Валерий Шамбаров - Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции
И подействовало. Под Рождество Христово на северном участке три полка, 28-й Верхне-Донской, Казанский и Мигулинский, бросили фронт и пошли домой. Встречать праздник. А на сам праздник в станицах появились агенты Троцкого с пачками «николаевских» денег. Выставляли ведрами водку. Только в одной Вешенской на угощение станичников было пущено 15 тыс. рублей. И казаки на своих сходах признали Советскую власть. Вслед за этим и в соседнем, Хоперском округе полки начали оставлять позиции. Тем более что здесь со стороны красных действовал корпус казака Миронова. Он для донцов был «свой», многие с оружием переходили к нему. Сперва поодиночке, группами, а потом сразу четыре полка. Во фронте образовалась огромная брешь, куда стали вливаться советские дивизии. Шли даже не разворачиваясь, проходным порядком, занимая станицу за станицей. Казаки встречали их хлебом-солью…
Однако вместо долгожданного примирения грянул геноцид. Автором его стал Свердлов. Все факты говорят о том, что преступление планировалось заблаговременно. Начать с того, что изначально Советы назывались Советами рабочих, крестьянских и казачьих депутатов. И съезды Советов так назывались. И полным названием ВЦИК было Всероссийский Центральный Исполнительный комитет Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов. Но слово «казачьих» как-то постепенно выпало. Не официально, а «явочным» порядком. Во ВЦИК даже по-прежнему существовал казачий отдел. Но в обиходе слово «казачьих» больше не употреблялось, исчезло. Да и казачий отдел жил как-то сам по себе, на непонятном положении.
В январе 1919 года в Москве состоялось совещание начальников политоделов фронтов. Проводил его и председательствовал Свердлов, вернувшийся из Риги. Очевидно, как раз на этом совещании были согласованы и уточнены детали предстоящей акции. Время для ее начала было определено не случайно. Дождались момента, когда казаки откроют фронт. Иначе разве пустили бы они большевиков на свои земли? Дрались бы до последнего.
А главным сообщником Свердлова в замышлявшемся злодеянии стал Троцкий. Доказательством служит тот факт, что и Лев Давидович заранее вел подготовку. Командир корпуса казак Миронов был вдруг переведен на Западный фронт, в Белоруссию. Чтоб не помешал. А казачьи полки, перешедшие на сторону красных, быстренько загнали в эшелоны и отправили на Восточный фронт. Готовились и силы палачей. Тут надо отметить, что органы ЧК в данном случае не использовались. Операция возлагалась на свердловские Революционные Трибуналы, армейские Особотделы и созданные Троцким в октябре 1918 года Революционные Военные Трибуналы. Они представляли собой вполне самостоятельную структуру, подчинявшуюся Реввоенсовету республики, т. е. Троцкому, имели собственные отряды, вооружение вплоть до пулеметов. Все эти силы заблаговременно сосредотачивались на Дону.
А 24 января 1919 года была издана и пошла на места циркулярная директива Оргбюро ЦК за подписью Свердлова о проведении геноцида. В ней указывалось:
«Последние события на различных фронтах и в казачьих районах, наши продвижения в глубь казачьих войск заставляют нас дать указания партийным работникам о характере их работы в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления.
1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный массовый террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.
2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам…»
Предписывалось также «провести… в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли». «Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания…»
Подчеркнем несколько особенностей данного документа. Никакого Оргбюро ЦК в действительности не существовало. Это было второе название Секретариата. То есть кадрового и канцелярского органа при ЦК. Который решать политические вопросы был совершенно не вправе. А фактически решения и инструкции Секретариата вырабатывал, разумеется, не технический персонал, не секретарши и стенографистки. Они исходили от Свердлова. И директива о геноциде была его единоличной. Но, тем не менее, она была издана от имени всего ЦК! В ней так и говорилось: «ЦК постановляет…»!
Следовательно, с «юридической» точки зрения — даже с точки зрения большевистской «законности», документ был более чем сомнительным. Однако еще раз отметим и то, что кампания была уже подготовлена. И едва директива Свердлова дала «старт», машина террора завертелась мгновенно, без раскачки и пробуксовываний. Лозунги убийства были сразу подхвачены на разных уровнях. Троцкий писал о казаках: «Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции… Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море…» Он же ввел в обиход термин — «устроить карфаген» казачеству.
Член РВС Южфронта Колегаев (только что вернувшийся из Москвы со свердловского совещания) требовал от подчиненных частей массового террора. Распространялись инструкции об «изъятии офицеров, попов, атаманов, жандармов, просто богатых казаков, всех, кто активно боролся с Советской властью». Член РВС 8-й армии Якир писал в приказе: «Ни от одного из комиссаров дивизии не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев, полное уничтожение которых является единственной гарантией наших завоеваний».
Первым делом было провозглашено «расказачивание». Запрещалось само слово «казак», ношение традиционной формы, лампасов. За нарушение — расстрел. Станицы переименовывались в волости, хутора — в села. Часть донских земель вычленялась в состав Воронежской и Саратовской губерний, подлежала заселению крестьянами. Во главе станиц ставили комиссаров, как правило из «инородцев» — евреев, немцев или венгров. Населенные пункты облагались денежной контрибуцией, разверстываемой по дворам. За неуплату — расстрел. В трехдневный срок объявлялась сдача оружия, в том числе дедовских шашек и кинжалов. За несдачу — расстрел. Рыскали карательные отряды, отбирая подчистую продовольствие и скот, по сути обрекая людей на голодную смерть.
Тут же покатились и расправы. Перебить богатых казаков? Но наделы казаков были значительно больше крестьянских, поскольку они несли службу, покупали коней, снаряжение и оружие за свой счет. Вот они все и богатые! Террор к казакам, принимавшим прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью? А кто не принимал, если на Дону была всеобщая мобилизация от 19 до 52 лет? Если кто-то скрылся или отступил с белыми — казнили семью. «Изъять» жандармов? Хватали стариков, служивших при царе, в 1905 году. По хуторам разъезжали трибуналы, производя «выездные заседания» с немедленными расправами. Казнили при помощи пулеметов — разве управишься винтовками при таком размахе? Кое-где начали освобождать землю для крестьян-переселенцев из центральных губерний. Казаки подлежали выселению в зимнюю степь. На смерть.
О том, что творилось на Дону, красноречиво рассказал в своем бессмертном романе Михаил Александрович Шолохов. Хотя он по понятным причинам вынужден был смягчить тона. В 1931 году он писал Горькому: «Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествующую восстанию, причем сознательно упустил факты, служившие непосредственной причиной восстания, например, бессудный расстрел в Мигулинской 62 казаков-стариков или расстрелы в Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных в течение 6 дней достигло 400 с лишним человек».
Да, по Дону гуляла смерть. Некоторые свидетельства очевидцев приводит в своем очерке Е. Лосев («Москва» № 2, 1989): «Смертные приговоры сыпались пачками. Расстрелы производились часто днем на глазах у всей станицы по 30–40 человек сразу, причем осужденных с издевательствами, с гиканьем и криками вели к месту расстрела. На месте расстрела осужденных раздевали догола, и все это на глазах у жителей…» «Беззаконным реквизициям и конфискациям счет нужно вести сотнями тысяч. Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса…»