Мэри Рено - Божественное пламя
Сначала Александр только голову повернул. Потом лицо у него изменилось, он вскочил со своего трона и быстро двинулся через сцену, туда где можно смотреть мимо кулис. Прежде чем снаружи начался шум, он успел пробежать вниз по рампе, через оркестру между жрецами и богами... Волосы развевались, венок упал.
Толпа волновалась, переговаривалась, но все пока оставались на своих местах. Гефестион сбежал по ступеням к среднему проходу и помчался по нему, по кругу, ближе к главному входу. Друзья, приученные действовать быстро, уже бежали за ним. Все засмотрелись на них - зрелище было эффектное, - и это подавляло панику в рядах, пока они не пробегали мимо. Но вот они добрались до крайнего спуска, ведущего к порталу, - а тут ступени уже запружены толпой перепуганных иноземных гостей с нижних ярусов. Гефестион начал пробиваться вперед, как в бою, безжалостно расшвыривая всех вокруг локтями, плечами, головой... Какой-то толстяк упал, повалив других и наглухо заперев проход... На ярусах началась свалка: одни пробивались вниз, другие пытались наверх... Только в центре этого хаоса царил безжизненный покой: деревянные боги, брошенные своими хирофантами, неподвижно смотрели на деревянного царя.
Неподвижная как и они, прижавшись спиной к высокой спинке резного кресла, не обращая внимания на дочь, схватившую её за руку и кричавшую что-то, - царица Олимпия смотрела в сторону портала.
Гефестион далеко обогнал всех своих. Он был вне себя от ярости, готов был убить каждого, кто стоял на пути, и пробивался к цели, невзирая на то, как это удавалось. И вот, наконец, пробился.
Филипп лежит на спине, в груди кинжал. Рукоять - кельтской работы, с тонким плетеным орнаментом из накладного серебра. Белый хитон почти не запачкан кровью: клинок запирает рану. Александр склонился над телом, шупает сердце... Слепой глаз царя прикрыт наполовину; другой смотрит кверху, в глаза над ним. На лице застыл испуг и горестное изумление.
Александр тронул веко открытого глаза - оно безжизненно поддалось.
- Отец, - позвал он. - Отец!...
Потом положил ладонь на холодный влажный лоб. Золотой венец соскользнул, упал на каменную плиту с легким звоном... Лицо Александра застыло на миг, словно мраморное.
Вдруг тело дернулось; рот раскрылся, будто собравшись заговорить. Александр подхватил голову с земли, приподнял, наклонился поближе... Но только воздух вышел из трупа, исторгнутый каким-то спазмом в легких или в животе; отрыжка и чуть-чуть кровавой пены.
Александр отодвинулся.
- Царь мертв.
Он сказал это резко, как боевой приказ. Потом поднялся на ноги и огляделся. Кто-то закричал:
- Его поймали, Александр! И убили на месте!
Широкий вход портала был забит толпой знати. Безоружные ради праздника, они пытались выстроиться в защитную стенку.
- Александр, мы здесь!... - Это Александрос Линкестид протолкался поближе. Уже успел кирасу где-то найти; сидит как раз; его собственная, что ли?... Александр насторожился, молча, как собака охотничья. - Давай мы проводим тебя в крепость, Александр. Кто знает, где заговорщики?
Да, подумал Гефестион, кто знает? Но этот здесь неспроста. Почему он в доспехах? К чему готовился? Александр оглядывал толпу вокруг. Это он остальных братьев ищет, подумал Гефестион. Он научился читать мысли своего друга даже по затылку.
- Что случилось?
Толпа расступилась. Антипатр, протолкавшись через сумятицу перепуганных гостей, добрался наконец до македонцев, а те тотчас дали ему дорогу. Он давно уже назначен наместником в Македонии и должен был приступить к обязанностям своим, как только царь выступит в поход. Высокий, в венке, одетый со сдержанной роскошью, он властно огляделся вокруг.
- Где царь?
- Здесь, - ответил Александр, глядя ему в глаза.
Потом отшагнул в сторону.
Антипатр нагнулся, выпрямился... Сказал, словно не веря:
- Но он же мертв!... Мертв!...
Провел рукой по лбу, зацепил свой венок - и швырнул его на землю.
- Кто?
- Павсаний.
- Павсаний? Через столько лет?... - И умолк, сообразив, что сказал лишнее.
- Его взяли живым? - спросил Александрос Линкестид, чуть слишком быстро.
Александр помедлил с ответом, чтобы проследить за его лицом. Потом сказал:
- Я хочу, чтобы ворота города заперли, а на стенах выставили людей. До моего распоряжения никого не выпускать. - Осмотрел толпу и добавил: - Алкет, займись этим. Бери своих людей и действуй. Немедленно.
Вот и проклюнулся птенец, подумал Антипатр, я был прав.
- Александр, ты здесь в опасности, - сказал он. - Ты не поднимешься в крепость?
- Всему своё время... Что у них там?
Чуть в стороне Второй Командир царской гвардии пытался совладать со своими людьми, с помощью тех немногих младших офицеров, кого сумел собрать. Но солдаты совсем потеряли голову, - наслушавшись криков, что всех их обвинят в заговоре и цареубийстве, - и теперь с проклятиями набросились на убивших Павсания: ведь все будут думать, что им главного свидетеля убрать надо было... Офицеры надрывались в попытках их перекричать, - но тщетно.
Александр шагнул из темносиней тени портала в яркий утренний свет. С тех пор, как он вошел в театр, солнце почти не сдвинулось. Он вскочил на низкую стенку возле портала. Шум изменился, и почти тут же стих.
- Александр! - крикнул Антипатр. - Берегись, не подставляйся!
- Гвардия-а!... Справа-а!... В фалангу-у!... Стр-р-ройсь!!!
Бурлящая масса стала приобретать четкие очертания.
- Слушайте все! Я уважаю и разделяю ваше горе! Но нельзя горевать по-бабьи!... Вы исполнили свой долг; я знаю, что вам было приказано. Сам слышал. Мелеагр!... Эскорт для царя. Отнесете его в крепость, в малый приемный зал. - Заметив, что тот ищет что-нибудь взамен носилок, подсказал: - За сценой есть носилки, с реквизитом для трагедии.
Он нагнулся над телом, вытащил из-под него складку смятой пурпурной мантии и прикрыл лицо с горестным глазом. Люди, назначенные в эскорт, сомкнулись вокруг своей ноши, пряча ее от лишних глаз.
Александр повернулся к уже молчащему строю.
- Кто поразил убийцу - шаг вперед!
Вышли. Не знали, что их ждет, - награда или казнь, - потому неуверенно, но вышли.
- Мы перед вами в долгу. Не бойтесь, что это забудется. Пердикка... Юный воин шагнул ближе, лицо его облегченно разгладилось. - Я оставил Быкоглава на дороге. Будь добр, присмотри за ним, пока я занят. Возьми четверых с собой.
- Да, Александр! - Он пошел, сияя благодарностью.
Возникла неловкая пауза: как-то странно смотрел Антипатр, исподлобья. Потом сказал:
- Александр. Царица, матушка твоя сейчас в театре. Быть может, это за ней надо присмотреть?
Александр прошел мимо него и заглянул внутрь через портал. Теперь вокруг стало совсем тихо; только возле входа какое-то движение - это солдаты нашли театральные носилки, задрапированные в черную ткань. Они поставили носилки возле тела Филиппа, подняли его... Плащ соскользнул с лица; офицер прижал веки и придержал, пока не закрылись.
Александр, не двигаясь, продолжал смотреть внутрь. Весь народ уже разбежался оттуда, решив что задерживаться незачем. Боги остались. Афродиту уронили в суматохе; теперь она неуклюже лежала возле своего алтаря; юный Эрос при падении отвалился и облокотился на ее упавший трон. Фигура царя Филиппа прочно сидела на своем месте; ее черные глаза неподвижно смотрели на пустые скамьи.
Александр отвернулся. Он был бледен, но голос остался попрежнему ровным:
- Да, вижу. Она еще там.
- Она, должно быть, в отчаянье, - бесстрастно сказал Антипатр.
Александр задумчиво посмотрел на него - потом отвернулся, как будто что-то отвлекло взгляд.
- Ты прав, Антипатр. Она должна быть в самых надежных руках. Я буду очень признателен, если ты сам, лично, проводишь ее в крепость. Возьми столько людей, сколько сочтешь нужным.
Антипатр открыл рот... Теперь Александр смотрел ему в глаза, чуть склонив голову набок.
- Как скажешь, Александр, - ответил он. И пошел выполнять свое задание.
Рядом с Александром никого не осталось. Гефестион чуть выдвинулся из окружающей толпы. Он ничего не хотел сказать, не подавал никаких знаков, просто предлагал свое присутствие, как подсказывало ему чутье. Александр никак заметно не среагировал; но он увидел в этот момент, что богов благодарят за него. И еще увидел свою судьбу: необозримые просторы солнца и дыма. Он не станет оглядываться, куда бы она ни завела его. Всем сердцем принимал он грядущее: и бремя его, и блеск, и тьму.
Офицер скомандовал носильщикам - царь Филипп двинулся в путь, на позолоченных носилках. Из священного виноградника несколько солдат принесли Павсания, на куске изгороди. Он был укрыт собственным рваным плащом, сквозь плетеные прутья капала кровь. Его тоже надо показать народу...
- Приготовьте крест, - сказал Александр.
Вокруг народ, разговоры в толпе создают непрерывный ровный гул, точно так же и водопад шумит... И вдруг над этим шумом зазвенел сильный, неземной крик: это орел взмыл в вышину. В когтях у него извивалась змея, схваченная со скалы. Они сражались и в воздухе: оба целились друг другу в голову, в тщетных попытках нанести смертельный удар. Александр, привлеченный орлиным криком, долго следил за ними - хотел увидеть исход борьбы, - но враги, продолжая сражаться, уносились все выше и выше в безоблачное небо над вершинами гор, превратились в точку среди ослепительного сияния - и пропали из виду.
