпохи, вы будете поражены цветом его кожи: он очень темный. Мы могли бы назвать его «Обамой» Римской империи. И при этом ни у кого не вызывал нареканий цвет его кожи. И даже тот факт, что он говорил на латыни с сильным африканским акцентом.

И все же Септимий Север был одним из выдающихся римских императоров, успешно защищавшим ее границы и управлявшим государством гораздо лучше, чем многие его «европейские» преемники и последователи.

Римская империя сумела возвести на высший пост африканца именно в силу того, что представляла собой систему, открытую включаемым в ее состав и принимавшим ее культуру новым народам. Это наиболее характерный аспект, отличающий Рим от недавних империй, не дававших доступа к высшим должностям представителям завоеванных территорий.

Например, никто никогда не видел кенийца с английской короной на голове, перуанца — с испанской, конголезца — на бельгийском троне или полинезийца — на французском. В Римской же империи такое случалось, и не раз. Тот же Траян был первым императором не италийского происхождения: он был рожден в Испании.

Чтобы понять, насколько действен этот механизм, скажу: в конце столетия, в путешествие по которому мы пустились, треть римских сенаторов будет иметь африканские корни, может быть, именно благодаря богатству и процветанию региона. И никто не будет задаваться вопросом о цвете их кожи…

Сестерций переходит в новые руки

Парфюмер не упускает ни единой реплики актеров, поражается театральным эффектам и аплодирует вместе с тысячами зрителей, когда опускается занавес. Вернее сказать, когда он поднимается… Да-да, потому что в римскую эпоху занавес выходит из передней части сцены и поднимается наверх, как экран, благодаря расположенному под землей механизму.

На следующий день парфюмер отправляется в порт, чтобы получить товар. Он без труда узнает судно своего египетского поставщика. У него оранжевый парус, а нарисованные на носу два глаза, призванные отгонять неудачу, — синего цвета и гораздо крупнее, чем у других кораблей. Главное же, легко узнать самого египтянина. Сухопарый, с длинными курчавыми волосами и глубокими черными глазами. На нем лишь белая юбочка, а торс открыт, являя всеобщему взору безупречную мускулатуру, включая рельефные «кубики» пресса.