История Рима - Сергей Иванович Ковалёв
От удара, полученного монархией Селевкидов, она, в сущности, уже никогда не смогла оправиться. Финансы были надорваны огромной контрибуцией. Известие о поражении Антиоха вызвало против него ряд восстаний, так что все восточные провинции оказались потерянными. Сам Антиох через год после заключения Апамейского мира погиб в борьбе с восставшими (187 г.). При его преемниках сирийская монархия медленно, но неуклонно стала катиться по наклонной плоскости при энергичном содействии Рима, боявшегося нового возрождения сирийского могущества. Римляне делают все возможное, чтобы ослабить Селевкидов, начиная от военно-дипломатического давления на их внешнюю политику и кончая поддержкой узурпаторов и вмешательством в семейные дела царствующего дома.
Маленькие эллинистические государства действительно расширили свои владения. Но их существование было прекарным, целиком зависевшим от усмотрения державного Рима. Под флагом защиты слабых против сильных римляне никому не давали усиливаться. Они бесцеремонно вмешивались во внешнюю и внутреннюю политику малых государств, требуя, чтобы ни одного серьезного решения не принималось без согласия римского сената. Здесь одной из основных задач было помешать образованию союзов нескольких государств. Впрочем, как раз эта задача была наиболее легкой, так как противоположность интересов каждый раз мешала созданию антиримской коалиции.
Гораздо более сложным и чреватым всякими неожиданностями был македонский вопрос. Но к Македонии мы вернемся позднее, а теперь остановимся на судьбе тех двух людей, с именами которых неразрывно связана история последних десятилетий III в. и первых десятилетий II в., — на судьбе Сципиона и Ганнибала.
Конец политической карьеры Сципиона и его смерть
В 187 г., вскоре после триумфального возвращения братьев Сципионов с Востока (Люций даже получил прозвание «Азиатского»), два народных трибуна внесли в сенат предложение, чтобы Сципионы отчитались в тех суммах, которые они получили от Антиоха. Публий принес документы и вместо отчета разорвал их в клочки на глазах у сенаторов. На этом дело временно прекратилось, но в городе пошли разговоры о том, что с отчетностью дело обстоит неблагополучно. В конце 185 г. или в начале 184 г. другой трибун потребовал отчета, теперь уже не в сенате, а в народном собрании. Тогда Публий обратился к собранию и заявил, что сегодня годовщина того дня, когда он разбил Ганнибала в Африке и дал римлянам свободу, поэтому он призывает народ пойти вместе с ним на Капитолий и возблагодарить богов. Увлеченная этими словами толпа действительно пошла за Сципионом, оставив обвинителя в полном одиночестве на форуме.
Однако на этот раз демагогия не помогла Сципионам. Дело пошло законным порядком, и на одном из следующих собраний Люций был присужден к уплате крупного штрафа. Так как он отказался платить, то ему грозила тюрьма, от которой его спасла только интерцессия одного из народных трибунов, Тиберия Семпрония Гракха, отца будущих реформаторов Тиберия и Гая. Оскорбленный до глубины души Публий уехал в свое имение в Кампании, где и умер, по-видимому, в 183 г., завещав не хоронить его в Риме.
Таково в общих чертах загадочное «дело Сципионов». Восстановить его более точно не представляется возможным из-за противоречий в источниках. Совершенно очевидно, что подоплека всего дела — чисто политическая. Вопрос о персональной виновности обоих братьев в утайке денег и подкупе играет здесь второстепенную роль. Вообще при римской системе, когда полководцы почти бесконтрольно распоряжались военной добычей, найти юридические основания для обвинения было крайне трудно. Обвинители на это и не рассчитывали. Их целью было нанести окончательный удар уже пошатнувшемуся положению Сципионов. Объектом для этого был избран, конечно, не сам Публий, популярность которого была еще очень велика, а Люций, единственной заслугой которого являлось то, что он был «братом своего брата». И удар, как мы видели, был хорошо рассчитан.
О пошатнувшемся положении Сципиона говорит тот факт, что победителю Ганнибала не удалось спасти своего брата от обвинения. Где же лежали корни той оппозиции против сципионовской группы, которая привела ее к поражению? Прежде всего в совершенно исключительном положении самого Сципиона и его окружения. Достаточно сказать, что в течение 10 лет после битвы при Заме представители рода Корнелиев 7 раз занимали консульскую должность. Другие высшие магистраты этого периода если и не принадлежали непосредственно к Корнелиям, то были тесно с ними связаны. Обе крупные войны на Востоке также были выиграны представителями сципионовской группы. Все это дает основание говорить о фактической диктатуре той части нобилитета, которая была связана со Сципионом. Такая диктатура в конце концов должна была вызвать оппозицию другой части нобилитета и противодействие демократии. Вождь антисципионовской оппозиции Марк Порций Катон еще в 191 и 190 гг. выступал с обвинениями против некоторых представителей сципионовской группировки. Но тогда время для генеральной атаки еще не настало: опасность на Востоке еще не была устранена, и в услугах Сципиона еще нуждались. После 189 г. обстановка изменилась. Теперь можно было покончить с системой бесконтрольного господства маленькой группы знати, вызванного военной обстановкой, и перейти к более нормальному управлению.
Однако антисципионовская оппозиция выросла не только из необходимости положить конец неконституционной системе диктатур, она коренилась в более глубоких подосновах римской жизни. Сципион являлся представителем римского нобилитета. Часть и даже большая часть его могла оказаться в оппозиции Сципиону. Но это была оппозиция не против сципионовской программы внешней политики, а против его личного положения. Что же касается программы, то здесь мы не видим никаких существенных расхождений между ним и римским нобилитетом в целом — ведь в течение почти 20 лет сенат одобрял его политику. Зато такие расхождения существовали между Сципионом и новой римской демократией.
Это особенно ясно выступает во внешней политике. Все три мирных договора, продиктованные Сципионом, — с Ганнибалом, Филиппом и Антиохом — поражают своей относительной умеренностью. Эта умеренность была в духе значительной части нобилитета, опиравшегося главным образом на свои земельные владения в Италии, на толпы своих клиентов, ведущего чисто натуральное хозяйство и поэтому сравнительно мало заинтересованного в захватнической политике и превращении завоеванных государств в провинции. Сторонниками этого являлись другие круги: крепкие землевладельцы типа Катона, связанные с рынком и широко применявшие рабский труд, откупщики налогов и пошлин, крупные торговцы, зарождающийся люмпен-пролетариат и другие элементы новой демократии.[193] Недаром Катон выступал страстным
