Йозеф Томан - Сократ

- Слава Сократу!

- Позор Аниту!

- Слава Сократу!

Мирто улыбается сквозь слезы и хочет увенчать Сократа венком из роз. Он принимает венок из ее рук, целует ее.

По знаку архонта два скифа стали по бокам Сократа.

Он засмеялся:

- Почетный караул! Что ж, сопровождайте меня, коли нельзя без этого. Да вы не бойтесь, ребята, я от вас не убегу.

Пошел своей раскачивающейся походкой, босой, увенчанный алыми розами, окруженный сотнями друзей, приветствуемый как победитель, - к тюрьме.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

1

Много веков назад из скалы у подножия холма Пникс вырвана была, словно циклопической рукой, огромная глыба; в образовавшейся пещере устроили темницу для приговоренных к смерти. Обычно недолгим было их пребывание здесь: у смертников едва хватало времени освоиться с обстановкой, поглядеть на отверстие, пробитое высоко в скале, как уже укладывались они на ложе, на котором упокоит их навечно чаша цикуты.

Сократ вошел сюда, не восприняв слухом скрип замка за спиной, и огляделся. После зноя на ареопаге его охватил приятный холодок. Закатное солнце отражалось в коричнево-черной ойнохое с водой. Ойнохоя была прекрасной, благородной формы, похожая на стрекозу, у которой отрезали крылья, и на выпуклой части своей несла изображение трех танцующих Харит.

Сократ внимательно рассмотрел рисунок, рассмеялся. Клянусь псом! Я сказал бы, мои Хариты лучше. Во всех трех - моя Коринна, радость юношеского моего сердца... Этому художнику больше удалась Аглая.

- А ты и вправду светишься, - сказал ей Сократ. - Позволь, я тебя поцелую...

Затем он налил воды в кружку, напился и улегся на ложе боком, любуясь ойнохоей с танцующими Харитами, которым боги назначили в удел украшать жизнь людей и увеселять их сердца.

Когда за Сократом захлопнулась железная дверь, друзья его окружили теряющую сознание Ксантиппу и Мирто, вывели обеих из толпы и проводили до дому. По дороге им встречались частые надписи, белой краской на стенах: "Да сдохнет Мелет, коварный убийца! Слава Сократу!"

Подобные надписи уже покрыли все Афины, и те же слова выкрикивали люди перед тюрьмой. С прибывающей темнотой прибывало и народу, и факелов...

С угла Анитова сада видно было половодье мерцающих огней; грозный гул долетал сюда. Люди желали видеть Сократа. Яростные крики сотрясали циклопические стены темницы.

Тюремщики заглянули в камеру смертников. Сократ спал.

В темной синеве ночи - светлое пятно во дворике Сократа: Мирто. Девушка не может уснуть. Бродит по дворику, от глыбы к глыбе, трогает мрамор, еще теплый от солнца, будто ищет у камня хоть немного человечности для Сократа, каплю справедливости, кроху милосердия...

Шумят вдали Афины - словно бурливое море яростно бьется о скалы. Имя Сократа долетает сюда с того места, где толпы осадили тюрьму, и с тех мест, по каким валят другие толпы к вилле Анита и к дому архонта.

- Отдайте нашего Сократа!

Их Сократ, улыбнулась Мирто. Сократ - мой! Тоскуя, простерла во тьму белые руки.

- Сократ - мой! - твердо сказала Ксантиппа, выйдя на порог.

- Еще есть время. Еще есть надежда, - утешая Ксантиппу и самое себя, проговорила Мирто.

С великою страстью, словно бросая слова в разверстый зев матери Земли, Ксантиппа воззвала к богиням мести:

- О Эриннии! Непримиримые дочери владыки подземного царства Аида и Коры, к вам я взываю - покарайте злодеяние, совершенное над Сократом!

Мирто прижалась к стволу платана, с ужасом слушала призыв Ксантиппы.

- Поднимитесь из подземного царства! Расправьте крыла, летите к Афинам! Растерзайте когтями Мелета, Ликона, Анита! - Дико звучит голос Ксантиппы. Аллекто, Тисифона, Мегера!.. - Вдруг она вскрикнула. - Видишь, там, три клубка тумана? Это они! Видишь? Уже летят по пятам убийц!

Мирто, вся дрожа, не отвечала.

- Смотри же! - приказала ей Ксантиппа. - Редеет туман, и уже видны их черные одежды, их волосы - клубок змей, и очи, налитые кровью! - Как безумная закричала Ксантиппа: - Привет вам, Эриннии, карайте за нарушенное право!

И кажется Мирто - видит она: три ужасных призрака, колеблемые ветром, летят к Афинам...

2

Туман распался на бледные полосы, они повисли, колыхаясь, между небом и землей и пали на улицы. Когда солнце поднялось над Гиметтом, Мирто сказала:

- Пойду туда.

- Тебя к нему не пустят.

- Пускай. А я пойду.

- Иди, Мирто.

Усиленная охрана стеной стоит перед тюрьмой. Уже с самого утра здесь снова собралась толпа.

- Я хочу...

- Мне надо...

- Прошу вас...

Стена стражей - глуха, неподвижна. Пришел начальник. Он-то слышит, но ни просьбы, ни плач Мирто его не тронули.

- Хоть передай ему...

А хорошенькая бабенка, подумал начальник стражи, улыбнулся.

- Передать, что милая пришла к нему, старику? - сказал насмешливо. - И хочет поцеловать его с утра?

Гневная морщина врезалась во лбу Мирто.

- Да. Передай, что его милая пришла поцеловать его.

Начальник перестал улыбаться, сухо отрезал:

- Видеть узника запрещено.

Мирто отошла в сторонку, прислонилась к скале. Здесь она к нему ближе. Здесь ей лучше, чем дома.

На другой день все повторилось. Мирто часами простаивала около тюрьмы, бродила вокруг нее, просила. Тщетно. К Сократу ее не пустили.

Ни вчера, ни сегодня Анит не ходил ни в свою дубильню, ни в эргастерий - приглядеть за рабами. У него сегодня другие дела.

Он бродит в том конце сада, что обращен к городу: смотрит, прислушивается. Время от времени являются сикофанты с докладом - все одно и то же: недовольство приговором Сократу нарастает. Тюрьму осаждают толпы, люди желают видеть Сократа.

Видеть? - задумался Анит. Что ж, это, пожалуй, можно. Это разрядит обстановку.

Доложили о приходе Мелета. Явился требовать награду за роль главного обвинителя. Ждал улыбки - нашел тучи.

- Ничего не дам! - напустился на него Анит. - За что? Выиграл-то Сократ, не я! Сам видишь и слышишь... Ты возмутил Афины против меня!

Мелет был под хмельком и неуступчиво требовал обещанного.

- Вы с Ликоном велели мне устранить Сократа! И я это сделал!

- Идиот! Болван! Устранить - да, но не убивать! Хватило бы и изгнания!

- Вы сказали - устранить, - стоял на своем Мелет. - Я повиновался. Теперь плати.

Потеряв самообладание, взбешенный Анит позвал рабов и приказал вышвырнуть пьяного.

До возвращения триеры с Делоса время есть, сказал себе Анит. Есть еще время. И отправился к архонту басилевсу.

- Ведомо ли тебе, дорогой, что творится?

- Да, Анит, я все знаю.

- Я не желал его смерти - только остракизма.

- Но тогда обвинение должно было звучать иначе.

- Это все Мелет...

- И ты тоже, Анит.

- Как теперь поправить дело, как успокоить народ?

Архонт вздохнул:

- Злое ты совершил, Анит, и я теперь расплачиваюсь вместе с тобой. Успокоить народ... Это трудно. Постой! Разве если Сократ бежит из заключения...

Анит обрадовался:

- Да, тогда уж ни нас, обвинителей, ни присяжных, ни тебя, дорогой архонт басилевс, никто не сможет назвать его убийцами! Спасибо!

- Не спеши благодарить, Анит, - сухо возразил архонт.

Но Анита уже невозможно было остановить.

- Для начала разрешим свидания... Это оценит и он сам, и весь город, в том числе его друзья - а они уж сами постараются...

Архонт задумчиво смотрел на тирский занавес, колыхавшийся после ухода Анита. Подлец! Сначала втянул меня в эту грязь...

Архонт вызвал раба-писца и продиктовал письмо начальнику стражи, повелевая допускать посетителей к Сократу.

Едва рассвет посеребрил небо над горизонтом, Мирто уже опять стояла перед начальником. Закутавшись в плащ с головы до ног, повторила вчерашнюю просьбу. Сильно забилось ее сердце, когда вместо прежнего жесткого "нельзя" она услышала:

- Посещение узника разрешено.

Благодарно склонив голову, пошла Мирто за тюремщиком.

Несмотря на ранний час, Сократ уже сидел на ложе. Теперь он встал. Мирто бросилась ему на грудь.

- Мирто! Мирто! - твердил он, прижимая ее к себе. - Да что же это? Я так рад, а ты вся дрожишь, словно от страха?

- Не от страха, мой дорогой: от радости, что вижу тебя.

- Мирто, Мирто, ты пришла ко мне в эту холодную камеру?

- Я приходила все эти дни, меня не пускали - вот только сегодня...

- А мне и не сказали, что ты была тут! Обездолили на целых два дня радости! Знал бы я, что ты так близко...

- Быть может, ты это чувствовал.

- Что ты хочешь сказать, Мирто?

- Вчера, вскоре после восхода солнца, я стояла перед тюрьмой совсем одна. И услышала - ты поешь.

- Да, верно, я пел. Думал о тебе, милая. - Он сел на ложе, усадил рядом Мирто. - Есть у меня некий дар, за который люди с детства завидуют мне.

- Что же это?

- Не магия и не мистика, - засмеялся он. - Просто могучая фантазия. Например: темно. Закрываю глаза. Думаю о ком-нибудь, о далеком - и вот он передо мной как наяву, со свойственными ему движениями, голосом...

- Верю, что тебе завидуют. Я тоже завидую! А скажи, за то время, что ты здесь, думал ты так о ком-нибудь?